Ирина Ванка - Сказки о сотворении мира

Новый пассажир поблагодарил за пиво и устроился на заднем сидении.

— …Дальше Ваньку комиссовали из Чечни за психические расстройства, — продолжил рассказ Валентинов. — На гражданке он не устроился, с женой развелся, вернулся в Щербаковку, сторожем в доме культуры, и работал, не жаловался, пока тамошний зал не арендовали сектанты. Непростые сектанты. Щербаковские говорят, что собирались они по ночам, приезжали на дорогих машинах, чужих в компанию не пускали. Чего они там проповедовали друг дружке, неизвестно, только Ваньке, по долгу службы, полагалось охранять клуб, вот и наслушался мужик проповедей, Библию читать начал. Дальше больше: стал проситься в общину. Подозвал его к себе однажды пастор и говорит: с тебя, мужик, вступительный взнос и считай себя для начала полноправным участником лотереи. Выиграешь — стало быть, избранный ты на этом поприще. Не повезет, значит, дело твое пустое.

— И что?.. — подгонял рассказчика усатый пассажир, сидящий над ящиком пива.

— Ванька узнал размер взноса и охренел, но решил идти до конца, — продолжал Валентинов. — Выгнал жену с дитем на улицу, продал квартиру. Продал все, что мог и не мог, коня колхозного и того продал, а сектанты его денежки приняли, пересчитали и велели ждать тиража. Когда он будет — никому не известно, на кого сойдет благодать — вопрос риторический. Ванька ждал, пока не приехал наряд ОМОНа и не повязал всю секту к чертовой матери. Он один уцелел, поскольку на сектанта похож не был. Он, собственно, был всего лишь сторожем. Был и остался.

— Ну и?..

— Тут и выяснилось, что секта была не простая, а золотая: ЭХО «Соратники». Эзотерическое Христианское Общество, — пояснил Валентинов. — Деньги на этих гадов как будто с неба падают. И задолжали они стране налогов, как арабские шейхи. Если с этих алхимиков снять долги, русские люди при жизни в раю окажутся.

— Ясное дело, пирамида! — догадался слушатель. — Сколько, ты сказал, взнос?

— С лотереи все только началось, — сообщил Валентинов. — А через год приехал в Щербаковку мужик и спрашивает, где тут такие-то богомолы? Ванька честно отвечает: я, мол, один остался. Тип вручает ему конверт. «Вот, — говорит, — тебе выигрыш, дели его промеж собой, как хочешь», а на конверте адрес: явиться туда-то, на Кудыкину гору, отыскать пещеру и обналичить приз. Вроде сберкассы.

— Он поехал искать пещеру?

— И, представьте себе, нашел. А теперь… хорошо сидите? — Спросил Валентинов. — Его описание пещеры точь-в-точь совпадает с описанием пещеры Лепешевского. — Слушатели переглянулись. — Ей-богу, — заверил рассказчик, — Ванька Гусь в жизни ученых статей не читал, и слышать не мог. Совпали все детали до мелочей.

— Из-за этого мы едем в Щербаковку? — догадался усатый. — Валентинов, эти истории вышли из моды. Ты не продашь ее даже в местную многотиражку. Снимки пещеры есть?

— Будут, — заверил Валентинов.

— Если сделать приличные снимки, собрать экспедицию толковых ребят… Насколько я знаю, Лепешевский не оставил координаты.

— Не оставил, — подтвердил Валентинов.

— А этот парень, стало быть, только что оттуда? — догадался усатый. — И ты уверен, что он захочет проводить нас в пещеру?

— Мы едем собирать грибы, — напомнил Валентинов. — Берем мужика с собой, поим, расспрашиваем, смотрим по обстоятельствам. Гусь — мужик тщеславный, внимание прессы ему льстит. В крайнем случае, выложит информацию под гипнозом. Все предусмотрено!

— Сами его будем гипнотизировать?.. — попутчики осторожно развернулись к незнакомцу с кейсом, сидящему позади.

Бутылку пива незнакомец прятал за пазухой, на собеседников внимания не обращал, в разговоре не участвовал, планов не строил и в бой не рвался.

— Если два незнакомых друг с другом человека с интервалом в сто лет детально описывают одно и тоже, — намекнул Валентинов, — как думаете, это похоже на правду?

— Ты собираешься писать статью или собирать экспедицию? — спросил лысый.

Машина выехала за город и пристала к обочине. Мужики отошли. Человек с кейсом вышел на воздух покурить. На месте остался только шофер «Турасбеста», который читал газету, ел яблоко и слушал музыку в наушнике. Мужики выходили из леса по одному, застегивая ширинки, и тут же подавали руку незнакомцу.

— Чумаков, — представился лысый в телогрейке, доставая сигаретную пачку. — «Вечерние новости».

— Бессонов-Южин, — ответил человек.

— Морозов. Уфолог, — был краток усатый.

— Бессонов-Южин, психотерапевт.

Мужики покурили и поехали дальше.

— Интересуетесь геологическими аномалиями? — обратился уфолог к психотерапевту.

— Нет, — ответил Бессонов-Южин.

Разговор не завязался. Пауза длиною в шестьдесят километров едва не сломила боевой настрой.

— Следующий поворот на Щербаковку, — объявил Валентинов.

Лысый вынул из корзины сверток с провизией, и установил на макушке кепку. Усатый застегнул ватник.

— Сидите в машине, — распорядился Валентинов. — Мы с Яковом Моисеевичем пройдем по деревне. Яков Моисеевич? Я правильно обратился?

— Правильно, — ответил Бессонов-Южин. — Еще правильнее — Яков Модестович.

Настроение психотерапевта насторожило Валентинова, высокомерный тон заставил задуматься: не поторопился ли он? Не стал ли посмешищем, пригласив серьезного специалиста в сомнительный проект? От волнения ли, от желания ли произвести впечатление на партнера, Валентинов понес такую околесицу, что перестал понимать сам себя.

— …Вид, который закончил эволюцию, перестает размножаться с помощью разнополых особей и начинает клонироваться, — рассуждал Валентинов, сопровождая молчаливого Якова Бессонова-Южина к логову Ваньки Гуся. — Понимаете? Твари, которых наблюдал Лепешевский, достигли апогея эволюции, и человек, если достигнет апогея, тоже перейдет на клонирование, тоже перестанет размножаться традиционно. Только тогда нас можно будет назвать венцом творения. На новом этапе развития человек исчерпает себя, как эволюционирующий объект, то есть закончит естественный отбор. Вы понимаете, что это может значить для цивилизации в целом?

— Понятия не имею, — ответил Бессонов-Южин.

— Вы думаете, что мы уже достигли совершенства? А как же девяноста процентов мозгового вещества, которые не задействованы никак? О чем оно говорит?

— У кого не задействованы? — удивился психотерапевт. — У меня все задействовано.

— Вы, наверно, жили за границей?

— Жил, — признался Яков Модестович.

— Я и смотрю, акцент. Как будто родной язык забывать стали.

Валентинов осмотрел собеседника, мужчину средних лет с импортным кейсом из отличной кожи и «Ролексом» вместо хороших российских часов, которые мог себе позволить провинциальный целитель. Одно с другим плохо вязалось в голове Валентинова. Мозговое вещество продолжало эволюционировать. «Часы и обувь, — вспомнил он, — вот что отличает богатого человека». Валентинов обратил внимание на обувь Якова Модестовича. Последний раз он видел такие ботинки на английском менеджере, который устроил выставку европейского дизайна в мебельном ателье.