Ольга Климова - Сильная кровь

— Ну и блах с тобой! Не говори. — она насупилась. — А что ты сам делал все это время? Я к разбойникам попала, потом меня хотели убить, потом продать, потом… знаешь, я Скура встретила. Помнишь его? Того, которого ты так с нами взять хотел?

— И как он? — Зэсс внезапно оживился и обратился к ней с неподдельным интересом.

— Умер. Тебя перед смертью не вспоминал. Передавать ничего не просил. — Тáйга не ожидала такого внимания со стороны Зэсса к кому бы то ни было. Ей даже обидно стало. Ее история его не интересует, а вот этот поганый детина…

— А давно умер?

— Ну… — Тáйга ответила приблизительно, но этого для Зэсса вполне хватило. Он удовлетворенно кивнул.

— Да что он тебе сдался? Знаешь, каким он оказался?! Он идет с нами и мы это не обсуждаем! — девушка передразнила интонацию своего спутника, — Да он…

Тáйга осеклась. Остановилась и словно другими глазами посмотрела на своего спутника. Ее вдруг осенило.

— Ты ведь знал, что он умрет. Да? Когда говорил, что он с нами ненадолго.

— Я не был уверен.

Девушка ошарашенно огляделась вокруг, не веря своим ушам. Она оказалась права. Но это только сильнее озадачивало.

— Ты знал, что он умрет!? Но как? Поэтому ты его с нами тащил? Хотел убедиться?

— Поэтому.

— Вот это да! — Тайге почему — то это показалось захватывающим. — И ты всех так видишь?

— Нет.

— Ну скажи! А меня видишь? Когда я умру?

— Прекрати.

— Тебе же все равно. Ну скажи.

— Отстань, мальчик.

— Я не мальчик! Ну скажи.

— Мала ты еще.

— Мала? А тебе по твоему сколько? Ты меня года на четыре старше. Или на пять! Если тебя расчесать и шрам убрать. Так сколько же тебе?

Он промолчал, скрывая легкую улыбку, и только когда она что-то затараторила вновь, пробормотал, улыбаясь дороге: «Мне триста лет, я выполз из тьмы…»

Ее привели, закованную в цепи.

Дар внимательно разглядывал немолодую женщину с усталым, осунувшимся лицом и опущенными плечами. Тонкие руки болтались в цепях, словно вот — вот выскочат. Руки выдавали человека, не знавшего тяжелый труд. Это не служанка и не простая крестьянка, хотя ее одежда говорит о другом: изорванные лохмотья скрывали худое тело и волочились за ней по полу. Плечи опущены, но осанка оставалась. И глаза… она не сумасшедшая, как ему сказали. Она могла бродить по городской площади несколько дней, выкрикивая все, что взбредет в голову, но ее глаза не безумны.

Она стояла прямо, лишь чуть сгибаясь под тяжестью какой-то своей внутренней ноши. И даже цепи не влияли. Тут что-то другое. Приблизившись совсем близко, стоя почти нос к носу, король все равно ничего не ощущал.

Он показал солдатам на цепи, обращаясь при этом к женщине.

— Думаю, это лишнее, и мы поймем друг друга без этих символов подчинения.

— Оковы — символ подчинения лишь для того, кто их надевает на тебя. — ее голос звучал устало, но уверенно, без страха и сомнения. Она не думала, что именно нужно сказать, не подбирала слова.

Когда цепи сняли, она молча потерла запястья и снова застыла. Дар приказал солдатам выйти, оставляя их наедине. Он налил вина из позолоченного кувшина на маленьком столе и протянул ей бокал.

Она взяла его без тени сомнения и выпила добрую половину.

— Я также думаю, что мои люди погорячились, назвав тебя сумасшедшей. — Он налил вина себе. — Я прав?

— Когда мой муж посадил нашего первенца в два года на коня, я сказала ему, что он сумасшедший. Есть ли грань более тонкая, чем безумие?

— Мои люди еще кое-что говорили про тебя. Насколько тонка эта грань? Позволишь мне гадать?

— Я не та, кто тебе нужен. — она еще раз сделала большой глоток. — Но тебе не будет скучно со мной. И не думай, что твои люди привели меня сюда. Я пришла сама.

— Сама? Закованная в цепи? Обычно, ко мне приходят по-другому.

— А к тебе пускают любого, кто этого хочет? Дар, гораздо проще ходить по площади и кричать, чем искать пути встречи с королем.

Он уселся в просторное кресло, играя бокалом в одной руке, а второй привычно нащупывая загривок тотчас же забравшегося к нему на колени кота.

— А кто мне нужен, по-твоему? За кого тебя приняли?

— Во мне нет той магии, что тебе нужна. Но три пойманные птицы все же лучше, чем пустая клетка.

Дар напрягся на мгновение, но тут же расплылся в довольной улыбке, ничем не выдавая себя.

— Две из этих птиц почти не умеют петь. Известно ли тебе это?

— Вряд ли тебе нужны такие птицы, дар? Говорят, некоторых птиц обучают песням… и весьма успешно.

Король откинулся на кресле. Она все больше напоминала ему его мать. Такая же строгая и сухая, способная подчинять себе и требующая повиновения. Неважно, что сейчас она в лохмотьях, она способна на это. И то, как она с ним говорит. Она играет свою роль. Что ж, все вокруг него играют какие — то роли. Даже он сам. Он не против театра. Особенно, когда актеров видно за масками.

— Как мне называть тебя? Для меня ты и так достаточно безлика, чтобы не скрывать своего имени. Его ведь нетрудно узнать, так?

— Илта.

— Значит, твоя сила — только твое знание?

— Скорее, это мое проклятье. Поверь мне, король, знание того, с кем ты спишь, не приносит мне радости. А незнание всего остального иногда доводит до отчаяния.

— Оно проявилось само?

— Не без помощи твоих чистокровных.

— Кто посмел тебя тронуть? Дауры не опускаются до насилия над женщинами. Без моего приказа.

— Неужели? — она захохотала. — Дар хотел сказать, что он удивлен, кто покусился на честь столь немолодой особы? Твои чистокровные мало чем отличаются от твоих солдат и наемников.

— Если ты назовешь его…

— Король, надо отдать тебе должное, на улицах было мало насилия, так что, случившееся со мной — это лишь малая толика войны. Стоит ли роптать, когда взамен открылся такой дар?

— Ты хочешь предложить мне свои знания? В обмен на что? Что у тебя забрали? Ты ведь знатного рода. Лохмотья тебе не к лицу. — он провел тонким пальцем по краю бокала, сквозь полуприкрытые ресницы рассматривая женщину.

— Нет. Я не могу предложить тебе ничего. И я не хочу ничего предлагать. — Она взмахнула грязными руками. — Я же сама теперь сокровище. Шутка ли, чуть ли не единственной в стране знать, что на уме у ее правителя!

— Я могу убить тебя. — Дар неискренне улыбнулся. — И твоя значимость на этом прервется.

— Но ты не сделаешь этого. Тебе слишком интересно, что я буду тебе еще говорить. О чем буду рассказывать.

— И о чем ты мне будешь рассказывать?

— Еще не знаю. — Она закатила глаза. — Знания приходят когда им вздумается…

Он захохотал.

— Я буду последним дураком, если отпущу тебя.

— Я рассчитывала, что так будет.

Он встал, скидывая недовольное животное на пол, и поставил пустой бокал.