Ирина Ванка - Сказки о сотворении мира

«Иван Павлович» с почтением оглядел оружие, взялся за рукоятку, оплетенную серебряной проволокой.

— Вещь… — сказал он и перестал слушать пустые разговоры.

— Натан Валерьянович, а вдруг он циркач? — предположил Оскар. — Узнал реквизит, украденный вашим студентом.

— Может быть, — согласился Натан. — Все может быть.

Прошло время, прежде чем капитан Карась пришел в себя. «Чудеса продолжаются», — решил он. Капитан отказался поверить в то, что зеленый пацан обвел его вокруг пальца без помощи средств психического воздействия. Он секунду за секундой восстановил обстоятельства злодейства и решил, что выбора нет: против «банды» физиков Академгородка надо играть в открытую или ретироваться без боя. Первый вариант был неприемлем, поскольку противоречил уставу; второй — категорически отвратителен, поскольку порочил честь и достоинство российского офицера. Выбирать было ровным счетом не из чего, и капитан Карась вновь отправился на поиск девяносто девятого километра.

Ползком по обочине Валерий Петрович достиг искомого поворота и вновь наткнулся на человека, одетого не по погоде легко. В этот раз незнакомец сам кинулся ему на капот, но авиабилета не предъявил. Растерянное и озадаченное выражение лица — все, что роднило его с предыдущей жертвой катастрофы.

— Подвези, — обратился беглец к Карасю.

— Садись, — пригласил капитан.

Человека ничуть не волновал маршрут. Он запрыгнул на сидение, хлопнул дверцей и пригнул голову.

— Куда бежим? От кого спасаемся? Что натворили? — поинтересовался капитан Карась.

— Там… — произнес человек, указывая пальцем на мраморный обелиск, крестом раскинувшийся над горизонтом. Примерно в том же направлении из кювета торчало вверх колесо заваленной набок машины. — …Гиблое место, — уточнил человек.

Что именно произошло с несчастным, капитан нисколько не уяснил. Вывалился он из падающего самолета или перевернулся на автомобиле? Только местность, на которую указывал палец, и впрямь была нехорошей. С этим утверждением капитан даже спорить не стал. Он решил как можно быстрее увезти отсюда свидетеля и как можно подробнее расспросить, но не успел, еще один беглец вынырнул из канавы. Уставший и запыхавшийся Оскар Шутов узнал капитана, когда было поздно.

— Вылазь! — крикнул он, и шофер вместе с пассажиром прыгнули в разные стороны. — Нет, вы сидите, — обратился к капитану физик. — А этот — мой брат. Он со мной пойдет.

Шутов перевел дух. Капитан опять ни черта не понял. С какого такого перепуга он ринулся прочь из собственного авто? С чувством неловкости, Валерий Петрович вернулся за руль.

Беглец был выше Оскара Шутова и вдвое шире в плечах, но сопротивления не оказывал, позволил взять себя за руку, как ребенка. Более того, сам капитан Карась не предпринял усилий для торжества справедливости. Напротив, он готов был извиниться перед Оскаром за то, что, не подумав, посадил в свою машину человека, которого не должен был сажать. Хотел извиниться, но не успел. Оскар извинился первым.

— Пардон, — сказал Оскар, — мой братец чуток не в себе. Работал без страховки, с трапеции упал. Я теперь за него отвечаю. А вы, пожалуйста, поезжайте обратно, — попросил молодой человек капитана. — Хорошо?

— Нет проблем, — ответил капитан и поехал прочь, но ситуацию анализировать не перестал.

Только вернувшись в город, он вспомнил, отчего эта история на дороге ему не понравилась. Капитан Карась заглянул в досье, чтобы убедиться: у Оскара Шутова не было братьев. У него не было ни сестер, ни теток, ни дядек, ни отца, ни матери, ни какой-либо другой родни. Оскар Шутов вырос в приюте и собственной семьей пока что не обзавелся.

— Наконец-то! — встретил беглеца Натан Валерьянович. — Зачем же?.. Куда вы бежали?

— Я виноват, Учитель, — признался Оскар.

— Вы понимаете, что вас ищут? К кому вы обратитесь? Вас разыскивают за преступление… Что ж вы… в одной рубашке на холод? Хотите получить воспаление легких? Или совсем не доверяете нам?

— Я же сказал, Натан Валерьянович! — раздраженным тоном повторил ученик. — Я сам его шуганул. Надо было убедиться, что прибор в порядке. Мне с ним в больницу идти, карту забирать. Сейчас его за убийство разыскивают, потом будут искать за побег их психушки.

— Убедился? — спросил Натан Валерьянович.

— О, да! Если даже Карася прошибает…

— Кого прошибает? — не понял Боровский.

— Вы не знаете, Учитель, чью машину лапал за капот наш Иван Палыч. Собственной персоной капитан Карась к нам едет, а беглые головорезы сами к нему в машину прыгают.

— Едет? — не поверил Натан.

— Ехал.

— Вот что, Оскар! Спрячь свои игрушки подальше и займись делом! Пока вы бегаете по полям друг за дружкой, камень может всплыть где угодно! Он сегодня же должен все вспомнить. Понял меня? Сегодня! Завтра может быть поздно!

— Я не буду ничего вспоминать, — заметил между делом «Иван Павлович».

— Что ты сказал? — не расслышал Оскар.

— Я не убийца! Не надо меня облучать полями! Я не убивал и не крал.

— Поговори, поговори…

— Я не убивал старика, и не хочу вспоминать убийство, — предупредил «Иван». — Не надо ставить опыты. Лучше я ничего не буду помнить, чем такое…

— Учитель, — насторожился Оскар. — Я понял, что у него за акцент. Точно такой же акцент, как у Зубова. Вслушайтесь…

— Я надеялся, что мне показалось, — согласился Учитель.

— Паршиво, Натан Валерьянович.

— Да, — согласился Натан. — Здесь прошлое ворошить бесполезно. Здесь прошлого попросту нет.

— Ну-ка, скажи еще что-нибудь? — попросил Оскар, но циркач спрятал нож в рукаве и отступил на шаг. — Не бойся, скажи…

— Я надеялся, что мне показалось, — качал головой Натан. — Что же делать? Действительно придется облучать человека полями. Выбора-то нет.

— Не надо полями, — пугался «Иван».

— Не бойтесь, дружочек. Наши поля безопасны.

— Я не хочу… — упирался гость и пятился в угол.

— Вы не хотите, потому что не понимаете, что мы вам предлагаем.

— Не понимаю…

— А я сейчас объясню, — Натан Валерьянович взял лист бумаги, карандаш и подошел к подопытному. — Никогда прежде мы не сталкивались с задачей реставрации памяти на пепелище, — объяснил он, — поэтому давайте решать проблему вместе, в наших с вами общих интересах.

— Но я не убийца, — предупредил циркач.

— И мы не судьи. Присядьте.

— А кто вы?

Боровский нарисовал перед гостем оси координат.

— Мое примитивное понимание человеческой памяти может выглядеть как график, построенный из восприятия информации и восприятия времени каждым отдельным индивидом, — объяснил Боровский и повел неровную линию графика. — Чем меньше информационная насыщенность восприятия, тем больше временной интервал, воспринятый им в часы так называемого информационного голода. Чем больше информационный поток… Вы заметили, как быстро летит время, когда вы увлечены?