Нина Лукинова - Два цвета неба

Рука застыла в миллиметре возле щеки, перехваченная моими тонкими пальцами. Почему хотел вновь ударить? Злость, раздражение, возможно, я вывела мужчину из себя потоком наглости, а может, была другая причина.

Медленно опускаю его напряженную руку вдоль талии, чувствуя, как тонкие сильные пальцы несмело вздрагивают от прикосновений к скрытой тканью коже. Хочется несмелым движением прижать полностью его сильную ладонь, заставить проводить изгибы по ребрам и талии, приторное желание наполняет рот сладким томлением предвкушения. Я хочу его, не смотря на грубость и неизвестность, это добавляет большего азарта. Незнакомый мужчина, впервые увиденный, и тело не может справиться со жгучим томлением, он нужен мне, он мой! Знаю это неописуемым седьмым чувством смеси похоти и интуиции. «Мы должны быть вместе» ― бьется в голове непрекращающейся дробью.

― Очнись, черт возьми! ― резко вырывает он руку из крепкого зажима, довольно проследив, как мои пальцы нехотя отпускают его ладонь. ―Нам нужно поговорить, Налана! ― жестко отвечает он, но внимательный взгляд замечает, что блондинчик не против моих нежных касаний, следя затуманенным взглядом за перебиранием пальцев по телу.

―Прекрасно тебя слышу! ― резко говорю я, наигранно отворачиваясь от него. ― Прекрати меня бить и объясни, что здесь происходит! ― настаиваю я громким голосом.

― А ты не изменилась, Налана! ― мечтательно протягивает он томным голосом, не отводя от меня взгляд. ― Такая же дерзкая. Хотя мне нравится твоя жестокость, в ней есть нечто первобытное, дикое.

―Я уже слышала сегодня подобные слова, ― отвечаю я, надеясь вызвать какие-то реакции. ― Что все это значит?

― А ты не поняла, Налана! Оглянись вокруг! Что ты видишь? ― настаивает он, вновь загипнотизировав меня золотым переливом волос. Его слова заставили пульс биться учащенно, а дыхание заволакивать тугой пеленой. ― Вглядись, Налана, прочти скрытое между строк!

Серебристая гладь асфальта, удаляющаяся в пустоту густой тяжелой зелени деревьев, скрывающаяся бесконечной нитью во тьме густой листвы, медленно разносит по себе незначительное происшествие, одно из чудовищной сотни случающихся каждый день на цветастом шарике под названием Земля. Окровавленный безжизненный труп вытаскивают из покореженной машины. Время остановилось, раз за разом повторяя ненавистный момент.

― А что, должна? — глупо спрашиваю я, уставившись на вынимаемое из машины тело. — Здесь скрыт скрытый смысл. Ответ на вопросы Вселенной? Это же я! Действительно я! Мертвая! ― голос срывается на крик, слезы подступают к глазам, и больше не могу контролировать вырывающегося из глаз потока. Перед глазами красная пелена едва движущегося марионеткой тела, такая безвольная и абстрактная, нереальная в своем естестве. Нежная сказка, присыпанная тяжелой реальностью, колокольным набатом бьющая в ушах.

― Хм… Неважно, Налана. ― тихо говорит он, проведя тонкими пальцами по волосам. — Значение имеет только твое знание.

― Кто ты? ― тихо спрашиваю я, между переливов его голоса.

― Люцион. ― самодовольно отвечает он, дерзко растрепав золотые волосы. — Вижу, не помнишь, Налана. Но это не важно! Я пришел, чтобы помочь тебе сделать правильный выбор.

― Интересно, каким образом? ― отвечаю я, закатывая глаза.

― Читай между строк, Налана! Правда скрыта под тоонким слоем… Нужно открыть глаза! ― протягивает он.

