Лесса Каури - Золушки из трактира на площади

— Что?! — Матушка вскочила, но голова закружилась, и она рухнула в кресло.

Все-таки переживаний за сегодняшнее утро было более чем.

— Да не волнуйся ты так, Бруни! — Ники насильно всучила ей чашку с чаем и печенье. — Выпей! Наш король — мастак разыгрывать партии, в которых победителем может быть только он, и сегодня ты испытала это на себе… Пей, говорю!

Матушка послушно выпила горячий и очень сладкий чай. В голове зашумело, как в приложенной к уху раковине, и течение мыслей неожиданно стало возвращаться в привычное русло, а в ногах появилась сила.

— Ники, — прошептала она, — значит, я не ошиблась, когда месяц назад подумала, что Кай вернулся?

— Не ошиблась, — ласково улыбнулась архимагистр. — Ты вообще умница, девонька… Все сделала правильно!

— Значит, — Бруни с надеждой посмотрела на нее, — проклятье действительно снято?

— Навсегда!

— Но как король узнал об этом? Ты сказала ему?

Никорин смешным жестом взъерошила волосы:

— Мне нечего было ему сказать, ведь я не знала, получится у тебя задуманное или нет. Королевскому астрологу, мэтру Яну Шабину довелось стать свидетелем удивительного события — изменения карты звездного неба в той его части, которая отвечает за судьбу его высочества Аркея. Мэтр вначале не поверил своим глазам и пригласил меня проверить его. Получив подтверждение, он отправился к королю. А когда принц вернулся из инспекции… К слову сказать, опередив свой обоз почти на сутки — видимо, очень торопился! — он заявил отцу, что любит девушку из квартала Мастеровых и собирается прожить с ней всю жизнь…

— …Его величество изволил долго орать нечеловеческим голосом, — раздалось с порога.

Дрюня зашел в кабинет и тщательно закрыл за собой дверь. Придвинул третье кресло к столу, цопнул печеньку и упал на сидение, закинув ноги на подлокотник.

— Он так ревел, что ему отозвался племенной бык по кличке Железнобок из дворцового хлева! Однако принц Аркей был непреклонен. И тогда его озверевшее величество заточил сына в самый настоящий каземат, тут, неподалеку, под фундаментом, и посадил на хлеб и воду.

— Но как король узнал о Ральфе? — удивилась Матушка. — Все, и я в том числе, давно считали его погибшим!

Дрюня преувеличенно громко захрустел лакомством.

Ники незаметно пнула его в бедро:

— Рассказывай, шут!

— Чего дерешься? — обиделся тот, потирая ушибленное место. А затем вдруг скатился с кресла и рухнул перед Бруни на колени.

— Прости меня, маменька! — искренне попросил он. — Ванилька взяла с меня слово, что я никому не расскажу о письме, найденном в твоей комнате! Она принесла мне его показать и спросить совета, как тебе помочь. А я… я показал его Рэду!

— Пресвятые тапочки!.. — пробормотала Матушка. В одно мгновение она почувствовала себя обманутой и… почти счастливой. Почти — поскольку Кая не было рядом!

— Нас обоих прости! — Дрюня с волнением сжал ее пальцы. — Меня и супругу мою. Мы только добра тебе желали!

— Каешься, братец? — насмешливо спросил с порога вернувшийся Редьярд. Вошедшие за ним Аркей и полковник Торхаш смотрели невозмутимо. — Я на месте моей будущей невестки велел бы тебе голову отрубить!

Он выжидающе посмотрел на Бруни.

— Прощаю, — твердо сказала та. И добавила, погладив шута по макушке, как маленького: — И люблю вас обоих!

Король невразумительно хрюкнул.

— Врожденное благородство — это прекрасно! — с преувеличенным энтузиазмом заявил он, отступая в сторону, чтобы дать пройти сыну. — Однако миром правят подлецы! Такие, как я.

— Все мы смертны! — сердито пробормотал шут, поднимаясь с колен. Кажется, он всерьез разозлился на Редьярда.

Кай подал Бруни руку. Вкладывая свою ладонь в его, она ощутила, как сжимается сердце: каждое новое прикосновение любимого не захватывало ее всепоглощающей страстью, от которой у героинь рыцарских романов подгибались ноги, темнело в глазах и прерывалось дыхание, но дарило ощущение возвращения домой. Из долгого, полного лишений путешествия…

— Куда мы идем? — с волнением спросила она.

— Нам придется показаться перед народом, — улыбнулся Кай. — На площади собрались твои друзья, знакомые и, полагаю, большая часть посетителей трактира. А с ними полгорода. Они требуют твоего освобождения…

— И обижают меня, невиноватого, называя тираном и деспотом, — вмешался Редьярд, хлопая проходящего мимо Дрюню по плечу с такой силой, что у того подкосились ноги: — Не сердись, братец! Я пошутил насчет казни. Ну не все же тебе шутить?

— Шутник… — буркнул тот.

— Слушай, — приобнял его Рэд, — у меня сегодня праздник — наклевывается свадьба сына, о которой я даже не мечтал! Правда, казне это встанет дороже, поскольку обоих обормотов придется женить в один день, но это мелочи. Главное, — он окинул Матушку оценивающим взглядом, — внуки обещают быть хорошенькими!

— Я бы сказал — породистыми! — хихикнул шут, оттаивая.

Прежде пустые коридоры наполнились испуганными придворными и прислугой. Взволнованные шепотки сопровождали короля и его свиту с замыкающими ее гвардейцами, но никто не осмеливался спросить о происходящем.

Бруни рассеянно скользила глазами по незнакомым лицам, предпочитая наслаждаться близостью Кая, вместо того чтобы думать о том, как дальше сложиться жизнь. И вдруг увидела такое родное и заплаканное лицо Ваниллы. Она хотела остановиться и броситься к подруге, однако король — а следом и Кай, — шел слишком быстро. Матушку опередил Дрюня. Задержался, обнял супругу и что-то зашептал ей на ухо, но она вывернулась и крикнула ему в лицо, не обращая внимания на короля, оглянувшегося с явным интересом:

— Не ври мне! Ты уже достаточно врал! Куда их ведут под конвоем?

После чего, судорожно всхлипнув, Ванилла развернулась и бросилась бежать в противоположную сторону.

— Ты куда? — обреченно спросил вслед шут.

— К своим! — бросила та, не оборачиваясь, и скрылась в поворотах коридора.

Опустив голову, Дрюня побрел за свитой. А Бруни подумала о том, что семью подруги надо срочно спасать.

Они вышли в галерею с балконом, нависающим над площадью. Это с него король обычно улыбался и махал людям во время государственных праздников, произносил речи и — иногда — разбрасывал серебряные и золотые монеты.

Редьярд остановился и, повернувшись к сыну, спросил:

— Готов?

Кай кивнул. На мгновение обнял Бруни, поцеловал в макушку и шагнул на балкон, оказавшись там в одиночестве.

Гвардейские полки образовали заслон, не подпуская толпу близко к дворцовой стене, поэтому со своего места Матушка могла видеть тех, кто стоял в первых рядах. На ее глазах закипели слезы благодарности, когда она разглядела Пипа и сестер Гретель, Ванильку и Марха с Персианой, Веся, глав всех четырех гильдий, чьи дома выходили на площадь Мастеровых, Питера Коноха с мамашей, укутанной от холода по самые уши, Клозильду с Висту и остальных: тех, с кем она встречалась на улицах и на рынке, кто заходил к ней подкрепиться, тех, имени которых она не знала, знакомых и не очень, увиденных единожды или сейчас — в первый раз.