Ричард Адамс - Шардик

— Ничего страшного, если женщины сюда придут, — шепнул Бель-ка-Тразет на ухо Кельдереку и мгновение спустя бесшумно скользнул обратно в кусты.

Оставшись один, Кельдерек попытался сообразить, в какую сторону направился медведь, но так и не сумел, поскольку никаких следов на каменистой лесной почве не было видно. Барон все не возвращался, и охотник гадал, уж не случилось ли чего с Мелатисой — не занемогла ли от страха, не лишилась ли чувств. Наконец, устав ждать, он отсчитал сто шагов вправо и медленно двинулся по широкой дуге, высматривая на земле хоть какие-нибудь следы — отпечатки лап, царапины от когтей, клочки шерсти.

Преодолев уже половину намеченного пути, но так ничего и не обнаружив, Кельдерек наткнулся на очередную полосу подлеска, не особо широкую: сквозь нее проглядывало открытое пространство. Подчиняясь безотчетному порыву, он бесшумно пробрался через кусты и очутился наверху травянистого косогора, с двух сторон окаймленного лесом. Склон отлого спускался к северному берегу острова и Тельтеарне. Неподалеку Кельдерек заметил глубокую продолговатую впадину — ложбину шириной в бросок камня, окруженную кустарником и бурьяном. Откуда-то с той стороны доносилось слабое журчание воды. Неплохо бы напиться перед возвращением, решил охотник. Скорее всего, поиски медвежьих следов окажутся делом трудным и долгим.

Он двинулся на шум воды и уже через несколько шагов увидел, что за впадиной по склону стекает ручеек. Яма находилась чуть в стороне от пути, но из чистого любопытства Кельдерек повернул и заглянул в нее — а в следующий миг упал на четвереньки и спрятался за густыми зарослями бурьяна.

Он ощущал частое биение пульса под коленом — казалось, будто чей-то палец дергает сухожилие, — и сердце у него колотилось так сильно, что стук отдавался в ушах грохотом. С минуту охотник напряженно ждал, но из ямы не доносилось ни звука. Потом он осторожно поднял голову и снова посмотрел вниз.

Хотя весь лес вокруг был высушен жарой, в ложбине сочно зеленела растительность. Рядом с боковым откосом рос дуб, чьи нижние ветви находились вровень с краем ямы и простирались по земле возле него. В тени дуба, окруженного короткой травой, блестело крохотное мелкое озерцо — бессточное, с неподвижной зеркальной гладью, в которой отразились две утки, пролетевшие под облаком в форме щита, описавшие круг в небесной синеве и скрывшиеся из виду. Противоположный откос впадины покрывали спутанные ползучие заросли трепсиса — разновидности дикой тыквы, с жесткими листьями и трубчатыми алыми цветами.

Среди стелющихся кустов трепсиса лежал на боку медведь — с бессильно вытянутой к воде головой, закрытыми глазами и вываленным из пасти языком. При виде зверя, его громадных плеч и гигантского туловища, охотника вновь охватило головокружительное чувство нереальности, какое он испытал два дня назад; однако на сей раз вместе с ним пришло ощущение избранности, причастности к великой тайне, лежащей за пределами обыденной жизни. Таких медведей просто не бывает — однако вот он, перед ним. Нет, он не ошибался: это не мог быть никто иной, кроме Шардика — Силы Божьей.

Теперь ни малейших сомнений не оставалось, и он, Кельдерек, все сделал правильно. Исполненный мучительного облегчения, страха и трепета, охотник исторг из сердца молитву: «О Шардик, о мой владыка, прими мою жизнь! Я, Кельдерек Зензуата, навеки предаюсь тебе, владыка Шардик!»

Когда первое потрясение ослабело, охотник понял, что не ошибался также и в предположении, что медведь болен или ранен: он явно находился в глубоком забытьи, не имеющем ничего общего со сном здорового животного. И было еще что-то странное — что-то противоестественное и тревожное. Но что именно? Да, зверь лежит на открытом месте, но странно не только это. Потом до Кельдерека дошло: плети трепсиса растут очень быстро — с рассвета до заката вытягиваются на высоту дверного проема. На тело медведя там и сям наползали вьющиеся стебли, с листьями и алыми цветами. Так сколько же времени Шардик неподвижно пролежал здесь, подле озерца? День? Два? Охотник вгляделся пристальнее, и страх его сменился жалостью. На мохнатом боку виднелись голые проплешины — темные, почти черные. Но ведь даже засохшая кровь не бывает такой темной, верно? Кельдерек немного спустился по откосу и присмотрелся. Да, кровь действительно есть, но раны кажутся темными потому, что они покрыты — сплошь облеплены — сонными мухами. Охотник вскрикнул от ужаса и отвращения. Шардик — убийца леопардов, Шардик — обитатель Ступеней, владыка Шардик, вернувшийся к своему народу через бессчетные годы, — и заживо разлагается, пожираемый мухами, в заросшей сорняком яме!

«Он умрет, — подумал Кельдерек. — Не дотянет и до завтра, если только мы не отведем от него смерть. Что касается меня, я без колебаний спущусь вниз, чтобы помочь Шардику, невзирая ни на какую опасность».

Он повернулся и бегом бросился обратно: с треском проломился через кустарник и помчался по лесу к месту, где расстался с бароном. Внезапно охотник зацепился за что-то ногой и плашмя растянулся на земле — от удара у него помутилось в голове и перешибло дыхание. Он перекатился на спину, судорожно хватая ртом воздух, и сквозь застилающий зрение туман различил над собой лицо Бель-ка-Тразета, подобное уродливо оплывшей свече с гневно горящим глазом вместо пламени.

— В чем дело? — прорычал перекошенный рот. — Какого дьявола ты носишься по лесу, производя больше шума, чем коза в рыночном загоне?

— Я запнулся… мой повелитель… — сдавленно проговорил Кельдерек.

— Да это я подножку тебе поставил, трусливый дурень! За тобой что, медведь гонится? И ты ведешь его прямо к нам? Где он, говори живо!

Кельдерек кое-как поднялся с земли. При падении он рассек скулу и больно ушиб колено, но, по счастью, раненая рука не пострадала.

— Я не от медведя бежал, мой повелитель. Я нашел его — нашел владыку Шардика, но он вот-вот заснет смертным сном. Где тугинда?

— Я здесь, — раздался голос позади него. — Далеко ли идти, Кельдерек?

— Нет, он совсем близко, сайет… еле живой от увечий, насколько я могу судить. Он лежит без движения уже больше суток. И непременно умрет…

— Не умрет, — отрезала тугинда. — Если это действительно владыка Шардик — не умрет. Веди нас к нему, скорее!

Подойдя к краю ложбины, Кельдерек молча указал рукой и стал пристально наблюдать за своими четырьмя спутниками. Бель-ка-Тразет невольно вздрогнул и отвел глаза, словно устрашенный представшим взору зрелищем, — во всяком случае, так казалось. Если он и впрямь испугался, то быстро совладал с собой и присел на корточки за зарослями бурьяна, уставившись на исполинского зверя напряженным, настороженным взглядом, каким смотрит вперед лодочник, гребущий через бурную реку.