Сергей Волков - Затворник

- Светлая княгиня! - ответил Месяц - Войско мы собирали с большим трудом. Весь Храбров полнится слухами, что с каганом и злыднями справиться никак нельзя, что князь и Струг-Миротворов обречены, а храбровцам себя надо спасать, и самим мириться с каганом. Очень много бояр идти в поход не хотели, еще и других подговаривали. Такие у меня на дворе сидят в яме четверо - двое с пригородов, и двое храбровских, ждут суда. Когда я узнал, что князь Мудрый в Каяло-Брежицке не оставил войска, а мне велел взять город под защиту, то я так рассудил: Бояр и конных отроков у меня для такого дела немного, вот я и посмел промедлить, чтобы поднять пеших воинов тоже, сколько смог. С пехотой, да с телегами - еще сверх того промедлил в пути!

- А почему сам с конницей не ушел вперед? - спросил Стройна.

- У меня большой разброд в полках, светлая княгиня! Все говорят, что у кагана несметное войско, и ведут его на нашу землю злыдни. Многих это очень испугало. Стали говорить, что быть Каяло-Брежицку разоренному, как при Затворнике, а нам надо свой город защищать. А когда узнали, что Мудрый разбит - то и вовсе шатание пошло... И нам большого труда стоило не дать войску разбежаться кто куда. Есть у меня боярин Гордый - по имени гордый, и по нраву такой же. Тоже упрекал меня, что медленно иду, и тоже предлагал конницу отослать вперед. Так я его спросил: доведет ли он бояр до Струга-Миротворова, если я его поставлю начальником над конницей - он и осекся. Я спросил: А пехоту он сможет удержать в узде, чтобы не разбрелись на первой дневке, или на круге не решили бы разом повернуть по своим городам? Подгонять сможет, чтобы скоро шли и были в Струге раньше кочевников - он и тут ничего не ответил.

Тут к воротам подъехал Смирнонрав.

- Сестра! - сказал он княгине - Я слышал, как этот боярин тебе отвечал! Прошу тебя, сделаем как Волкодав советует. Он отчаянный, как я вижу, от такого нам будет польза в бою!

- Пусть так, брат. - сказала Стройна - но от его людей будет ли польза, если они по дороге сюда едва не разбежались. Как нам на таких положиться?

- Положись на моих людей, княгиня! - твердо сказал Месяц - От страха они шатались, но все равно, шли вперед и вперед. И если моим воеводиным именем все не разбежались восвояси, то твоим княгининым именем, и твоим, светлый князь, будут стоять насмерть! По дороге им и страх, и сомнение были как помеха, а здесь - и общее дело, и стены, и весь народ, за который они будут биться, который им здесь на виду - все будет в помощь!

- Хорошо. - сказала Стройна - Ради просьбы моего брата, и ради твоей пользы в сражении - даю тебе отсрочку, Месяц! А если правда окажешься таким воином, как о тебе говорят, то совсем помилую. Встань.

Месяц поднялся и встал, не отряхивая пыль с одежды.

- Пока ступай с Волкодавом. - сказала Стройна - Ставьте твоих храбровцев на постой. А завтра утром ждем тебя в Струг на совещание, как воеводу и советника.

Княгиня уехала к Стругу. Волкодав и Бобр - за ней. А Смирнонрав спросил Месяца:

- Ты и меня знаешь, боярин?

- Знаю, как не знать. - ответил Месяц. - Земля слухами полнится, что ты пришел нам на помощь из самого Засемьдырья. А не узнать тебя нельзя - уж больно ты с князем Мудрым похожи...

Месяц привел в город тысячу пехотинцев и без малого девять сотен конных. На Струг никого из них, ни больших бояр и старшин, ни самого воеводу не поселили, а размещали на постой в закатном подолье. И хотя княгиня велела не праздновать прибытие помощи, но запретить горожанам радоваться было невозможно. В город пришли новые защитники пришли, вместе с ними - новая надежда, и к ним с восточного берега потянулись по мостам люди. Со дворов, где остановились храбровцы, слышался гомон голосов, смех и песни. Прямо на кострах люди жарили забитую птицу и поросят, несли усталым в дороге воинам все лучшее - пироги, рыбу, молоко, масло и мед. Пацаны подряжались вести на Черок коней, поить и купать, музыканты приходили играть задаром...

Воздух в городе словно стал иным, дышаться стало легче и свободнее. Смех и музыка разогнали тягостную тоскливую тишину.

Но в той комнате отроческой хоромины, где расположились Рассветник с товарищами, веселья не прибыло. Только они пока знали о судьбе Каили, и о гибели друга - первого из учеников Старшего...

Вечером, уже перед закатом, в комнату постучался паренек из дворовой прислуги.

- Господа! - сказал он, чуть растерянно глядя на витязей - Там какой-то верховой приехал с закатной стороны. Вас спрашивает, говорит, тех людей, которые приехали из Дубравы с горюченцем Пилой...

- Что? - удивился Пила. Ему мигом вспомнилось, как в Новой Дубраве такой же служка так же неожиданно постучал в их комнату и доложил о приезде Молния. Остальным, кажется, вспомнилось то же самое.

- Молний! - воскликнул Коршун!

- Молний погиб... - сказал Рассветник неуверенно - Я его смерть видел, как наяву...

- А не мог он показаться погибшим, чтобы злыдней обмануть? - спросил Коршун.

- Не знаю... - прошептал Рассветник - Такого волшебства я не знаю... Но Молний всяко больше меня знал. И почему с закатной стороны приехал?

- Может, крюк сделал, пока спасался? - продолжал Коршун свое. Он повернулся к парнишке - А какой он из себя? Высокий?

- Ну, да... - ответил слуга.

- Один приехал? - спросил Рассветник.

- Один.

- Ты сам видел, что один, или так сказали? - пытал Рассветник.

- Сам видел. Одетый чудно, и такой замызганный, как будто от самого Стреженска скакал.

- Так кому это еще быть! - воскликнул Коршун.

- Ладно, что зря голову ломать. - сказал Рассветник - Пойдемте все, сами посмотрим, кто там!

Захватив оружие, Рассветник, Коршун, Клинок и Пила спустились вниз и вышли на крыльцо.

Посреди двора стоял человек, похожий на Молния не больше, чем гусь на свинью. С виду за тридцать лет, давно нестриженый, немытый, с нечесаной бородой. Обликом нежданный гость был светло-русый, худой как щепка, совсем не рослый как Молний, а лишь долговязый, и от худобы казался еще долговязее. Одетый и правда не по-здешнему. На ногах были чуть заостренные башмаки, поверх обмоток, доходивших до колена. Рубаха, подпоясанная узорным поясом, когда-то была белой, а теперь уже скорее стала черной, Поверх нижней рубахи висела на угловатых плечах другая - серая, без ворота, без рукавов, распахнутая настежь, длинной до середины бедра. Серые штаны, лоснились от лошадиного пота. Под уздцы незнакомец держал пегую лошадь незнакомой породы - не богатырского скакуна, но и не крестьянского коняжку.

- Пифа! Второфа! - крикнул он, едва Пила появился на крыльце.

- Хвост! Хвост, это ж Хвост! Здорово, брат!

- Стой! Кто это? - остановил было Коршун парня, рванувшего навстречу гостю.

- Да Хвостворту! Брат же мой, из гор приехал! Только, бес, худой стал как цапля!