Катя Зазовка - Ворожея

Алесь плюхнулся на лавку и покосился на сестрицу — теперича он сильно сомневался, что при ней стоит об чем-то сказывать.

— Выйди, Услада, — велел Череда, правильно истолковав взгляд сына.

— Вот еще! — фыркнула та, деловито поправив намитку.

— Выйди, кому сказал! — малость прикрикнул Череда. Губы дочери задрожали, из очей полились соленые ручьи. Но отец остался непреклонен. — Иди на двор и там слезы лей.

Алесю было жаль сестрицу. И прежде он завсегда старался батьку сдерживать. Но нынче и думы такой не возникло. Поди, так куда проще и скорее. Услада выбежала на двор, громко хлопнув дверью.

— От где вредная девка! — в который раз подивился Череда и, мечтательно закатив очи, добавил: — Ей бы немой, как Яромила, стать — цены б не было.

Алесь только хмыкнул — уж он-то теперича точно ведал, насколько нема жена Лютовера, а затем все как на духу открыл батьке. Поначалу Череда лишь косо поглядывал. И только изредка его очи становились то шире, то уже. Затем, когда Алесь признался, что Вит может все подтвердить, да и померлых на безумство скинуть никак не получится, Череда перестал сомневаться.

— Вот что, сын, — промолвил Череда, затем смолк и тихонько подошел к оконцу, махнув Алесю, чтоб тот даже не пикнул. Выглянул. — Ах ты! Я тебе ясно велел: слезы лить, а не мужицкие разговоры подслушивать.

— Одно другому не мешает, — буркнула Услада и отошла от оконца подальше.

— Ну и девка! — возмутился Череда и вернулся на лавку. — Конечно, заставить люд выпить зелья надобно. Вот только не станем же мы по дворам ходить. Много часу это отнимет. Покуда кажного уговорим, день к вечеру клониться станет. А с покровом ночи прежние напасти снова оживут.

— А ежели нам собрать всех да дядьку Рафала с собой привести? Пущай он скажет, что его это варево целебное, хворь неведомую отпугивать! — обрадовался Алесь своей смекалке.

— Эх, сын, лекарь наш ведь тоже от недуга весь язвами покрылся.

— Неужто? — ахнул тот и голову повесил. — И что ж нам теперича делать? Кабы к вечеру все село от этой хвори не полегло, от мала до велика.

Череда задумчиво покрутил ус. Вдруг на самом дне его очей засветились слабые огоньки.

— Слушай. Нынче селяне все боле по хатам сидят. Кажный страшится недуга невиданного да зубов, что обоз изничтожили. А что, ежели Березка, что вчерась бегала к Рафалу и обнаружила его хворым, не поспела еще весть по деревне разнести? Она ведь только с батькой живет. Тот не из болтливых. А у л ю бого ее и подавно родичи нынче в соседнем селе гостят.

— Ну и? — Глубокая складка пролегла поперек лба молодца.

— Вот пойдем-ка к ней да все выясним. Ежели все так, то нам ничто не мешает попытаться собрать весь народ у мельницы да Милавиным зельем опоить. Скажем, что оно от Рафала.

— Добре придумано. А коли станут пытать, почему самого знахаря не видать?

— Скажем, что кого-нибудь из больных лечит, — пожал плечами батька.

— Что ж, пожалуй, может выйти, — Алесь все еще сомневался, но иных мыслей в голову не приходило.

На том и порешили. Оказалось, что Березка и правда не поспела никуда сбегать. Она всю ночь просидела подле л ю бого, молясь богам. Даже ее батька ни о чем не ведал. Алесь остался с ней, якобы для того, чтобы помочь. А староста, взяв у сына зелье, направился кликать люд.

С большим трудом, но селян все ж удалось собрать у мельницы. Череда даже подивился, что они особо и не противились выпить лечебного настоя. Все были перепуганы. Оказалось, что полсела слышало, как ночью по дворам рыскал волколак. Другие же слышали его пронзительный вой. А были и такие, к кому Кукоба в гости пожаловала. Люд вздохнул с облегчением и выстроился в очередь, испить взвара Рафала. Даже Хижа и Доморадовна не перечили — лишь настороженно переглядывались.

