Ричард Адамс - Шардик

Резкий крик какого-то животного, донесшийся из леса, заставил охотника вспомнить о своих обязанностях, и он повернул обратно, пересек прогалину и осторожно прошел между спящими девушками.

Тугинда стояла у костра. Она знаком подозвала Кельдерека и улыбнулась такой же искренней, проницательной улыбкой, какой улыбалась при первой их встрече у Теретского камня, когда он еще не знал, кто она на самом деле.

— Твоя стража давно закончилась, Кельдерек, разве нет?

— Мне все равно не спится, сайет, — так почему бы не посторожить?

— Плечо ноет?

— Нет… сердце, сайет. — Он улыбнулся. — Мне немного не по себе. Оно и понятно.

— Хорошо, что ты не спишь, Кельдерек Играй-с-Детьми. Нам с тобой нужно поговорить наедине. — Тугинда отошла от спящих людей подальше в темноту, повернулась к последовавшему за ней охотнику и прислонилась спиной к стволу квиана. — Я сказала Мелатисе и барону, что нам следует действовать так, как если бы твое сообщение соответствовало действительности. Но тебе, Кельдерек, я скажу вот что: когда бы я не умела распознать правду, изливающуюся из человеческого сердца в слова, я бы не была тугиндой острова Квизо. Я нимало не сомневаюсь, что ты и в самом деле видел владыку Шардика. — Кельдерек не нашелся что ответить, и после паузы она продолжила: — Из несметных тысяч людей, ждавших его пришествия, избраны мы с тобой — ты и я.

— Да. Но вы так спокойны, сайет, а я… я помираю от страха, как самый обычный трус. Конечно, я полон трепета и священного ужаса, но больше всего я боюсь, что медведь разорвет меня на куски. Они звери очень опасные. А вы разве не боитесь?

Вместо ответа тугинда спросила:

— Что ты знаешь о владыке Шардике?

Немного подумав, Кельдерек сказал:

— Ну, он от бога… бог пребывает в нем… он божья сила… он ушел и должен вернуться. Нет, сайет, человеку всегда кажется, что он все знает, пока его не попросят рассказать словами. Как все дети, я сызмалу молился о Благой ночи, когда вернется Шардик.

— Однако порой мы получаем больше, чем ожидаем. Молятся-то многие. Но многие ли задумывались, что будет, если наши молитвы исполнятся?

— Чем бы все ни обернулось, сайет, я нисколько не жалею, что он вернулся. Несмотря на весь свой страх, я не хотел бы прожить жизнь, так и не увидев пришествия божественного медведя.

— И я тоже — несмотря на весь свой страх. Да, я тоже боюсь, но я, по крайней мере, благодарю бога за то, что никогда не забывала о наипервейшем долге тугинды: в суровой обыденности будней денно и нощно быть готовой к возвращению Шардика. Часто выходила я ночью одна на Ступени и думала: «Будь сегодня та самая ночь — ночь возвращения Шардика, — что я стала бы делать?» Я точно знала, что мне будет страшно, но сейчас я боюсь… — она улыбнулась, — меньше, чем ожидала. Теперь тебе надобно знать о Шардике больше, потому что мы с тобой избранные сосуды, ты и я. — Тугинда медленно покивала, не сводя с Кельдерека пристального взгляда. — А что это означает, мы узнаем с божьей помощью в определенный богом срок.

Кельдерек хранил молчание. Тугинда скрестила руки на груди, снова прислонилась к дереву и продолжила:

— Речь ведь идет не просто о людях, падающих ниц, а о вещах гораздо, гораздо более важных.

Охотник по-прежнему молчал.

— Ты слышал про Беклу, великий город?

— Конечно, сайет.

— А бывал там?

— Я? Нет, что вы, сайет! Кто ж позволит человеку вроде меня отправиться в Беклу? Но торговцы часто покупали у меня шкуры и перья для продажи на тамошнем рынке. До Беклы три или четыре дня пути, насколько мне известно.

— А ты знаешь, что в давние времена — в незапамятном прошлом — в Бекле правили ортельгийцы?

— Мы были правителями Беклы?

— Да, правителями Бекланской империи, что простиралась на север до берегов Тельтеарны, на запад — до Палтеша и на юг — до Саркида и Икет-Йельдашея. Мы были великим народом — воины, купцы, но прежде всего строители и мастера. Мы, ныне ютящиеся в тростниковых хижинах на речном острове и добывающие скудное пропитание плугом и мотыгой на жалком клочке каменистой земли… Именно мы построили Беклу — и она по сей день подобна танцующему каменному саду. Дворец Баронов красотой превосходит озеро лилий, над которым кружат стрекозы. В те далекие времена на улицу Строителей со всех уголков империи стекались толпы посыльных от знатных господ, предлагавших целые состояния мастерам, согласным работать у них в поместьях. И мастера, соизволявшие принять приглашение, любой путь преодолевали быстро, поскольку из Беклы во все концы страны пролегали широкие безопасные дороги… Тогда Шардик пребывал с нами, как сейчас пребывает тугинда. Он не умер — просто переселился из одной телесной оболочки в другую.

— Шардик правил в Бекле?

— Нет, не в Бекле. Шардик принимал поклонение и даровал благословение в уединенном священном месте на границе империи, куда его просители и почитатели совершали смиренное паломничество. Как ты думаешь, где оно находилось?

— Не знаю, сайет.

— На острове Квизо, где по сей день сохранились скудные обрывки Шардиковой силы, подобные тряпичным лоскутам, запутавшимся в живой изгороди, продуваемой ветром. Именно бекланские мастера превратили весь остров в храм Шардика. Они же построили насыпную дорогу на ваш остров, ныне разрушенную. По ней паломников, собравшихся на берегу Тельтеарны между Двусторонними Камнями, отводили сначала на Ортельгу, а уже оттуда они совершали ночное путешествие на Квизо, как вы прошлой ночью. Наши мастера тоже потрудились: выровняли и замостили террасу, где вас встречала Мелатиса, и перекинули через ущелье так называемый Мост Просителей — узкий-преузкий железный мост, по которому нужно было пройти всякому, кто не хотел покинуть остров ни с чем. Но мост этот давным-давно обрушился — задолго до нашего с тобой рождения. За террасой, как тебе известно, находится Верхний храм, вырубленный в скале. Как он выглядит внутри, ты не видел из-за темноты. Это очень высокое помещение размером двадцать на двадцать шагов — оно на протяжении тридцати лет вырубалось, вытесывалось, выскабливалось в сплошной скале. И помимо всего прочего, наши мастера воздвигли…

— Ступени!

— Ступени — величайшее сооружение в мире. Четыре поколения каменотесов и строителей трудились над Ступенями более сотни лет. Первые из них так и не дожили до окончания работ. Наши же мастера вымостили берега бухты и построили жилища для жриц и прислужниц.

— А Шардик, сайет? У него было свое жилище?

— Нет. Он свободно разгуливал по всему острову — иногда ночевал в лесу, иногда на Ступенях. Но жрицы приглядывали за ним, кормили и обихаживали. Так они совершали таинство служения.

— Неужто он никого не убивал?