Ольга Климова - Сильная кровь

— И зачем я тебе? Ты можешь идти куда угодно. Ты мог взять мои деньги. Зачем я тогда тебе? Чтобы нянчиться? — она сама того не понимая уже готова была зареветь. Не зная, что услышит в ответ, ей позарез нужны были слова одобрения. Что она не обуза. Что она нужна… хотя бы для кампании. Но больше, чем Скур.

Он смотрел на нее сверху вниз, на большие яркие серые глаза, вот вот готовые пустить ливень слез, на взъерошенные мальчишеские короткие волосы, на подбородок и щеки, не знавшие поросли. Девчонка в теле мальчишки. Потерянная, жалкая, толком не соображающая что ей делать и куда бежать. Никому не нужная, кроме короля, желающего ее убить и… голоса, который вернул его сюда. Зачем ему было нужно, чтобы этот заморыш куда-то дошел? Или он ошибся? Взял не того попутчика?

Он может в любой момент все бросить. Это же всего лишь просьба. Просьба за дарованную жизнь? Или это уже не имеет смысла? Если он взял не того… Или ТОТ попутчик еще впереди? Сколько раз у него возникало желание оставить ее где-нибудь позади? Он — одиночка. Он не нуждается в обществе. Терпеть других людей — не для него. Они не раздражают и не мешают. Не злят, не останавливают. Не несут информации. Они просто не нужны.

Можно ли считать просьбу голоса и его согласие договором? Он ничего не говорил. Внутри он согласился. Он ничего не обещал. Но решил, что выполнит. Что за глупая привычка следовать договоренности?

— Зачем я тебе? — Тáйга понимала, что практически ревет перед чужим неприятным мужчиной, которому на нее наплевать. Да что уж говорить, которому на всех наплевать.

— С тобой веселее. — он как — то криво улыбнулся. Совсем не соответствуя словам. Потом встал и неуклюже попытался похлопать ее по спине. — Не так одиноко.

Она хотела было что-то ответить, но в это время от дверей послышался шум, и Тáйга быстро обернулась.

Распахнув двери таверны, внутрь заходили вооруженные люди. Первый вошедший со знаками элиты нового короля на одежде, нашел взглядом хозяина и громко приказал:

— Эй! Корма лошадям и еды моим людям! — позади него пространство быстро заполнялось прибывающими солдатами.

— Спокойно. Идем к выходу. — Зэсс подтолкнул внезапно одеревеневшего мальчишку вперед. — Иди, — и сам направился к выходу, навстречу прибывшему отряду.

Когда Тáйга заставила себя двинуться к солдатам, он уже поравнялся с командиром отряда, снимавшим грубые перчатки с рук. Тот на мгновение поднял глаза и скользнул по его лицу. Перчатка полетела на деревянный выскобленный пол, когда элитник схватился за меч.

Шрам! Зэсс мог уйти куда угодно, но с его внешностью скрыться сложно.

У Тайги внутри все сжалось. Это не простые солдаты. Не наемники, получающие деньги за убийства. Это уже элита. Дауры. Те, что пришли с даром к ней домой. Те, для которых поимка Тайги и убийство Зэсса было делом чести. Впереди отряда, рядом с командиром она насчитала трех дауров. Дальше — простые наемники. Но этих четверых им хватит с головой. Дауры словно рождены были зверями. Высокие и гибкие, хищники в теле человека. Они легко убивали и легко добивались добычи. Король по праву мог гордиться своими воинами. В бою один даур равнялся десяти простым солдатам. И с легкостью мог убить десятерых, избежав ран. Говорят, их с детства учат убивать.

Несколько мгновений Зэсс и командир отряда пилили друг друга взглядами. Если они шли за ними, шрам Зэсса трудно было не заметить и принять его за кого-то другого. Отряд позади своего лидера ощетинился. Руки плотно лежали на ножнах.

— Мне не нужны смерти. — Зэсс смотрел в лицо дауру. — Начнешь драку — потеряешь своих людей.

— Тогда облегчи мне задачу. Не заставляй доставать мечи. Мне нет чести убивать безоружного.

Зэсс молча продолжал смотреть в глаза командиру. Тот все понял.

Визг нескольких мечей, вылетевших из ножен резанул слух. И Тáйга закрыла глаза. Испуганное воображение дорисовало искромсанную мечами плоть безоружного человека. Но при звуках битвы с закрытыми глазами стало еще страшнее. Перемещаясь внутри тесного пространства, кто-то отпихнул мальчишку прочь с дороги, и Тáйга отлетела куда-то под стол, ударившись лбом о неудачно подвернувшийся табурет.

Зэсс лавировал между мечей, кувыркаясь, словно цирковой трюкач. Деваться ему все равно было некуда. Выход преграждали обнаженные мечи остальных воинов. Долго такой бой продолжаться не мог. Один удар все же настиг свою жертву, и спереди, по груди Зэсса прочертилась темная полоса. Он согнулся, зарычал от боли и, подпрыгнув к одному из солдат, ударил сильно по ногам.

Второй клинок нарисовал полосу на спине.

Тáйга услышала еще один яростный рев и увидела пролетающий мимо меч. Дальнейшая картина навсегда отпечаталась в ее памяти. Что-то изменилось. Глаза ее спутника, прежде темные и безжизненные, ловившие изредка лишь отблески огней костров, вдруг ожили. Полыхнули ярким красным пламенем, словно сами стали двумя языками от костра.

Зэсс быстро развернулся и мощным ударом руки отбил клинок командира. Рука его пролетела дальше, словно молния вонзившись тому в горло и окаменела, пригвоздив даура к стенке в паре ладоней от пола. Остальные солдаты застыли, наблюдая как их предводитель беспомощно трясет руками, болтаясь над землей и как темнеет его лицо, сжатое чуть ниже подбородка железной хваткой обычного человека.

Зэсс удерживал даура, и лицо и шея воина продолжали темнеть, покрываясь черной пеленой смерти. Белки глаз также почернели. Вскоре, вся его голова стала похожа на обугленную головешку. При этом человек хрипел! Он был еще жив, пытаясь руками оторвать от своей шеи смертельную хватку.

Когда чернота поползла с лица даура на руку державшего его, Тáйга не выдержала. Схватив табурет, она проломила легкое окно таверны и выскочила через осколки на улицу, глотая ртом свежий воздух.

Рядом с таверной, срывая привязь, бились кони. Она выдернула из ножен кинжал и полоснула по поводьям первого же животного. Страх приподнял ее над землей и кинул в седло, заставляя крепко вцепиться в гриву и прижаться к спине лошади.

Свободное животное ринулось прочь от таверны, унося на своей спине испуганного юнца, бледного как смерть.

Вскоре лошадь перешла на рысь, а Тáйга все так же прижималась к ее шее и спине, позволяя животному самому выбирать себе дорогу. Потом пошел шаг, а затем, свободный конь, словно не замечая сжатый комок у себя на спине, и вовсе остановился и принялся щипать сочную траву.

Тáйга медленно стекла вниз по холеному теплому боку и шмякнулась посреди поля.

Она подобрала колени к себе поближе, крепко обняв их руками, как в детстве, прячась от своих страхов под одеялом. Только в детстве страхами были рассказанные на ночь страшилки или то, что привиделось во сне, а тут…