Роман Суржиков - Стрела, монета, искра

Ее слова вызвали бурю досады и слез.

— Да вы смеетесь надо мною! Меня выберет — конечно! Ребекка — лучшая наездница, ее обожает весь Юг и столица! Аланис — первая красотка. За нею Альмера и Надежда, и Ориджин, все сильнейшие земли! А кто я?.. Влюбленная дурочка, забавка для всех? Я помню музыкальный салон! Почему вам так смешно, что я люблю его?! Ах, да, нынче в моде равнодушие! Не любить никого, кроме себя, — как же я позабыла!

— Послушайте меня…

Мира запнулась. Если начну утешать, это станет сгустком лицемерия, мерзкой патокой! Но и сказать правду нельзя — это погубит все. Возможно, беседа окончится, если я скажу то, что Валери хочет услышить?

— Леди Валери, поверьте, Адриан знает о ваших чувствах и ценит их. Любовь дает вам преимущество. Всякий мужчина хочет быть любимым, и император — не исключение. Аланис надменна и самодовольна. Возможно, вы правы, и я сама — такая же. Но вы не такая, и Адриан это знает!

— Правда?..

— Чистая правда. Вы говорили о пансионе Елены… — До чего же часто приходится лгать! За всю жизнь я не лгала столько, как за два месяца в столице! — Главное, чему меня научили в пансионе — одна простая истина. Жена должна быть опорой своему мужу: подругой, соратницей, верной правой рукой. Нужно стать такой, чтобы мужчина смог положиться на тебя и довериться во всем. Это самое важное, а красота — вторична! Теперь подумайте, милая Валери, на кого же и положиться Адриану, как не на девушку, которая так беззаветно любит его?

Валери промокнула слезы платочком, с грустным вниманием поглядела на Миру.

— Боюсь, вы лжете. Не знаю, какой вам от этого прок. Наверное, хотите, чтобы я поверила и начала надеяться, а потом позабавитесь, глядя на мое разочарование.

— Надеяться вам или нет — не мне решать, леди Валери. Я хочу сказать лишь одно: ваша любовь делает вам честь. Я от всей души вам… — сочувствую? Нет, нельзя этого говорить, нельзя! — …завидую.

Валери грустно вздохнула.

— Адриан даже не смотрит на меня. Я ему противна. Никакая политическая выгода его не заставит.

— Леди Валери, вам нужно поверить в себя. То, что считаете недостатком, на деле — ваше достоинство. Столица полна холодных и надменных, но люди с открытым сердцем — огромная редкость.

Маркиза промокнула глаза.

— Кажется, леди Глория, вы верите в то, что говорите… Как жаль, что вы ошибаетесь! Я даже не безразлична владыке — я ему противна! Его светлость это подтвердил. Он сказал моей матушке…

— Его светлость?..

— Герцог Морис Лабелин, мой сюзерен. Эта ужасная сцена… Сегодня, только что. Я никогда не позволила бы себе расплакаться при вас, если бы не это…

— Какая сцена? Что произошло, миледи?..

— Его светлость сказал, что я — ничтожество. Дуреха, пустое место. Он сказал, я ни на что не способна. Матушка слушала и глотала, только все приговаривала: "Ваша светлость, Валери старается…" А он кричал: "Старается? Валери-то старается? Эта дура даже шута не соблазнила бы! Она не заслужила ни одного знака внимания владыки! Дочь медведицы добилась за месяц большего, чем Валери за год!"

— Герцог Лабелин упомянул меня?!

— Еще как! Он сделал из вас пример, чтобы больнее меня унизить. Сказал, что двор не знал невесты никчемней, чем я.

Предательское сострадание подкатило к горлу. Мира искала в себе хоть каплю злости, ненависти к этой плачущей девушке — и не находила.

— Я так сочувствую вам! Неудивительно, что вы разрыдались. На вашем месте я вовсе не смогла бы тут оставаться.

— Вы не знаете главного… — горько прошептала маркиза. — Матушка обещала сюзерену, что я исправлюсь и всему научусь, и стану достойной невестой. А он сказал: "Довольно. Слишком много времени и сил потрачено на эту пустышку. Нет смысла продолжать безнадежный план. Я отказываю вам в политической поддержке".

Северянка потрясенно выдохнула:

— Что это значит?..

Она хорошо понимала ответ, но не могла осознать и поверить.

— Спрашиваете, что значит? А еще говорят, что вы умны… — Валери покачала головой. — Если герцог Лабелин со своими союзниками будет продолжать меня поддерживать, то впустую потратит силы и ничего не получит. Вместо этого он решил продать свою поддержку кому-то другому — Ребекке или Аланис, — и получить выгоду. Ни один Великий Дом теперь не стоит за мною. У меня больше нет шансов! Вот что это значит, любезная леди Глория.

Мира ахнула.

Валери — не претендентка на корону, а значит, не заговорщица? Лабелин — не Лорд С?! Я обрекла на смерть невинных людей?!

Мира молчала, оглушенная, не в силах справиться с собою. И Валери по-своему истолковала паузу: презрительно скривила губы, отшатнулась.

— Вы умолкли, леди Глория? Пропало желание меня утешать?! Теперь я понимаю, чем была обязана вашему вниманию! Хотели сблизиться с будущей императрицей? Ах, простите, что обманула ваши ожидания! Но вы ведь не в большом ущербе, правда? Ступайте к леди Аланис, обрадуйте ее. Не сомневаюсь, вы легко с нею подружитесь. Вы обе слеплены из одного теста.

— Постойте, миледи, вы все неверно поняли!.. — спохватилась Мира.

— Конечно, что я могу понять! Я не умею очаровывать мужчин, я не играю в стратемы. Где уж мне понять?! Не стану больше утомлять вас своей глупостью!

— Нет же, подождите!.. — вскричала Мира. — Выслушайте меня! Вы и ваши родители в большой опасности! Немедленно уезжайте, возвращайтесь в Южный Путь, слышите? Ваша жизнь висит на волоске, пока вы в столице!

Валери ядовито рассмеялась:

— Ах, конечно, вы правы! Не жизнь, но душа моя точно на грани погибели. Лучшее, что могу сделать, — это забиться в какую-то щель и не вылезать до самой смерти! Поверьте, так я и поступлю!

Молодая маркиза двинулась прочь, продолжая хохотать. Мира догнала ее, схватила за руку:

— Миледи, это не шутка! Вы действительно в опасности! Уезжайте, прошу вас, уезжайте!

Валери рывком освободилась:

— Оставьте меня в покое! Ступайте, леди Глория. Поговорите с Аланис и Ребеккой, посмейтесь вдоволь! Ступайте прочь!

И сама удалилась стремительным шагом, чуть ли не бегом.

Мира стояла и ловила воздух разинутым ртом, сама себе напоминая выброшенную на берег рыбу.

Что делать? В чем ошибка?

Мира шагала по внутренней галерее арены. Огромная и сумрачная, как рельсовый туннель, галерея опоясывала все поле. Ряды могучих колонн держали наклонный потолок, на котором находились трибуны. Оттуда, сверху, волнами долетали крики и овации: зрители радовались чьему-то успеху, приветствовали кого-то — возможно, Ребекку из Литленда. Здесь, в туннеле, было пусто. Каблуки Миры звенели эхом.

В чем ошибка?

Литленды отказались от претензий. Теперь и Грейсенды. Принцип исключения оставляет только одного подозреваемого: Дом Альмера. И все ломается, становится абсурдным, лишается смысла.