— Услада, — выдохнул тихонько староста.

Девица спешила к месту сбора. Ее ноздри трепетали, дыхание сбилось, лик исказился. Она явно шла с недобрыми намерениями.

И как же он да Алесь про нее запамятовали? Болваны!

— Давайте скорее, не мешкайте, — поторопил староста людей. Пущай бы как можно более поспело выпить взвару.

— Стойте, люди добрые! — задыхаясь, заорала Услада. — Это не лекарство, это зелье ведьмарское!

Хижа, чей черед настал пить, сузил очи и поглядел на Череду как на отравителя.

— Не слушайте ее! — сказал староста как можно уверенней и снова сунул миску с целебным напитком пьянчуге в лик. — Совсем рассудком помутилась.

Но Хижа отшатнулся.

— Не пейте! — орала во всю мочь Услада.

— Отойди в сторону, коли захворать желаешь. А другим не мешай, — Домна схватила миску и сделала глоток. Передала миску сыну. Тут же подлетела Услада и вырвала снадобье из детских рук. Мальчик утер рот рукавом — поспел-таки!

— Вы что, оглохли совсем?! — завопила она, гневно озирая селян. Она тяжко дышала, но ярость дозволяла словам слетать с ее губ. — Как бараны — делаете, что велено.

— Услада, уймись! — цыкнул на дочь староста.

— Боле ни за что не стану молчать! — крикнула та и вылила взвар на траву. Селяне охнули, оторопело глядя, как их единственный путь к спасению спешно уходит в землю.

— Что ты натворила, дура?! — завопил кто-то в толпе.

— Это я-то дура?! — губы Услады задрожали, но она сумела совладать с собой. — А вы ведаете, что только что пили?

— Лекарство, чтоб хворобу отвести. Его Рафал сварил! — Гедка пояснил так, точно дочь старосты, а не он носила славу юродивой.

— Ага, как же, Рафал! Рафал в своей хате лежит, гнойниками да язвами побитый. Коли не верите — ступайте, поглядите! — Люд схватился за голову. — А зелье это Милава сварила!

— Ведьмарка? Она ж в яме, — ахнула Доморадовна и, сузив очи, уставилась на Череду. — Как это разуметь?

— Да! Как? — зароптал люд.

— Погодьте, погодьте, я все растолкую, — староста сохранял спокойствие.

«Вот ведь влезла! Ну, когда все это закончится — на вольные хлеба отправится. Хватит! Надоело. Пущай сама со своей дурью мается, — решил Череда. — А сам жену кроткую присмотрю и заживу с ней тихо да мирно».

— Да что он вам растолкует?! — хохотнула Услада, уперев руки в бока. — Что он, что Алесь внучкой Кукобы приворожены! А Милава давно на свободе шастает! И бабку свою, Кукобу Черную, на ноги поставить умудрилась.

Взревел люд. Слова Услады совсем очи застлали. Схватили они старосту да к яме поволокли — мол, пущай в темнице посидит, авось приворот отпустит. А девку, как только поймают, в огонь разом с бабкой кинуть порешили. Хижа, так тот и вовсе вызвался охранять яму — дабы ведьмарка пришлая старосте сбежать не помогла.

Алесь мерил шагами чужую избу. Выглядывал то в одно, то в другое оконце. Батьки все не было видно. Одно радовало — Березка так переживала из-за л ю бого, что не обращала на суету сына старосты никакого внимания, а то наверняка бы узрела, что уж слишком тот беспокоится. Когда Алесь и вовсе потерял счет времени, с улицы долетели голоса. Много голосов — приближалась толпа. Неужто что-то случилось? Он поспешил во двор. Точно! К дому спешили селяне, разгоряченные, переполошенные. Впереди всех шагала Услада. Вот тут Алесь догадался, что именно случилось. Он стал пятиться, покуда его не поспели приметить. Задом-задом. Да к лесу.