Яна Алексеева - Оковы равновесия

И рядом еще один пристраивают, поменьше, ремнями перетягивают.

На одного коня столь большой груз? Впрочем, мое ли это дело?

Вздохнув, признал, что мое, и сполз вниз еще на пару шагов. Колючая стерня впивалась в бок и раздирала рубаху.

Но как, как мне вытаскивать этих невезучих пленников? Да еще ребенок, что на лугу прячется!

Браслеты потеплели.

Ладно. Варианты?

Неслышно выдохнув, я ужом скользнул ближе. И затаился, оказавшись на самом краю осыпи, совсем рядом с фыркающими конями и буквально над головой у молодого роэйли-охранника. Тот брезгливо кривил идеально красивое лицо, смотря куда-то в направлении пожарища. Ветерок трепал ему волосы, длинные светлые пряди струились, мешая смотреть по сторонам. Я мысленно усмехнулся. Цвет лошадиной гривы почти идеально совпадал с цветом шевелюры роэйли.

Меня нет, нет меня!

Элфлинг покосился в мою сторону темным глазом.

Сейчас…

Один рывок.

Нелюди вернулись, о чем-то довольно переговариваясь.

Я принялся рассчитывать бросок, в весьма и весьма бессмысленной надежде вытащить пленников, но замер, едва приподнявшись. И вновь прижался к холодной влажной земле.

На мгновение прикрыл глаза и щекой ощутил едва заметную дрожь. И она нарастала. Чтобы пару ударов сердца спустя разнестись по долине дробным глухим рокотом.

Роэйли мгновенно оказались в седлах.

А я — на ногах.

Шум стремительно нарастал.

От моего долгого пронзительного свиста над головами элфлинги даже присели, прижимая уши, и взвились на дыбы, сбрасывая всадников.

Я спрыгнул вниз. Нога подвернулась, от колена до самого затылка прострелило болью, но руки сами вцепились в гривы ближайших коней.

Короткий пинок отправил ближайшего шевельнувшегося роэйли в забвение. Я взлетел в село, перехватывая повод.

В это мгновение конная лава перевалила через вершину холма напротив. И вскочила во весь свой невеликий рост девочка, прятавшаяся на лугу.

Сердце замерло.

Чужой конь подо мной встал на дыбы.

Шепнув: «Прости», — я дернул поводья, едва не разорвав элфлингу нежные губы, стиснул бока и рванул навстречу линии, закованной в серебристую броню.

Он рванул вперед так, что мне едва не выломало руку. Нагруженный пленниками красавец, повинуясь поводу, полетел следом.

Ошметки земли взметнулись из-под копыт.

Ветер в лицо. Грохот, несущийся навстречу.

Блеск копий.

Оглушающий вой магического вихря за спиной.

Галоп.

Нет.

Полет. Ровный, стремительный.

Впервые за много лет я ощущал себя цельным.

Сильным, мощным, могущественным.

Мир вокруг будто замер в бесконечном тягучем мгновении.

Застыл в неустойчивом равновесии, словно давая нам время на выбор.

Я мягко погладил элфлинга по шее, приказывая повернуть.

В галопе мы уходили по широкой дуге, меж двух бед.

Мимо проносились искривленные в крике лица, взмыленные морды лошадей, вихрились осколки магии роэйли, мешаясь с железом и плотью атакующей конницы, с серой дымкой возведенных щитов и блеском оружия.

Но я видел только девочку. Маленькую испуганную темноглазую девочку, замершую на смычке смертоносных стихий.

Она стояла, ветер трепал длинные темные волосы и подол короткого, расшитого золотом платья. Мир сузился до ее прерывистого дыхания, до слез, прочертивших на пыльной коже короткие дорожки.

Тишина…

Только топот копыт, перекатывающиеся под шкурой мышцы, жар в запястьях. Красавец с грузом летел следом, не отставая.

Переступив в стременах, я свесился вниз, вытягивая руку.

Маленькая ладошка доверчиво потянулась вверх.

В миг, когда я, пролетая мимо, вцепился в тонкое запястье, вздергивая девочку в седло, отпущенное нам время вышло.

В плече буквально подброшенной вверх малышки что-то хрустнуло. Сквозь шум и грохот конницы, сквозь взрывы и гудение пламени я различил тихий вскрик.

Рывком выпрямился, перехватывая обвисшее тельце. Нащупал стремя.

Вспышка. Сбившись с галопа, мы шарахнулись в сторону, загарцевали. Атакующая линия всадников заворачивала полукольцом, вот-вот грозя захлестнуть и подмять, раздавить, растереть, не заметив.

Зажмурился, сглотнул, пристраивая пассажирку поперек седла.

— Выноси! — прошептал сбито, хватая ртом горячий воздух.

Элфлинг упрямо мотнул головой, подпаленная грива легла рваными клочьями. Роняя пену с морды, он скользнул над землей белой молнией. Вновь набирая немыслимую скорость…

Галопом, к выходу из долины…

Успели?!

Между молотом конницы и наковальней магического удара, по узкой изрытой тропе меж двух холмов…

За спиной жахнул мощный удар, в спину толкнул обжигающий ветер магической отдачи. Пыль и комья земли.

Быстрее!

Дальше!

Лишь изрядно отдалившись от долины, на мгновение остановившись на песчаном откосе, я осмелился оглянуться.

Трепещущее алое зарево стояло высоко в небе.

До самого заката мы не останавливались, и только лишь когда ярко-красный диск солнца коснулся краем далекого горизонта, я бросил поводья и осторожно спешился.

Узкая лощина, поросшая по склонам густыми кустами с ало-фиолетовой по осени листвой, как я понадеялся, укроет нас надежно. Под ногами звенел ручей, подсохшая трава тихо похрустывала под копытами утомленных элфлингов. Медленно темнело небо.

Расстелив плащ, я аккуратно пристроил на нем девочку и занялся свертками.

Будем знакомиться, госпожа, будем знакомиться.

Полночи прошло в заботах. К утру трое моих подопечных забылись наконец сном, а морок, наложенный на них пленителями, осыпался вместе с пеплом небольшого костра.

Женщина, дремлющая у огня, походила на статую из черного дерева. Тонкая, изящная, благородная. В длинных темных волосах мерцали золотистые искры, по отливающей синевой коже пробегала дрожь. Островатые уши, ногти, слишком похожие на когти, и что-то странное в чертах лица отчетливо говорили — нелюдь. Обманчиво простое длинное платье из плотного материала, измятое, обгорелое и растерзанное, все еще сохраняло налет достатка.

«В сознании, — решил я, — она была бы величественна».

Дети же, несмотря на светлую кожу, были очень на нее похожи. То же изящное, тонкокостное телосложение, коготки, немного неправильные очертания скул, широко поставленные раскосые глаза.

Дочери или племянницы?

Ну, если задуматься, есть ли для меня разница? Нет.

Пожав плечами, я завернулся в плащ и сел поближе к огню. Пламя тихо потрескивало, где-то в небе завывал ветер, гоняя по небу тучи. Пофыркивали кони. По ложбинке растекался аромат мяты, вскипевшей в небольшом котелке.

Хотелось спать, а еще тянуло куда-то за горизонт очень отчетливо.

Но как же бросишь беспомощных больных? Тем более детей?

Девочке, которую выдернул с поля, я плечо вправил и перебинтовал. У бедной даже слезы на глазах выступили, даром что она так и не очнулась. Вторая, чуть старше, была в порядке, только не просыпалась все еще. Я их укрыл, как смог, конечно, так что не мерзли мелкие.