Ричард Адамс - Шардик

— У него много ран, — сказала тугинда. — Некоторые из них гниют и заражают кровь. Должно быть, он приплыл по реке, спасаясь от пожара. Впрочем, это я поняла сразу, как только услышала рассказ Кельдерека.

Бель-ка-Тразет помолчал, словно мысленно советуясь сам с собой. Потом, явно приняв какое-то решение, поднял взгляд и заговорил:

— Сайет, давайте постараемся понять друг друга. Вы — тугинда, а я — верховный барон Ортельги, пока кто-нибудь не убьет меня. Люди повинуются нам, поскольку верят, что мы с вами в силах обеспечить им безопасность, каждый своими средствами. Старые сказки, старые мечты — с их помощью людьми можно повелевать и властвовать, покуда они верят в них и в тех, кто извлекает из них силу и тайное знание. Ваши женщины ходят по огню, стирают у мужчин из памяти собственные имена, втыкают ножи себе в руки без всякого вреда для себя. Это все замечательно, ибо народ трепещет и повинуется. Но какой нам прок от истории с медведем? Какую пользу вы предполагаете извлечь из нее?

— Не знаю, — ответила тугинда, — и сейчас не время обсуждать такие вопросы. Мы должны действовать быстро во что бы то ни стало.

— И все же выслушайте меня, сайет, потому что вам понадобится моя помощь, а я на основе долгого жизненного опыта научился предвидеть последствия тех или иных поступков. Мы нашли огромного медведя — возможно, самого большого из всех когда-либо живших на свете. Должен признаться, я бы нипочем не поверил, что медведь может быть таких размеров, когда бы не увидел своими глазами. Но если вы исцелите зверя — что дальше? Если вы останетесь рядом с ним, он убьет вас и ваших женщин и будет наводить ужас на всю Ортельгу, пока нашим охотникам не придется устроить на него облаву и уничтожить, рискуя собственной жизнью. Даже если предположить, что медведь вас не убьет, в лучшем случае он покинет остров, и тогда вы, потерпев неудачу в попытке использовать его для своих целей, утратите влияние на умы. Поверьте мне, сайет, вы ничего не приобретете, только потеряете. Как память прошлого и легенда, Шардик обладает великой силой, и сила эта принадлежит нам, но из попытки убедить людей, что он вернулся, не выйдет ничего хорошего. Послушайтесь моего совета: возвращайтесь на свой остров, сейчас же.

Тугинда терпеливо выслушала барона, а когда он умолк, знаком подозвала жрицу и распорядилась:

— Живо отправляйся обратно на стоянку, Мелатиса, и вели девушкам доставить сюда все необходимое. Будет лучше, если они пройдут на челнах вдоль берега и высадятся вон там. — Она указала поверх ложбины на берег под длинным косогором.

Без единого слова жрица повернулась и быстро зашагала прочь.

— А ты, Кельдерек, — обратилась тугинда к охотнику, — скажи мне: станет ли владыка Шардик есть в таком состоянии?

— Нет, сайет. Но он будет пить воду, а возможно, и кровь — или даже поест тщательно пережеванной пищи, какой иногда кормят младенцев.

— Хорошо, если бы так. Я знаю одну лекарственную траву, которая поможет Шардику, но она при смешивании с водой теряет целебные свойства.

— Я пойду подстрелю какую-нибудь дичь, сайет. Эх, мне бы сюда мой лук…

— Его забрали у тебя в Верхнем храме?

— Нет, сайет. — И охотник пояснил, в чем дело.

— Будет тебе твой лук. Мне в любом случае потребуется послать кого-нибудь в Ортельгу с несколькими поручениями. А сейчас ступай и сделай все, что в твоих силах.

Охотник повернулся прочь, почти ожидая услышать сердитый оклик Бель-ка-Тразета. Но барон хранил молчание, и Кельдерек зашагал в обход ложбины к ручью, где наконец напился вволю перед тем, как тронуться дальше.

Охота затянулась на несколько часов — отчасти потому, что Кельдерек, памятуя о встрече с леопардом, двигался по лесу очень осторожно, но главным образом потому, что беспокойные звери и птицы держали ухо востро, а сам он сильно волновался и нервничал. Да и лук подводил: не раз и не два охотник промахнулся с близкого расстояния. Он вернулся только под вечер, с четырьмя утками и пакараной — добычей ничтожной по обычным меркам, но давшейся ох как нелегко.

Девушки разложили костер с подветренной стороны от ложбины. Три или четыре из них носили хворост из леса, остальные сооружали шалаши из ветвей, переплетенных лианами. Мелатиса сидела у костра и растирала пестиком в ступе какую-то пахучую траву. Кельдерек отдал уток Нилите, выпекавшей хлебцы на раскаленном камне, а пакарану отложил в сторону, чтобы освежевать и выпотрошить самому. Но сначала он подошел к ложбине.

Медведь по-прежнему лежал среди алых цветов трепсиса, но выглядел уже не так плачевно, как раньше. Страшные ожоги у него на боку были покрыты какой-то желтой мазью. Одна из девушек отгоняла мух от косматой морды опахалом из папоротниковых листьев, а другая, с горшочком мази в руке, обрабатывала спину зверя и — где могла достать — бок, на котором он лежал. Еще две посыпали песком пропитанную мочой землю под ним, предварительно расчищенную и взрыхленную острыми палками. Тугинда подносила к пасти медведя обильно намоченную тряпицу, как недавно делал сам охотник, только окунала ее не в озерцо, а в глиняную посудину, стоявшую у ног. Спокойная неторопливость женщин, ухаживавших за чудовищным израненным зверем, казалась противоестественной. Кельдерек увидел, как они все разом выжидательно замерли, когда медведь беспокойно пошевелился. Жуткая пасть разинулась, одна задняя лапа слабо дернулась и опять неподвижно застыла среди трепсиса. Вспомнив слова барона, Кельдерек впервые задался вопросом: «Действительно, что будет, если нам удастся исцелить Шардика?»

Внезапно проснувшись среди ночи, Кельдерек увидел сначала россыпи звезд, а потом черную взъерошенную фигуру на фоне ночного неба. Над ним стоял человек. Кельдерек резко приподнялся на локте.

— Ну наконец-то! — прорычал Бель-ка-Тразет, еще раз пихнув его ногой в бок. — Впрочем, скоро ты заснешь куда более крепким сном.

Кельдерек неуклюже встал с земли.

— Мой повелитель? — Теперь он разглядел за спиной барона одну из служанок с луком в руке.

— Ты нес дозор в первую стражу, Кельдерек. Кто караулил во вторую?

— Жрица Мелатиса, мой повелитель. Я разбудил ее, как было велено.

— Как она выглядела? Что говорила?

— Ничего, мой повелитель… то есть насколько я помню. А выглядела она так же, как вчера. Мне кажется, она напугана.

Бель-ка-Тразет кивнул:

— Сейчас уже начало четвертой стражи.

Кельдерек взглянул на звезды:

— Да, я вижу, мой повелитель.

— Эта девушка сама проснулась и пошла заступать в дозор, но не нашла ни единой бодрствующей души, кроме двух служанок, что сидят возле медведя. Девушку, которая должна была караулить в предыдущую стражу, никто не разбудил, а самой жрицы нигде нет.