Глен Кук - Смертельная ртутная ложь. Жалкие свинцовые божки

Он посмотрел на меня с таким видом, словно размышлял, не завернуть ли меня по-новой в мокрое одеяло.

— Нет, правда так считаю, — жалобным голосом продолжал я. — Я отправляюсь домой, мирюсь с Элеонорой и тихо сплю всю ночь. Утром первым делом выставляю вон своих гостей. Всех до единого. Но меня беспокоит лишь одно.

— Что же именно?

Морли явно мне не верил. Неужели они действительно все считали, что я превратился в рыцаря на белом коне, спасающего попавших в беду девиц?

— Не может ли Эмеральд быть еще одной маской Кливера? Как считаешь, способен он сыграть роль восемнадцатилетней?

Морли и Плоскомордый открыли было рты — поинтересоваться, с какой стати Кливер должен заниматься этим, но сочли за благо промолчать. Ни один не хотел дать мне даже малейшего повода для продолжения потенциально смертельного расследования.

— Мне просто любопытно. У него репутация мастера изменять свою внешность. Плеймет считал, что дочь Мэгги давно умерла. А вдруг с самого начала комбинация была более сложной, чем мы считали? Может, Кливер не просто разбросал улики на Холме, а полностью сконструировал персонаж?

— Ты, Гаррет, просто псих, — прорычал Морли.

— Ага, — согласился Плоскомордый. Он был настолько серьезен, что даже отложил вилку. — Я знаю, что я не такой гений, как вы, ребята, но мне известно, что в девяносто девяти случаях из ста самые хитрые события объясняются простейшим образом.

Что случилось с миром, если даже Плоскомордый начал выступать с мудрыми сентенциями?

— Да разве я спорю? Я полностью с вами согласен. Иногда мне кажется, что мозги — мое проклятие. Спасибо тебе, Морли, спасибо за все. Даже за то, что ты не сказал.

Я оставил деньги за ужин Плоскомордого, хотя имел полную возможность сбежать, пока никто не сообразил, что счет остается неоплаченным. Плоскомордый заслуживал доброго к себе отношения. Его удача катилась под откос даже быстрее, чем моя, и ему частенько приходилось сосать лапу.

Итак, я, Гаррет, выхожу из игры, в чем бы эта игра ни заключалась. Отправляюсь домой, привожу себя в порядок, выпиваю пивка, принимаю ванну и разрабатываю изощренный план, который приводит к частым встречам с Чэстити Блейн.

Выходя на улицу из заведения Морли, я тем не менее был предельно внимателен, как будто какое-то атавистическое чувство предупреждало меня о возможном нападении с целью нового водворения в Бледсо.

В больнице, как мне говорили, шла грандиозная стройка, и леса вокруг здания росли с необыкновенной скоростью.

Оказалось, напрягся я зря. Никто не обратил на меня внимания. За мной даже перестали следить. Я чувствовал себя покинутым.

У меня никогда не было такого интересного дела, которое вдруг распалось бы и исчезло. Правда, с другими, не столь волнительными делами подобное случалось, и я оставался без гонорара. Сейчас по крайней мере я мог гордиться тем, что хватило ума настоять на предварительной выплате.

Одобрения Покойника, естественно, не последует, но и он будет вынужден признать, что я время от времени способен оставаться деловым парнем даже в обществе похотливой рыжульки.

Я спал неплохо, но все же проснулся несколько не в себе. Это я объяснил тем, что пробудился до полудня, хотя Айви и не теребил меня. Я даже подумал, не воспрял ли Покойник, но, заглянув к нему, не увидел никаких признаков. Но чего я, собственно, ждал? Спит Покойник или бодрствует — все равно, человеческой жизни не хватит, чтобы заметить изменение в его внешности.

Скользкий и Айви вели себя необычно тихо. Словно чувствовали, что я собираюсь выставить их вон. У меня было соображение, куда их можно поселить, но я сильно сомневался, что миссис Кардонлос поверит моим утверждениям о благонадежности этих жильцов. Будь она проклята!

Но чудо из чудес! Плеймет выступил с предложением, и вскоре мои старые собратья по оружию получили работу с испытательным сроком и жилье на тех же условиях. Волшебство! Я снова оказался в собственном доме наедине с самим собой. Оставались, правда, Покойник и Попка-Дурак. Гнусная птичка успела спрятаться до того, как Айви попытался ее изловить и унести с собой. Моя попытка сделать ему царский подарок оказалась безрезультатной.

Возможно, скоро вернется Дин. Во всяком случае, во мне теплилась слабая надежда.

Настало время подумать о Чэс.

Я обсудил это с Элеонорой. Она не возражала, и я написал письмо и подрядил соседского мальчишку доставить его Чэстити. Этот бандит настоял на дополнительном вознаграждении за то, что придется приближаться к дому чародея.

Инструктируя маленького наемника, я внимательно осматривал улицу. Мне не удалось заметить никого, кто хотя бы отдаленно интересовался жилищем Гаррета. Даже соседи, и те сегодня обошли меня вниманием. Тем не менее я почему-то испытывал беспокойство.

Вначале я поругался с Попкой-Дураком и довел его до белого каления. Затем пообщался с Элеонорой. Меня одолевала скука. Что говорить, мой круг общения воистину не широк. Он состоит из говорящей птицы, картины и типа, который не только спит неделями и мертв уже несколько столетий, но даже не покидал дома за все время знакомства со мной.

Мои друзья правы: так больше жить нельзя.

Раздался стук в дверь. Я бы проигнорировал его, если бы не ждал ответа Чэс.

Прежде чем открыть, я заглянул в глазок.

Это оказался мой посыльный, в руке он держал письмо. Я открыл дверь, отвалил ему дополнительные чаевые и, осмотрев еще разок улицу, не обнаружил ничего подозрительного.

Хорошо.

Усевшись за письменный стол, я прочитал послание и поделился новостями с Элеонорой.

— Чэс сообщает, что зайдет за мной. Как ты к этому относишься? Отчаянная ведьмочка, да?

После паузы я продолжил:

— Хорошо, хорошо. Не будем называть ее ведьмой. Скажем так: она не придерживается традиционной роли, закрепленной за женщиной. Она и дальше думает вести себя нетрадиционно. Собирается отвести меня в местечко, которое ей очень нравится. И даже притащит с собой папочку.

Вся моя болтовня была пустым жеманством. Элеонора — не более чем бестелесный дух и не может посылать мне эту издевательскую ухмылку.

Мне не очень улыбалась встреча с папашей, входящим в двадцатку наиболее могущественных чародеев нашей части мира. Оставалось надеяться, что он не принадлежит к числу родителей-ретроградов. Я с трудом общаюсь с людьми, которые с пеной у рта бросаются на защиту фундаментальных моральных ценностей.

Новый взрыв смеха с картины.

Она говорит, что папа хочет задать несколько вопросов о Мэгги Дженн и Грэндже Кливере.

Все верно. Но я бы меньше беспокоился, если бы Чэс сказала, что папа дымится от возмущения из-за моих отношений с дочерью.