― Не понимаю, я вижу каждую мелкую деталь, ― медленно говорю я, осторожно подходя к покореженной машине, погружаясь в запах зеленой травы и исчезающих отсветов света, впиваясь глазами в кровавый отблеск стали, соединяющий тело и металл. ― Не более, ― тихо отвечаю я, глядя на покореженное перед собой железо.

―Открой глаза, Налана, и ты поймешь! ― тяжелый удар разрывает грудь. Не могу дышать, не могу шевелиться. Его голос разрывает внутренние органы, сводя все к неестественному дисбалансу, тяжести, заполонившей существо. ― Открой глаза, Налана! — повторяет голос сквозь мысли и пространство, испепеляя расстояние, проносясь до головы тяжелой волной.

Мир потерял значение, улетучился приятный запах травы, а красивый блондинчик стал пеплом несбывшихся желаний. Чувствую его слова, как они проникают в молекулы тела. Отчасти знаю, но не могу принять, не могу понять.… Это дико, но знакомо, безумно знакомо. Не могу поддаться трепещущемуся телу. Не желание разрывает на части, а знание. Что так должно быть.

Мир превращается в осколки, холодные части разбитого стекла. А я стою посреди сверкающего пепла, не зная, что делать. Чувствую густой запах зеленой травы в ноздрях, и мир перестает существовать. Голоса притупляются тяжелой ватой между ушами, одиноко и гулко, краски сливаются в мелодичный перезвон, донося едва слышные слова: «Открой глаза, Налана! Ты должна открыть глаза!» ―и шепот, доведенный до безумия, неистовый крик покореженной души.

Слепящий цвет травы сменился густой темнотой, непроглядной и неистовой. Мир вновь потерял краски, оставив после неизвестность. Остается только поддаться на слепящий путь света, прожигающий голову. Холодная точка света, прожигающая мозг, кажется такой знакомой, доброй и верной, и нет альтернативы в зовущих лучах. Не хочу быть пешкой! Не хочу слепо лететь мотыльком на убивающий свет! Не хочу гореть в пламени чужих желаний! Нет! Да пошли вы все!

Холодный воздух пронзает легкие тонкими иголками, сердце бьется быстрее, грозя вырваться из груди, дыхание сбивается каждую минуту, мне холодно! Конечности леденеют, я живой лед, ожившая статуя, без права на прощение. Тепло медленно разливается по телу — счастье переходит в боль, радость в отчаяние. Не знаю кто я, потеряв себя. Дыхание замедляется, и тут густой поток воздуха пронзает диафрагму, вливая в легкие живительный кислород. Тяжелый удар острием заточенной сабли пронзает грудь, и мир теряет краски, сливая до и после в тяжелом потоке темноты.

Что произошло? Что случилось? А разве это имеет значение после тяжелой, всепоглощающей темноты! Когда смерть настолько близко, шепча в ухо тяжелые слова, что пора готовить белый саванн, унося за собой в густую пустоту тьмы и невозврата. Что может сделать грешная безвольная душа на пороге невозврата, когда в голове тяжелой кувалдой бьется мысль о невозвращении, хрупкости бытия и бессмысленности жизни в целом.

Только яркий хрупкий свет небесного цвета не дает уйти во тьму, зовя к себе немыслимым теплом, любовью, нежностью. Поразительно, как много может воплотиться в таком клочке света. В тонкой белоснежной точке могут проступить все чувства и эмоции, сверкая оттенками красок, от эйфории до ярости, окрашивая их в радугу чувств. Нет мыслей, нет желаний, есть только белоснежный холодный свет на дне глубокого колодца, свет в конце туннеля, одновременно открывающий и закрывающий жизненный путь. А что дальше? Пустота? Что лежит за пределами белоснежной точки, в которую на мгновение превратился весь мир? Цивилизации, время, сама ткань Вселенной соединились в чистейшем Абсолюте, преодолевая века и границы. Одна точка, заключающая в себе целый мир, миллионы миров, соединяя все и ничто, сводится до того, насколько хватает радиуса обзора.