Яцек Пекара - Меч ангелов (ЛП)

– Не вам меня судить, – резким тоном прервал я его рассуждения. – И лучше следите, брат Сфорца, как бы вам не впасть в грех неправого суда. Даже милосердие Инквизиториума имеет границы.

– Вы мне угрожаете? - Его бледное лицо казалось ещё бледнее, чем обычно.

– Никогда бы не осмелился, – ответил я, глядя ему прямо в глаза.

Мне было любопытно, знает ли он, как разворачивались события в Виттингене, и сделает ли из этого выводы. Ну, а здесь – в Столпене – дело обстояло иначе. У меня не было с собой близнецов и готовых идти на жертвы рядов местных инквизиторов. Сам, с одним только Курносом, я мало что мог сделать в прямой конфронтации. Но я надеялся, что элемозинарий не будет к ней стремиться.

– Я отстраняю вас от следствия, инквизитор Маддердин, - изрёк он наконец холодным тоном.

– Этого вы сделать не можете, - ответил я спокойно. – У вас есть папские грамоты, но за мной авторитет Святого Официума. И я имею не только право, но и обязанность остаться в Столпене, вплоть до прояснения дела. Если вы не согласны с таким взглядом на вещи, мы можем, по вашему требованию, направить запрос в канцелярию Его Преосвященства.

Он, конечно, должен был отдавать себе отчёт, что мы нескоро дождались бы официального ответа, а епископ Хез-Хезрона, безусловно, был бы в восторге, что инквизитор и раздатчик милостыни морочат ему голову спорами о полномочиях. А если бы как раз на то время, когда он будет знакомиться с нашими аргументами, у него пришёлся приступ подагры или язвы, то последствия этого восторга могли превзойти наши самые смелые ожидания.

– Я вас не понимаю, - сказал Сфорца минуту спустя, уже более тихим и как будто примирительным тоном. - Почему вы встаёте на сторону мерзкого богохульника?

– Я встаю на сторону истины. Как всегда должен поступать честный служитель Святого Официума, – ответил я, хотя и не думал, что он будет способен это понять. – Матиас Литте недостоин жить среди людей. Он отвратительный трупоед, чьи поступки могут вызывать лишь жалость и отвращение, особенно учитывая, что он вверг во грех свою бессознательную жену.

– Ха, бессознательную! Хорошо... – буркнул элемозинарий. – Мы ещё выясним, не помогала ли она ему в чернокнижных практиках.

– Но он не колдун, – я говорил дальше, не обращая внимания на его слова. – Он будет судим и осуждён, но не за то, чего не совершал!

– Это может выявить только допрос.

– Он рассказал мне все.

– Это вы так думаете. Слава Богу, я не буду больше нуждаться в вашей помощи, которая, впрочем, была мне больше в тягость... Завтра сюда прибудет человек, способности которого широко известны, и который заработал свою славу, добывая показания от самых матерых преступников, благодаря своим особым методам убеждения.

– Весёлый Палач… – Проворчал я.

– Если вам угодно его так называть... – Он пожал плечами. – Быть может, вы правы, и я не могу вам запретить участвовать в следствии, но и вы не имеете права вмешиваться в мои действия. Я раскрою всю правду о злодеяниях, которые творятся в этом несчастном городке.

– Я уже знаю всю правду, – сказал я.

– Поверьте, что на вашу гордость и упрямство будет обращено должное внимание в Апостольской Столице, – сказал он. – И горе вам, если расследование обнаружит, что мы имеем дело с колдовством.

Я вышел из комнаты, поскольку мне нечего было добавить. У меня не было никаких сомнений, что Сфорца получит то, чего хочет, и найдёт в Столпене чернокнижника. Быть может, даже не одного, а целый ковен. Я сказал когда-то, что в большинстве случаев палач с раскалённым докрасна долотом сумеет убедить допрашиваемого, что он зелёный осёл в оранжевую крапинку. Вся мудрость заключалась в том, чтобы, имея такую власть над людьми, не позволить себе ею злоупотребить. Но понять это могли лишь те, кто прошёл суровую подготовку в Академии Инквизиториума.

На пороге дома я увидел мрачного рыцаря де ла Гуардиа, который поприветствовал меня неохотным кивком головы. Но я догадался, что эта неприязнь не имеет ничего общего со мной, и оказался прав.

– Он вам рассказал, да? - Это было скорее утверждение, чем вопрос.

– О Весёлом Палаче? Конечно, рассказал.

– Я не собираюсь участвовать в расследовании, которое будет проводить эта тварь, – процедил он с отвращением. – А вы?

– Господин рыцарь, – ответил я. – Вы путаете понятия. Весёлый Палач не проводит расследование, а только выполняет команды брата Сфорцы. Это две разные вещи, потому что...

– Не знаю, – прервал он меня. – Я в этом не разбираюсь...

– Ваше присутствие, разумеется, не потребуется, – сказал я успокаивающим тоном. – Хотя, быть может, ваше влияние могло бы немного смягчить резкость суждений брата элемозинария.

И до чего же дошло, бедный Мордимер, подумал я с иронией, что ты признал удачным стечением обстоятельств, что в допросах будет участвовать дворянин, не имеющий особого представления о праве, ересях и колдовстве. И всё же я знал, что присутствие рыцаря действительно может смягчить спор между мной и Сфорцей, намеренно раздувать который я не намеревался ни в малейшей степени.

– Я ещё подумаю над этим, – ответил де ла Гуардиа. – Но так не годится, не годится... – Он покачал головой и, не обращая больше на меня внимания, направился в сторону усадьбы священника.

Однако Весёлого Палача я увидел не назавтра, а уже в тот же день. Не знаю, кого я ожидал увидеть, но точно не эту одновременно гротескную и пугающую фигуру. Весёлый Палач из Тианнона был одет в плотно облегающий дублет с нашитыми цветными заплатами, высокие сапоги с изогнутыми носами и переливающиеся всеми цветами панталоны. Шею и запястья окружали широкие оборки из жёсткого белого шелка. Однако вовсе не то, что он выглядел как клоун, было наиболее удивительным. Лицо Весёлого Палача закрывала золотая маска, изображающая улыбающееся лицо пухлого золотоволосого Купидона. Даже его глаз не было видно за узкими горизонтальными щелями. Но трудно было не заметить, что этот костюм носил тревожные следы. Оборка правого рукава была отмечена буро-ржавым пятном, как от засохшей крови, а на зелёном поясе панталон имелся похожего цвета потёк.

– Чтоб тебя… – пробормотал Курнос, и это было неплохое резюме.

– Позвольте вам представить, мистер Маддердин – сказал брат Сфорца с немалым удовлетворением в голосе. – Вот, мастер палаческого цеха, Гаспар Лювайн.

–Весёлым Палачом меня народ решил прозвать, И веселее палача вам точно не сыскать.

Голос Гаспара был и резким и пронзительным, как если бы палач входил в пору мужественности, когда высокие мальчишеские тона начинают смешиваться с мужским тембром. Поскольку, однако, я слышал о его достижениях уже несколько лет назад, то был убеждён, что это определённо не мальчик. Я несколько минут наблюдал за ним.