Яцек Пекара - Меч ангелов (ЛП)

Илона молча вышла. Когда двери закрылись, Герсард быстро взглянул на меня.

– Чего ты от меня хочешь, Мордимер? - Спросил он тоном, в котором безразличное любопытство могло быстро превратиться в нежелание. - Кто она тебе? Ты прелюбодействуешь с ней?

– Клянусь, что нет, Ваше Преосвященство, - ответил я поспешно.

– Тогда что? С каких пор мои инквизиторы бескорыстно занимаются судьбой обездоленных дев? - Я услышал в его вопросе насмешку.

Я и сам задавался этим вопросом, так что нелегко мне было ответить.

– Её жизнь обратилась в руины, - сказал я. - И я не вижу в том даже доли её вины. Разве заслужила она такую горькую участь?

То, что я говорил, было, очевидно, правдой, но, наверное, не всей правдой. В Илоне Лёбе было просто что-то, что влекло, из-за чего я хотел казаться в её глазах лучшим человеком. Я видел её униженную, грязную, насилуемую, несчастную, с лицом, искажённым ненавистью, страхом и отчаянием. Некоторые из этих картин будили мою печаль или гнев, но ни одна не будила отвращения. Я видел её также и счастливую, смеющуюся, вдохновенную, с глазами, воспламенёнными любовью или гневом. И я считал, что мир заслужил ту крошечку красоты, которую она могла ему дать. Я не намеревался, однако, говорить всего этого Герсарду, ибо он непременно признал бы, что я сошёл с ума. Хотя, в конце концов… может, так оно и есть?

– А я? Или моя судьба не горька? Или я заслужил себе подагру, язву, ежедневное общение с такими дураками, как ты и сотни других? - Спросил епископ сердито.

– Очевидно, что Ваше Преосвященство всё это заслужил, - ответил я и увидел, как на его лице появляется гневное удивление, а глаза снова темнеют. - Потому что Ваше Преосвященство, - продолжил я быстро, - не считаясь с собственным страданием, посвятил силы Божьей славе и бренному счастью неблагодарных граждан этого города. Ваше Преосвященство поднимает Христов крест, не считаясь с ценой, которую приходится платить ежедневно и не ожидая признания ближних.

Я замолчал и с трепетом сердца ожидал, как отреагирует епископ. Гневная гримаса медленно отступала с его лица. Он потёр веки ладонью.

– Это правда, - задумчиво сказал он и посмотрел на потолок. - Святая правда, сын мой, что я служу Господу, как могу, но каждый день я плачу, говорю, "Эли, Эли, лама савахфани". Но не каждый способен понести крест. Это ты хотел сказать, не так ли?

– Ваше Преосвященство читает мои мысли, - ответил я тихо.

– Она его нести не должна, - сказал он, почти про себя. - И я сниму его с её плеч, - решил он, глубоко вздохнув. - Подай мне перо, сынок.

Он долго искал чистый лист, а затем начал писать, но я боялся смотреть, что именно. В конце концов, посыпал письмо песком и внимательно прочитал. Подтолкнул документ в мою сторону.

– Поставишь печать в канцелярии – сказал он. – Скажи им также, чтоб подготовили заявку о предоставлении девице Лёбе пожизненной ежегодной пенсии в размере… - он прервался и взглянул на меня. - В каком размере, Мордимер?

– Сама мысль о благосклонном внимании Вашего Преосвященства будет для неё достаточным утешением, – ответил я смиренным тоном, понимая, что Герсард наверняка таким образом хотел меня испытать.

– Я знаю, – он снова вздохнул, - но и жить на что-то нужно… Скажем: триста крон.

Это были не Бог весть какие деньги, особенно чтобы прожить на них целый год, но тому, кто хочет жизни скромной, но достойной, могло их вполне хватить.

– Это более чем щедро, если Вам угодно выслушать моё мнение, - сказал я.

– А то и пятьсот. – Епископ махнул унизанной перстнями ладонью. - От нескольких монет епископат не обнищает. Можешь идти.

Я низко поклонился, но епископ мгновенно встал с кресла и приблизился ко мне шатким шагом. На меня пахнуло запахом вина.

– Когда я на неё смотрел, - произнёс Герсард, с трудом утвердившись при помощи моего плеча. - Я хотел… - его сильно качнуло, но я поддержал его за локоть, - в её глазах… - он довольно долго помолчал.

– Увидеть истину? – спросил я тихо, хотя, наверное, должен был прикусить язык.

Он посмотрел на меня из-под опухших век. Лишь теперь, с близкого расстояния, я заметил, что на его лице появились тёмные печёночные пятна. Он был всего лишь стариком, больным и несчастным человеком, в глазах которого отражалась смертельная усталость.

– Да, - произнёс он. – Ты понимаешь, Мордимер, правда?

– Понимаю, Ваше Преосвященство, - ответил я, размышляя, не придётся ли мне в будущем дорого заплатить за минутную откровенность епископа.

– Именно. – Он легко подтолкнул меня. - Иди уже, наконец, нечего медлить.

Я преклонил колени и поцеловал епископский перстень. В оправу этого перстня была вставлена крошка камня, на который ступил наш Господь, сходя с креста муки Своей. Но Герсард даже не взглянул на меня, уставившись в пространство. Может, он озирал руины своей юности, а может с опасением смотрел в будущее? А может, просто застыл в пьяном отупении? Кто мог это знать? Да и кому было до этого дело…

Я осторожно закрыл за собой двери и лишь тогда посмотрел на документ. Кредитный лист был выписан на предъявителя.

– Боже мой, - произнёс я и подал лист Илоне.

Она всматривалась в неразборчивый почерк Герсарда, словно не могла понять его содержания.

– Он ошибся на один нуль, правда? - спросила она тихо.

– Нет. – Ответил я. – Прописью здесь указана такая же сумма. Это ваша ежегодная пенсия. - Я глубоко вздохнул. - Побудьте здесь, моя дорогая, а я улажу необходимые формальности. Это займёт ещё какое-то время.

Мы стояли у белых ворот епископского дворца, в нескольких шагах от скучающих караульных, которые дремали, опираясь головами на древки алебард. Заходящее солнце сверкало на серебряных куполах крыш.

– Я не знаю… Не обижайтесь… Но я, наверное, должна вас как-то... отблагодарить. – Илона бессознательно потянулась ладонью туда, где спрятала кредитный лист от Его Преосвященства.

– Нет, моя милая - ответил я решительным тоном, ибо Мордимер Маддердин не обирает бедняков, даже если они неожиданно обогатились. - Ты должна начать новую жизнь, и эти деньги определённо тебе пригодятся. Позволь также посоветовать тебе от чистого сердца: никогда больше не говори, что ты ничего не стоишь. Потому что все мы стоим ровно столько, насколько мы можем оценить себя в собственных глазах.

Она посмотрела на меня, и я увидел, что она плачет.

– Может, вы хоть пообедаете со мной? – спросила она сквозь слёзы.

– Сожалею, моя красавица. У меня назначена встреча, которая не терпит отлагательств.

Я поцеловал её в обе щеки, а она крепко обняла меня и долго стояла в моих объятиях.

– Спасибо, - сказала она. - Я очень Вам благодарна. Всякий раз, когда вам понадобится помощь друга, вы можете на меня рассчитывать...