Сергей Гавань - Изумрудный трон

— Так тебя послал папа?

— Не совсем. Я за Джензеном.

— Что-то случилось?

Алан погладил аккуратную русую бородку.

— Ваша мать хочет с ним поговорить.

Гирем вопросительно посмотрел дяде в глаза. Тот глянул в ответ и понял.

— Прости, только с Джензеном.

— Всё в порядке, — деланно спокойным голосом отозвался мальчик. — Джензен вон там, купается с остальными. Там ещё дядя Сиверт и Элли.

— Отлично. Шейла сказала, что они вместе пошли на речку. Повезло, что я нашёл и вас. Не задерживайтесь допоздна, хорошо?

Потрепав их по головам, мужчина начал спускаться к реке. Создин мечтательно смотрела ему вслед. Гирему это не понравилось.

— Ладно, давай сюда свою доску. Попробую рисовать….

Начали сгущаться сумерки, когда они вернулись в крепость. Гирем насторожился, заметив, что стражники глядели на него как-то странно. Во внутреннем дворе было слишком тихо, и оттого даже привычный клёкот, доносившийся из курятника, казался зловещим. Дверь административного корпуса громко треснула, на крыльцо вышло три человека в бело-зелёных рясах.

— Клирики, — шепнула мальчику Создин. — Они приехали пару дней назад к твоему отцу.

— Я знаю, — резко сказал Гирем, двинувшись к лестнице. Клирики сошли по ступенькам и направились в сторону жилых помещений. Мальчик навострил уши, и ветерок помог ему уловить фразу:

— Ничего удивительного. С таким-то ублюдком любой бы помер.

Гирем ускорил шаг, но Создин придержала его, схватив за руку.

— Пожалуйста, тише.

— Не приказывай… — огрызнулся Гирем и тут же заставил себя прикусить язык. Создин ничего ему не сделала. Она лишь хотела помочь. Однако что-то случилось, и желание узнать что, подгоняло его вперёд. Он взбежал по лестнице, рванул на себя дверь. В зале оказалась толпа людей. Слуги и клирики. Никто не обратил внимания на двух детей. Они с трудом поднялись по лестнице в коридор, где находился кабинет Рензама.

Гирем вошёл в кабинет и увидел отца, сидевшего на стуле у стены. Мужчина смотрел в пол, и взгляд его напоминал взгляд загнанного и сдавшегося зверя. Длинные чёрные волосы и борода были мокрыми, вода несколькими струйками падала в расставленное между ног ведро. Отец поднял взгляд, увидел Гирема.

— Саммас, — прошептал он.

— Что? — не понял Гирем, шагнув ещё ближе. Внезапно ему на плечо легла сильная мужская рука и развернула спиной к Рензаму.

— Пойдём отсюда, — сказал Алан. На его лице не было и тени улыбки.

— Куда ты хочешь его забрать?! — донёсся из-за спины дяди отцовский голос.

— Мальчику тут не место, брат! — ответил мужчина; Гирем никогда не слышал в голосе Алана мольбы.

— Ты уже забрал у меня одного сына! — Рензам попытался подняться на ноги. Только потом Гирем понял, что отец был пьян. — Этого я не позволю!

Алан посмотрел на брата и, не сказав ни слова, вывел мальчика в коридор. Присев на корточки, мужчина обхватил руками его щёки.

— Джензен сейчас в своей комнате. Побудь с ним, хорошо? Потом я всё тебе расскажу.

Он пошарил взглядом по толпе.

— Эй, Шейла, уведи этих двоих к Джензену!

Грустно улыбнувшись Гирему, Алан вернулся в кабинет, где раздавались громкие голоса. К детям подошла Шейла, и Содзин взяла его за руку.

— Господин, ваша мать только что умерла.

Гирем покорно двинулся следом за девочкой. Всё, что он ощущал, — это тепло ладони и бешеный стук сердца.

Карранс Мирандис стоял на балконе своего трёхэтажного особняка и смотрел на бело-голубые крыши зданий Элеура. Разгорался новый день, и аккуратно уложенные плитки крыш и мостовых приобрели оранжевый оттенок. В том и была прелесть окраски городской архитектуры — ночью она отражала молочно-алый свет луны, а днём блестела подобно солнцу. Не удивительно, что в ясные дни люди не обходились без разноцветных зонтов.

С балкона открывался вид на ухоженный парк. Карранс лениво провёл взглядом по ухоженной дорожке, на которой прогуливалась пожилая парочка в дорогих одеждах. Поверх густых кленовых крон, окрасившихся в ржу, виднелась величественная арка Лазурных Ворот, за которой располагались кварталы среднего и низшего классов, а ещё дальше, у самого горизонта, подёрнутая лёгкой дымкой, виднелась серая речная гладь Англерса.

Столица стояла на острове, поднятом со дна первыми магами ещё тысячу лет назад. Порт окружал город практически со всех сторон, и при этом никогда не пустовал. Канстельские галеи, пенсьерольские каравеллы, нефы из Камбре, коги из Джессема, и другие корабли порой забивали всё водное пространство между островом и большой землёй, так что по узким водным улочкам можно было передвигаться лишь на лодках и буксирах. С них в город рекой текли товары, привезённые со всех уголков Изры, оседая в многочисленных магазинах, лавках, пяти главных рынках города и, конечно же, домах местной аристократии.

Карранс поднял с небольшого деревянного столика кружку с дымящимся чаем. Кипяток, наконец, остыл достаточно, чтобы его можно было пить. Отхлебнув тёмной терпкой жидкости, Карранс унёсся в прошлое. Точно такой же чай он пил перед нападением Алсалона на Треаттис. Он словно наяву увидел чёрные столбы дыма, танец огней, покрытого гарью Рензама Ректа и жуткий вопль демонов, призванных Берруном Нурвином.

Двадцать с лишним лет прошло с того дня. Случалось всякое — и хорошее, и плохое. Но как расценивать неожиданное посвящение в сан протоурга, он ещё не определился. Созвав Джустикариат, глава Триединой Церкви своим решением огорошил в первую очередь самого Карранса. Джустикарий Канстельский, вопреки сплетням коллег, считал, что делает свою работу только из добрых побуждений, не рассчитывая стать преемником Марзена. Но старик сказал иначе и, не спрашивая мнения джустикариев, передал свой сан именно ему.

Протоург Карранс Мирандис. Самый молодой настоятель Церкви в истории. Первый уроженец Алеман, удостоенный этого сана. Этим можно было гордиться, хотя Карранс почему-то не чувствовал особого энтузиазма. Забот хватало и в старом-добром Канстеле. Забот ещё на двадцать лет вперёд. А теперь — «на тебе, джустикарий, весь теургиат на плечи». Карранс считал себя трудолюбивым человеком, но в какой-то момент понял, что всю работу не переделать. Всех еретиков на дыбу не перетаскать, всех девон не переловить. И с возрастом он научился выискивать в своём рабочем графике часы для отдыха. Как, например, эти.