Макс Фрай - Я иду искать

— А при чём тут студенты?

— Да при том, что приезжим студентам надо где-то жить, — усмехнулся Кофа. — А деньги даже на самое скромное жильё не у каждого есть. Королевских стипендий на всех не напасёшься, а работать, если хочешь серьёзно учиться, некогда, особенно на первых курсах, когда важно ничего не упустить. Голод им, хвала Магистрам, не грозит [23], а с жильём выкручиваются так: небольшой компанией заселяются в какой-нибудь пустующий дом, занимают несколько комнат, обычно подвальных, чтобы жечь свет, не опасаясь, что заметят с улицы, входят и выходят тайком от соседей и живут тихонько, пока их не застукает приехавший с ревизией наследник, или посредник, действующий по его поручению. Тогда собирают вещички и отправляются искать новый приют. Теоретически, самовольное использование чужой собственности должно немедленно пресекаться и караться штрафами, однако большинство полицейских относятся к студентам сочувственно и без особой нужды не гоняют. Лично я целиком одобряю такой подход. Не всем в Мире повезло с богатыми родственниками — так что ж теперь, не учиться? К тому же, пользы от их присутствия больше, чем вреда. Дома, которые подолгу занимали студенты, понемногу пропитываются их настроением и в конце концов снова становятся пригодны для счастливой жизни. Как по мне, потрёпанная мебель и пара-тройка нечаянно разбитых зеркал — совсем невысокая плата за такую услугу.

— Слушайте, так во всех этих наших пустых домах тоже могут жить студенты?

— Этого я пока точно не знаю, поскольку специально за студенческими переселениями не слежу, — пожал плечами Кофа. — Но когда сэр Мелифаро закончит инструктаж полицейских и наконец приступит к осмотру домов, это сразу выяснится. Чего молодёжь точно не умеет, так это тщательно скрывать следы своего присутствия. Даже магия особо не помогает: сделает какой-нибудь юный гений всё своё барахло невидимым, а крошки со стола смахнуть не догадается. И вонь от дешёвого табака на весь дом. И любовная записка пальцем на пыльном оконном стекле, чтобы уж точно никто мимо не прошёл.

Я невольно улыбнулся, потому что и сам бы так прокололся. К гадалке не ходи.

— Кекки прислала зов. Говорит, ты им срочно нужен, — вдруг сказал Кофа.

— Им? — удивлённо переспросил я, но тут же вспомнил, что отправил её вместе с Нумминорихом. И получается, правильно сделал.

Впрочем, нет, всё равно неправильно. Самому надо было с ним идти и проследить, чтобы не сбылись его худшие опасения. А уже потом с лёгким сердцем обозвать нас обоих тревожными индюшками и отправляться на Тёмную Сторону. Никуда бы она не делась за полчаса.

Дырку надо мной в небе, когда я уже поумнею, а?

— На улице Мрачных Дверей? — спросил я.

— Нумминорих там, а Кекки, сам понимаешь, отошла на несколько кварталов, чтобы поговорить.

— Ясно, — кивнул я. — Тогда я сейчас.

Миг спустя я уже был на улице Мрачных Дверей. Почему-то оказался там вместе с креслом, в котором сидел. Видимо, делая воображаемый шаг в темноте, забыл мысленно из него подняться, как делал до сих пор. Вообще не подумал, что к моей заднице прилагается какое-то кресло. И вот нам результат.

Ладно, по крайней мере, Кофе развлечение. Может теперь годами шпынять меня за разбазаривание казённого добра.

К счастью, совместный переход Тёмным Путём не сделал кресло частью моего тела, и мне удалось его покинуть. А что не с первой попытки — так это на нервной почве. У меня от предположений, что могло случиться с Нумминорихом, колени тряслись.

Интересно, где он? — спросил себя я, оглядываясь по сторонам. — В каком из домов? Надо было сперва узнать, а потом уже нестись сюда, сломя голову. Что-то я по всем пунктам удивительный молодец. В смысле, из ряда вон выходящий придурок.

К счастью, Кекки уже бежала мне навстречу.

— Вот хорошо, что ты уже тут! — издалека крикнула она.

— Что с Нумминорихом? — спросил я. — И где?..

— В жёлтом доме, — отрапортовала Кекки. — Жив, цел, в сознании. Но очень… не знаю, как лучше сказать… грустит.

Облегчения от её слов я не почувствовал. Слишком уж хорошо знаю, что может стоять за этим «очень грустит».

Кекки догнала меня уже у высокого забора, окружавшего жёлтый особняк. Сказала, указывая на зияющую в нём дыру:

— Тебе повезло, доску я, как видишь, уже выломала. Яростно рыча от бессилия. Оказалось, я не умею лазать через заборы без магии. И замок на воротах никакими отмычками не вскрывается — без заклинаний у нас обоих, как внезапно выяснилось, руки растут из чьих-то чужих задниц. И вообще всё сразу стало так трудно! Поневоле задумаешься: а как люди в других краях без Очевидной магии живут?

— Выкручиваются как-то, — буркнул я, протискиваясь в дыру. — Вот, например, тоже доски из заборов выламывают. Если станешь послом в Уандуке, этот опыт тебе пригодится, пока местную магию не освоишь; впрочем, она, говорят, всё равно не про заборы, а про смятение чувств… А где Нумминорих? В доме?

Она кивнула:

— Там. Внизу. Идём, я тебя провожу.

— А почему ты сама меня не позвала, а попросила Кофу? — спросил я, пока мы шли по широкому коридору к лестнице, ведущей в подвал. — Это нерационально: два действия вместо одного. Хорошо, что я как раз рядом с ним сидел.

— Да просто по старой привычке, — вздохнула Кекки. — Ничего не поделаешь: столько лет по всем вопросам сразу бежала к нему. А тут ещё испугалась…

— Испугалась?

— Ну да. Мне здесь здорово не по себе. Без магии сразу чувствуешь себя такой беспомощной! И тут ещё Нумминорих…

Я не стал переспрашивать: «Что — Нумминорих?» — а просто ускорил шаг. То есть, если называть вещи своими именами, понёсся вниз по лестнице, перескакивая через три ступеньки.

С таким специфическим чувством юмора, как у моей судьбы, вполне мог бы споткнуться и полететь вниз, попутно ломая все имеющиеся в моём распоряжении конечности, но она, хвала Магистрам, как раз на что-то отвлеклась, и я благополучно добрался до подвального этажа, который представлял собой короткий треугольный коридор с множеством дверей, ведущих, надо думать, в туалеты и ванные комнаты. По крайней мере, большинство домов в Ехо спланировано именно так.

— Самая левая, — подсказала мне откуда-то сверху Кекки.

Я толкнул дверь и сразу обнаружил Нумминориха, который сидел в центре просторного полутёмного помещения, закрыв лицо руками. Ко мне он даже не обернулся. Но когда я присел рядом, отнял руки от лица и адресовал мне взгляд, такой пустой и тяжёлый, что лучше бы вовсе не смотрел.

— Всё-таки отравился запахом? — спросил я.

Нумминорих неопределённо пожал плечами.

— Нельзя было тебя сюда посылать, — сказал я. — Какой я идиот. Прости. В кои-то веки ты чего-то испугался, а я…

— Да ладно тебе, — вяло отмахнулся Нумминорих. — С каких это пор страх вдруг стал серьёзным аргументом?