Геннадий Башунов - Героический режим. Не для героев [СИ]

«Они могли шантажировать крестьян младенцами и детьми в деревне», — напомнил я себе, но это всё равно не убеждало. С детьми могли оставить пару-тройку головорезов, чтобы держать родителей при себе, а не давать им рог для отпугивания случайных бродяг. Крестьяне переговаривались с разбойниками, отшучиваясь и беззлобно ругаясь, женщины хихикали над похабными шутками под суровыми взглядами мужей, отцов и братьев.

Насколько я понимал, строительство было практически окончено — оставалось около пяти-шести метров рва, да кое-где увеличить насыпь.

Полутора минут было достаточно, чтобы осмотреть всё, но я не сосчитал всех разбойников и решил где-нибудь спрятаться. Оставшегося времени Невидимости хватило, чтобы я нашёл подходящее место. Ну… как нашёл. Запрыгнул в ров и спрятался за большим валуном, служившим в этом месте основанием насыпи. Других мест просто не было. Трясясь от холода, я сидел на корточках, чуть ли не касаясь пятой точкой мутной грязи на дне. Это были долгие две с половиной минуты. Я бы даже сказал — бесконечные.

Впрочем, следующие две с половиной особых плодов не принесли. Разбойники сновали туда-сюда, кто-то мог сидеть в тепле… В общем, здесь было около семи десятков заложников — пусть уж останутся заложниками — и три или четыре десятка похитителей. Много. Слишком много, чтобы браться за это дело вдвоём. Но другого выбора, кажется, у нас просто не было.

Я вернулся к Игорю. Он сидел в сотне шагов вниз под гору под широкой ёлочной кроной. Если не считать редких крупных капель, падающих с ветвей, здесь было почти даже сухо.

— Ну? — угрюмо спросил убийца, утирая мокроту из-под носа. Простыл, как есть простыл. Впрочем, ничего удивительного, я и сам чувствовал лёгкую слабость, в горле саднило.

— Баранки гну, — раздражённо пробурчал я, но, вспомнив, что тот не знает, как обстоят дела, добавил: — Хреново.

— У тебя там внутренний диалог какой-то что ли?

Я немного удивился, что Игорь знает такие слова. Впрочем… мало ли. Я коротко рассказал обо всём, что увидел. Убийца коротко ругнулся. Мы какое-то время молчали, раздумывая, что делать дальше.

— А что, пусть себе работают, может, потом их отпустят, — сказал наконец Игорь.

— А если не отпустят?

— А тебе есть дело до неписей?

Я слабо усмехнулся. Да, чёрт возьми, мне было дело до неписей. Но как это объяснить Игорю?

— Пусть их отпустят, — сказал я. — Что, как ты думаешь, будет, когда мы вернёмся к конунгу?

— Срал я на него, — ощерился мой конвоир. — Он, скорее всего, нас сюда не просто так отправил, да ещё и трёх олухов всучил. Тех, кого не жалко, понимаешь? Думаешь, он не знал, что здесь какая-то хрень творится? Пять дней нет связи с деревней. до которой три с половиной часа ходьбы. Никого не обеспокоило? То-то. Мы здесь выступаем в качестве козлов отпущения. Здравствуйте, дайте нам налоги. Не дадите? Ну что ж, тогда мы пошли. Хотя, если ответ не был бы вежливым, мы бы уже никуда не пошли, а валялись с парой-тройкой стрел в кишках. Так что… Хочешь, тебя прямо сейчас отпущу? Скажу, что тебя грохнули, а конунг сам пусть армию собирает, чтобы их отсюда выкурить, я в такое дерьмо больше не полезу.

— В такое дерьмо? — настороженно спросил я.

— Да, блин… В общем, у нас эти ублюдки во время прошлого квеста восемь человек из четырнадцати положили. Тоже одно место штурмовали, гадство… В общем, я сюда без поддержки пяти или шести десятков туш не полезу.

— Ясно.

Я задумался. Игорь был совершенно прав. И по поводу конунга, и по поводу штурма. Но…

— Я всё-таки попробую что-нибудь сделать, — сказал я. — Ты, если хочешь, иди к конунгу.

— Совсем идиот?

— Наверное.

Игорь фыркнул. По его скулам ходили желваки.

— Ладно, подожду. Или поддержу на случай чего, — медленно произнёс он. — Своих не бросаю.

— Отлично, — усмехнулся я, забывая, что на мне маска.

Игорь потёр ладони и хрустнул костяшками пальцев. Я заметил, что с его руки упала капля синей краски.

Так, прижаться спиной к стене и медленно шагать вбок. Наверное, я бы мог спокойно прогуливаться между людьми, всего лишь избегая столкновений, но лучше не рисковать. Сейчас я даже немного жалел, что отказался от улучшенной Скрытности в пользу Невидимости. Но жалость ничего не исправит.

Внутри крепости было прохладно. Горели факелы, весело полыхал камин, но крыше требовался капитальный ремонт, а стены пропускали сквозняк. Впрочем, это лучше, чем торчать на улице.

Пол второго этажа провалился, и я мог видеть второй пролёт лестницы, ведущий на смотровую площадку. Люк был закрыт, но… Когда я доберусь до него, это уже будет не важно. Если он, конечно, не закрыт с той стороны, тогда придётся возвращаться и думать над другим планом действий. Который, скорее всего, будет заключаться в бегстве к конунгу. Я бы не хотел, чтобы так вышло.

Я добрался до лестницы. Она была пуста, а у меня осталась всего минута Невидимости. Недолго думая, я рванул вверх со всей скоростью, на которую был способен. Время таиться ушло, тем более, здесь я ни с кем не столкнусь.

Что это была за лестница! Часть ступеней вышаркана, часть обвалилась, оставив от себя лишь огрызки у стены, несколько ступеней вообще отсутствовали напрочь. Но хуже всего было то, что из-под моих сапог посыпались камни.

— Что это? — спросила старуха, копошащаяся у камина. Она задрала голову, вытягивая тощую шею.

— Ветер, — пробурчала вторая, тоже поднимая голову. — Сквозняк. Работай, а то я опять одна…

Её слова заглушил грохот. Оглушённый от удара солнечным сплетением во что-то твёрдое, я не понял, что произошло до тех пор, пока не ощутил, что падаю. Падаю вместе с тремя или четырьмя ступеньками. Высота была небольшой, я даже не добрался до уровня второго этажа, но падение на каменные осколки спиной пронзило моё тело чудовищной болью.

«Действие Невидимости прекращено, — прогудел в моей голове женский голос. И, вслед, мужской, но уже знакомый: — Ты бы под ноги смотрел, бестолочь».

Я валялся на полу, разевая рот и пытаясь подняться. Ни вдохнуть, ни принять какую-либо пригодную для обороны позу не выходило. А я уже слышал тяжёлый топот сапог.

Вот мне и крышка. Вот я и…

Крышка? Мне? Нет. Нет! Я, мать вашу, ещё много чего не сделал. Я ещё должен упокоить несколько мелких засранцев. Должен разобраться, что за дерьмо твориться в этом поганом мире. Я ещё не выпустил кишки тем, кто виноват в том, что пятьдесят с лишним тысяч человек оказались здесь. Что сотни тысяч вполне разумных существ сейчас страдают.

Грубым рывком меня подняли на ноги. Я застонал, пошатнулся и упёрся маской в плечо поднявшего меня человека. Рёбра наверняка переломаны. Чудовищная боль в спине, возможно, следствие компрессионного перелома позвоночника. Мне во второй раз в жизни несказанно повезло, что я не остался инвалидом.