Ирина Ванка - Сказки о сотворении мира

— Свидетелей опросил?

— Опрашиваем. Мы, Валерий Петрович, по возгораниям только проживающих в Петербурге отработать успели. Женщина сгорела по классической схеме: одежда осталась, туфли, щиколотки… Все остальное в прах.

— Правильно, поле обычно локализуется на небольшой высоте от пола, — объяснил Карась, — чтобы не осталось ямы. Наверняка женщина вернулась домой и переоделась.

— Так точно. Одежда, которую она надела, цела. А мужчина загорелся прямо в костюме.

— Значит, из аэропорта он поехал в офис, с офиса на банкет, с банкета на фуршет… корпоративное мероприятие затянулось допоздна.

— До полуночи, Валерий Петрович. Он сгорел, когда ехал домой на машине. Кроме того, есть информация, что в то же самое время попытки самовозгорания наблюдались у молодого человека, который прилетел тем же рейсом, но трагедию удалось предотвратить.

— Потушили?

— Так точно, Валерий Петрович, потушили.

— Ко мне этого молодого человека, — распорядился Карась. — Всех остальных пассажиров тоже ко мне. Записи видеонаблюдения приготовили?

— Так точно. Там, где работали камеры, ничего подозрительного не происходило. А там, где происходило… там камеры…

— Что? — воскликнул Карась. — В аэропорту было место, где камеры не работали?

— Непредвиденная поломка возникла, — оправдался Федор. — В том месте, где пассажиры выходили с багажом… Только если вдуматься в ситуацию, Валерий Петрович, мы тут ничего не могли поделать. Наверняка их прибор вырубил технику.

— Всех свидетелей ко мне на беседу! — распорядился Карась. — Всех, кто встречал, кто работал… охранников, киоскеров, таксистов! Немедленно! Всех, кто находился в то время в зоне, которую не снимала камера! Носильщиков, билетеров, полотеров! Всех, кто мог видеть! Даже слепых и юродивых!

После обеда Оскар Шутов получил разрешение исследовать лодку, подаренную графине Жоржем… незадолго до того, как последний был отвергнут их сиятельством за грязные домогательства. Оскар проделал опасный путь к пристани и убедился, что в трюме нет ничего, кроме мусора. «Нам передали компас в аэропорту, — вспомнил он. — По этому дурацкому компасу нас вели до залива. Черт возьми! — осенило физика. — Да нам открыли коридор от самой России и вели, как телят на веревочке… Карты не совпадали, дороги не соответствовали… Интересная ситуация, — Оскар задумался. — Действительно, — решил он, — либо мы ничего не понимаем в физике первичного поля, либо Автор не знает Британию, никогда не общался с местными, никогда не ездил по здешним дорогам. Боже мой, — вспомнил он и присел на ступеньку. — Мы же ехали по правой стороне… Если автор действительно существует, он либо дурак, либо инопланетянин!» Голова у Оскара закружилась от лихой догадки. Закружилась так сильно, что пропало желание анализировать ситуацию. Он дождался, пока шторм в сознании утихнет, поднялся на капитанский мостик, постоял за штурвалом. Свежий воздух привел молодого человека в чувство и освободил от тягостных ощущений. Оскар рассмотрел панель приборов, потрогал кнопки, покрутил рычажки и собрался вернуться на берег, но его внимание приворожило зрелище за бортом. Оскар заметил, как с вершины соседней скалы одна за другой прыгают рыбы, извиваются, как воздушные акробаты, и бесшумно пропадают у поверхности воды. Забежав на корму, он понял, почему не слышно шлепков. Рыба прыгала со скалы не куда попало, а точно в пасть, размером с баскетбольную корзину. Пасть торчала из воды и ритмично сверкала зубами, перемалывая рыбу в фарш. Вокруг мотались усы, характерные для сома. Животное фыркало и сопело. То ли слюни, то ли сопли разлетались из носа. Глазенки щурились и закатывались на затылок. Коротенькие ушки дергались и плотно липли к массивной шее. Оскар затруднился представить подводные габариты. Он небрежно округлил объем пищи, поступившей внутрь, соотнес размер желудка с примерным строением тела и понял: если кормежка не прекратится сейчас же, море выйдет из берегов и затопит маяк. На глазах удивленного наблюдателя чудовище уписало ежедневный рацион зоопарка. Сначала Оскар считал рыб, потом сбился со счета. За обедом три человека насытились одной такой рыбиной, да еще осталась добавка, которую Мирослава положила на блюдце, и выставила к крыльцу. Для кого — их сиятельство объяснить отказались. Возможно, в услужении графини находилось привидение кота, которое охотится за привидениями крыс. Только вернувшись, Оскар обнаружил, что в блюдце пусто. Он хотел рассказать, как Густав, вместо того, чтобы чистить зеркала маяка, занимается кормлением доисторического чудища, но передумал, увидев заплаканную графиню.

— Как же так… — переживала Мирослава. — Бедный дядя Давид. Я обещала его защитить. Если б… Из-за этого проклятого камня. Мама была на похоронах, не знаете?

— Ты бы позвонила ей, Мира, — настаивал Боровский.

— Не могу.

— Не надо быть эгоисткой.

— Вы не понимаете, Натан Валерьянович… я не из-за себя, я из-за нее не могу.

— Гораздо легче оплакивать живую дочь, чем умершую.

— Кто вам сказал, что она меня схоронила? Боже, как же… дядя Давид… Эту дурацкую статью про маяк, Натан Валерьянович, послала не я, а Артур. Я послала ему, а он матери, потому что мать достала его в Париже. Если я позвоню, она доберется сюда. Друиды боятся меня, как подружку Жоржа, а с матушкой церемониться не станут.

— Чем Артур занимается в Париже? — поинтересовался Боровский.

— Работает.

— Неужели работает?

— Клянусь, Натан Валерьянович, своими глазами видела. Уж год как он наконец-то трудоустроился и вкалывает каждый день по двенадцать часов.

— Если не секрет, в какой должности? — не поверил Оскар.

— Ни за что не догадаетесь, — вздохнула графиня, утирая слезу. — Даниель пристроил его натурщиком в изостудию. Как это по-русски называется… «демонстратором классических поз». В основном он демонстрирует позу полуобнаженного мужчины, читающего детектив. Даниель считает, что у Артура неплохая фигура и хочет сделать из него… как это по-русски…

— Гомосека, — подсказал Оскар.

— Манекенщика. Но для этого надо работать над походкой…

— С ума сойти, — восхитился Натан Валерьянович, — даже такой лодырь как Артур…

— Он не лодырь, — заступилась за друга графиня. — Он демонстратор классических поз. Артурчик сам учится рисованию. Берет уроки на кровно заработанные деньги.

— Я думал, он милостыню вымогает у Нотр-Дамм де Пари.

— Чтобы заниматься вымогательством, дорогой мой Оскар, надо быть трудягой и знать язык. Пока Артурчик учил французский, Даниель его трудоустроил, соответственно призванию. Все равно в его квартире живет, барбос, и сидит у него на шее.

— Ага, живут они все-таки вместе!