Даринда Джонс - Шестая могила не за горами

— И все-таки, — озадаченно возразила я, — как могли копы не увидеть связи? На тебе же были метки, в смысле карта к вратам ада.

— Да, но, когда я родился, они были едва заметны. Невооруженным глазом не разглядеть. По мере того, как я рос, они темнели. Когда Фостеры меня продали, метки были похожи на бледные родимые пятна. Совсем не такие, как сейчас.

Я уселась на коробку. С неба упали первые капли дождя.

— Все равно в голове не укладывается. По документам, Фостеры милейшие люди. — Вспомнив, что говорила мне Сачок, я потрясла указательным пальцем. — Агент Карсон говорит, у ее отца были дурные предчувствия, связанные с этим делом. Как будто в то время происходило что-то еще, но он никак не мог понять, что именно.

— Похоже, он был неплохим агентом.

— Значит, так или иначе, ты должен был оказаться здесь. Чтобы мы вместе росли и ходили в одну и ту же школу.

Рейес собрал инструменты и посмотрел в небо. От капель на его лице и руках оставались мокрые дорожки.

— Биологического отца должны были перевести в Альбукерке. Но после моего исчезновения родители решили остаться в Северной Каролине. Надеялись, что рано или поздно полиция меня отыщет.

Я вскочила на ноги.

— Они и сейчас там живут?

— Да.

— Рейес, ты к ним ездил? — Под пристальным взглядом я шагнула ближе. — Говорил им, кто ты такой?

Заметив выражение его лица, я застыла на месте.

— Зачем?

— Как это зачем?! — Меня так ошарашил его вопрос, что на несколько секунд я потеряла дар речи. — Рейес, они должны знать, что с тобой все в порядке. Они имеют на это право.

— Они имеют право жить долго и счастливо и спокойно спать по ночам, ничего не зная.

Я ушам своим не верила.

— Ну почему, почему ты все эти годы держишь их в неведении?

От Рейеса волнами пошел сердитый жар, согревающий холодные капли.

— Их нельзя назвать моими настоящими родителями, Датч. И ты это знаешь.

— Но ты же сам их выбрал.

— Я выбрал женщину, чья утроба привела меня в этот мир. Вот и все.

Ничего подобного. Я чувствовала, какой клубок эмоций бурлит в Рейесе. Гнев, возмущение, сомнения…

— Это не вся правда, — тихо сказала я.

Его эмоции были слишком сильными, и я никак не могла их заблокировать. Рейес это понимал и злился еще сильнее.

Он отвернулся, чтобы взять ящик с инструментами, но я помешала. Взяла Рейеса за руку и положила его ладонь себе на щеку.

— Рейес, ты должен им все рассказать. Облегчить их боль. Избавить от неизвестности.

С неимоверно длинных ресниц капал дождь. Темные глаза сияли.

— Зачем я им, Датч? Что с ними будет, если они узнают, кто я такой?

Я была в корне не согласна, но в данный момент хотела только убедить его повидаться с родителями. Поговорить с ними. Об остальном можно было подумать позже.

— Необязательно рассказывать им, кто ты такой на самом деле.

— Я не это имел в виду. — Рейес отвернулся от меня. — Последние десять лет я сидел за решеткой.

Я встала перед ним, вынуждая смотреть мне в глаза:

— За преступление, которого не совершал.

— Тюрьма накладывает отпечаток. Бывшие заключенные отличаются от других людей, ведут себя иначе. Их социальные навыки далеки от нормы. Они все поймут.

— Ты ведь шутишь, да?

— Нет, не шучу. — Он схватил меня за руку и крепко сжал. В мгновение ока его поведение изменилось. — И я не хочу, чтобы ты им что-то рассказывала. Это моя жизнь, Датч. Не смей вмешиваться. Поняла?

Как бы мне ни хотелось сию же секунду сорваться на поиски этих людей, я должна была уважать решение Рейеса. Если он не хотел видеться с биологическими родителями, не мне его заставлять. Он имел право на личную жизнь. Но от одной только мысли, что спустя столько лет его родители по-прежнему будут страдать, сердце обливалось кровью. Нужно было что-то сделать, чтобы закрыть эту тему. Оставить все как есть — все равно что оставить кровоточащую рану… кровоточить. Наверняка есть способ как-то решить этот вопрос, не наступая Рейесу на мозоль. Например, сообщить родителям, что их сын жив-здоров и дела у него идут весьма неплохо, но при этом не раскрывать его личность.

— Пообещай, — угрожающе потребовал Рейес, сжимая мое плечо.

Я уже открыла рот, чтобы дать ему обещание, как вдруг меня осенило:

— А как же второй сын Фостеров? Тот, который сейчас живет с ними? Он хоть им родной?

— Понятия не имею. — Отпустив мое плечо, Рейес сложил на груди руки. — Подозреваю, его они тоже похитили. Он блондин, а Фостеры брюнеты.

— Ядрен батон мне на алтарь! Но так же нельзя! Их надо остановить.

— Ты специально меняешь тему? Не хочешь давать обещание не совать свой нос в мои дела?

— Чего? Я? Ого! Ты только посмотри, какой ливень пошел!

— Датч.

Глубокий будоражащий голос завибрировал у меня в костях.

Конечно, никакого ливня не было. Шел обычный мелкий дождик, но от него белая футболка успела промокнуть и прилипнуть к телу Рейеса. Как будто ее специально сшили с учетом широченных плеч и узкой талии.

— Будешь и дальше на меня так смотреть — пожалеешь.

Я тут же подняла голову и заглянула ему в глаза. Не помогло.

— Я никогда не пожалею о том, что смотрю на тебя.

Как будто не понимая, о чем речь, Рейес нахмурился и совершенно серьезно спросил:

— Почему?

И тут мое терпение лопнуло. В прямом смысле слова я прыгнула ему в руки, повисла на шее и прижалась к губам. Пару секунд он пытался подавить улыбку, потом с энтузиазмом ответил на поцелуй и прислонил меня спиной к машине. Одна рука уже лежала на Угрозе, которая тут же проснулась. Обжигающе горячие губы вдруг оторвались от меня и обдали жаром сосок. И только в этот момент я заметила, что Рейес успел расстегнуть на мне блузку и выпустить на свободу и Угрозу, и Уилл.

Мозг наотрез отказывался понимать, что мы на улице. Я с головой погрузилась в огонь, разжигаемый Рейесом. Угроза налилась, сосок заострился и затвердел так быстро, что было почти больно. Я едва сдержала рвущийся из груди стон. Удовольствие становилось непереносимым. Рейес занялся Уилл, потом снова вернулся к Угрозе. Каждый раз, когда он посасывал розовые вершинки, нарастающее возбуждение словно стегало меня кнутом изнутри. Я посмотрела вниз. Видеть на моей бледной коже красивые губы Рейеса было невыразимо приятно. Но, стоило ему прикусить твердый сосок, я полетела в пропасть. По венам одной мощной вспышкой разлился дурманящий, горько-сладкий оргазм, словно в урагане столкнулись лед и пламя.

С губ сорвался крик. Никогда в жизни я не испытывала оргазм от таких ласк. Тяжело дыша, я в полнейшем изумлении переживала искрящийся каскад наслаждения. Потихоньку экстаз ослабевал. У меня дрожали руки и ноги, но все равно хотелось еще. Я уже давно поняла: если речь идет о Рейесе Александре Фэрроу, мне всегда мало.