Карина Демина - Наират-1. Смерть ничего не решает

— Вижу-вижу тебя, ясноокий тегин. — Мужчина встал, показав весьма невысокий рост, и приложил кончики пальцев к стеклам. — И ту, что ты привел, тоже вижу. Наконец-то. Но это не главное, главное — что ее до самых глубин зрит Всевидящий.

Не выдержав тяжелого взгляда — чего раньше за ней точно не водилось — Элья отвела глаза и вперилась в резьбу опоры. Золотарница? Снова золотарница? Здесь?

— Ты, тегин, пойди обойди Понорок понорков раз девять, подумай о хорошем, покажись Оку. А мы пока потолкуем с крыланой.

— Хан-харус, я же просил…

— Боишься ее языка, тегин? Зря. Не языка её бойся, а глаз. И сердца. — Харус моргнул, и Элья поняла, что на его веках просто-напросто вытатуированы еще одни глаза. Оттого и чувство, что смотрят на тебя неотрывно. — Хорошо, тегин, сейчас я с ней говорить не буду, но обещай мне, что по возвращении она проведет в беседах со мной не менее дня.

— Даю слово.

— Тогда можно и харусаров звать. День, как я и обещал, подходящий.

— Не надо, ясноокий, я ее сам спущу.

— Не пристало тегину…

— Я хочу.

— Ну раз так. — Хан-харус, главный харус замка замков толкнул массивную дверь, пропуская внутрь башни. Там оказалось неожиданно светло: Понорок был направлен точно на Око.

Кривые, покрытые сетью трещин стены пугали Элью вполне объяснимо. А вот колодец с каменным бортиком, и небольшая лебедка вызывали тревогу вовсе непонятную. Особенно странно это было потому, что Элья хоть и слабо, но чувствовала завихрения эмана. И отзываясь на них, побежали мурашки по коже, а спину задергало.

— Я не хочу, — прошептала она, когда Ырхыз подвел ее к краю.

— Молчи, глупая. Наговорилась уже сегодня. — Тегин натянул веревку и над краем повисла хитро сплетенная люлька с деревянным дном-седеньем. Приказал: — Садись.

— Комше, Всевид, комше, — запричитал хан-харус, внимательно наблюдая за происходящим. — Датемо на провиды тварицу неведому, но видому. Подо Чомым зоровищем датемо упред цу… девицу на смотровище твоим смотровятам, железым и зубатым, жарким и хладным, честным и черным. И будути твои знатовины обо цей девице полниться ото прозорых и ясных их росповедей. И будет се преду Чомом твоим, в Поноре твоем и се ты учомуешь Само.

Люлька качнулась над пропастью.

— Н-нет, — сдавленно захрипела Элья.

Но Ырхыз молча усадил ее, проверил все узлы, оттолкнул к центру.

— Побудешь там до следующего утра, а потом я тебя вытяну. Демоны не тронут, я верю.

Он верит? Он собирается скинуть ее в эту дыру непонятного происхождения?! И оставить болтаться до утра? Во исполнение очередного дикого обычая?! Да они все здесь ненормальные!

Элья хотела закричать, но не сумела и рта раскрыть. А тегин, заняв место у ворота, начал спуск. Над головой раздавался скрип, и утекали вниз слова харуса:

— Буде се неугодная — едаться смотровятами або служить смотровятам. Буде се ясновица бела и черна, буде служить Чому твоему Всевиду…

Голос таял, растворяясь в белом пятне света. Скрипел ворот, стонала натянутая веревка. А если перетрется? Или узлы развяжутся? Все ниже и ниже. Ырхыз, сволочь, мог бы и предупредить… Проклятье, не повернуться толком, и спину жжет. Ырхыз не стал бы такое терпеть…

Он сумасшедший. И человек. Какое ему дело до склан? Голова болит — это от вчерашнего. И от звуков. Почему здесь столько звуков?

— Мама, мамочка…

Слезы, вода, детский голос, такой знакомый. У Эльи нет детей и уже не будет.

— Комше, Всевид, комше, — скользило с высоты по камням.

Камни, в них все дело, в глыбинах, подернутых слабой зеленью, которая светится. Они срастаются, сжирая тонкую прослойку строительного раствора, заменяя ее чем-то иным, чему нет имени и нет состояния. Еще не живое, но уже не мертвое, оно — плоть и сосуды, сердце, сокрытое глубоко внизу. Медленно, неторопливо раздувается, грозя лопнуть, и потом судорожно схлопывается каменными стенками, проталкивая вверх воздух… не воздух, но…

…но почему здесь?… глобальная конфигурация… особенности взаимодействия…

Выдохнуть. Это чужое, чуждое, нельзя допускать его в себя. А оно просачивается сквозь поры кожи, вызывая нестерпимый зуд, но стоит прикоснуться, и тот сменяется болью.

Кричать. Звуки гаснут, звуки спускаются вниз, где становятся частью… Чего?

…золотянка и целых три гнезда скальянышей. Какие вам еще нужны доказательства? Зародыш здесь…

…скачет всадник по степи да на коне костяном. Дует ветер в дудки ребер, стелется гривой по хребту, оседает на травах моровою язвой…

Ей просто плохо от вчерашнего намума, пройдет, нужно расслабиться и дышать, глубоко, чтобы…

…что бы там ни говорили, но вся эта затея опасна. Система идеальна в теории, но вы-то понимаете, что практика — дело иное. И я боюсь себе представить, во что все это выродится…

… изменили условия существования… объединение племен… Ылаш…

Это имя она слышала, это имя она знает. Элья уцепилась за него и еще — за веревку. Держаться, пусть сводит мышцы судорогой, разламывая тело, пусть уродует, сминает, лишь бы не стерло совсем.

До этого момента она не представляла себе, как важно оставаться собой.

— Элья, — сказала она вслух. — Меня зовут Элья.

— Ырхыз…

Его нет. Ничего нет. Руки и ноги свободны настолько, что забывают о существовании чего-то, кроме этой самой пустоты. Только сверху дыра, единственный ориентир, который не дает сойти с ума, держит, указывает… А куда?

…погасит прилив… направит агрессию в нужное русло… сконцентрировав давление в одной точке, позволит остальному…

…а если точка не выдержит давления? Вы задавали себе этот вопрос?

Дышать. Элья забыла, как нужно дышать. И легкие слиплись, замыкая ядовитый воздух внутри тела. А он сворачивает кровь, и плоть каменеет, горит ненавистью, собравшейся здесь за долгое время.

Много ее. Чужая. Или уже нет? Ее. Собственная. Знакомая. Обжигающая, оплавляющая, убивающая.

Жить. Вдох и крик:

— Отпусти-и…

…и-и-и — визжит из колодца.

Стонет, накатывает волна за волной, удар за ударом, все ускоряясь. Не противостоять, но принять, прогрузившись с головой. Вода… небо… Око недремлющее жжется.

…мы обрекаем их на… другие смогут жить… меньшее зло… это лишь красивые, но пустые… зло…

Зло-зло-зло. В висках стучит. Зло наверху. Зло внизу. Зло повсюду. Убить, уничтожить, чтобы кровь по рукам, чтобы дым, чтобы огонь, чтобы все как…

… как будто вы не знаете, что мы не оставим их без присмотра… их всех.

Всех ненавидеть. Женщин, мужчин, младенцев, подростков, взрослых, стариков. Их слишком много для нее одной, но Элья справится. Она сумеет подарить каждому толику его собственной ненависти, и ей ответят. Всегда отвечают, потому что люди не могут иначе.

…иначе бесполезно… изменить что-то — значит быть готовым на жертвы…