Калинин Алексей - Попрыгунчик

Это же моя семья! Моя Семья! Но как это может быть! Ведь моя семья там, в Тюмени? А там октябрь, а не лето? Тут дикий отчаянный детский крик в моей голове – Папа! – и я теряю сознание. Пришёл в себя я резко, рывком. В голове всё предельно чётко, ясно и понятно. Невероятно, но факт, я попал. Вернее не я сам, а моё сознание или душа или моё эго. Короче что-то. Теперь я в теле четырнадцатилетнего подростка, у которого на его глазах убили всю семью. Отца и трёх сестёр. Потому – что кругом война, жестокая и беспощадная к простым людям. Да и к непростым тоже. Великая Отечественная. Та самая. Мы нарвались на головной разведдозор немцев. Отца немцы застрелили сразу, потом вытащили из телеги сестёр и стали рвать на них платья. Серёжка, то есть я, забыв обо всём, кинулся им на помощь. Огромный немец ударом сапога опрокидывает меня на землю и бьёт штык – ножом в грудь. Я кричу от дикой боли. Умираю не сразу, захлёбываюсь кровью и вижу, как насилуют под веселый смех и шутки моих красавиц сестёр, как тот здоровый немец роется в наших вещах и довольно улыбаясь, складывает в свой ранец то, что ему понравилось, а потом выключили свет. Я машинально провёл рукой по груди, там был страшный рубец от немецкого штыка, уже затянувшийся и по виду заживший. Надо привести себя в порядок, а то прямо оживший зомби. Весь в крови и дерьме. Все терзания и рефлексии потом. Сейчас у меня есть дело, мне нужно похоронить семью, а потом месть. Да, они стали частью меня, моей семьёй, так же как и та семья, которая осталась там, в Тюмени, в будущем. После похорон я помылся в глубокой луже рядом в канаве и переоделся, собрал все оставшиеся вещи на телегу. Почему немцы не увели коня и телегу, могу только предполагать, но они оставили и это хорошо. Сил практически нет, одни инстинкты. В кармане пиджака отца я нашёл наши документы и револьвер, а за голенищем сапога отличный нож и нашу семейную донскую нагайку. На их могиле я поклялся отомстить. Месть моя неизбежна как цунами, я буду убивать их везде, где смогу. Глупо погибнуть не хочу, но за семью отомщу. Этих фрицев я очень хорошо запомнил, а ещё запомнил их опознавательные знаки на мотоциклах, грузовике и БТРе, секира в щите. Рано или поздно, но я узнаю, что это за воинское подразделение и отомщу. Как ни странно, но наши сознания с пареньком слились в одно, органично слились. Я всё про него, прекрасно знал. Вся его память, навыки, привычки и практические умения теперь были и моими. Мы стали неразделимы и едины, он доверил мне свою память в обмен на месть. Я поклялся отомстить и он с улыбкой исчез. Куда не знаю, теперь он – это я. Звали его Сергей Николаевич Калинин, из донских казаков станицы Луганской. За заслуги перед царём и отечеством возведены в потомственных дворян ещё во времена его пра – пра – прадеда. После революции его дед генерал кавалерии, отец, дядя и другие родственники, воевали на стороне белых. Все погибли в Крыму, в боях с Махновцами. Отца раненого вывезли из боя друзья станичники и бессознательного занесли на корабль, пришёл в себя он только в Турции. Там познакомился и сошёлся с девицей Анастасией Голицыной, медсестрой, которая его выхаживала, так же как и он оставшейся без семьи и родственников. После женитьбы жили в Турции, но отца тянуло на родину в Россию. После возвращения генерала Слащёва в Советскую Россию, отец тоже решил возвратиться. В зверствах он не участвовал, в расстрелах красноармейцев участия не принимал. Мама уже была беременна старшей Марией и осталась в Турции, на попечении казачьего схода. Отца не было два года, а потом он приехал и забрал мать с дочкой. С ним уехали и некоторые из его друзей станичников. Поселили их на Полтавщине, рядом были такие же, как и отец, вернувшиеся казаки. Потом родилась вторая сестра Даша, а вскоре пришёл голод. Местные их не жаловали, продовольствием не делились, половина станицы вымерла. Отец покидал всё скудное хозяйство в телегу, и они переехали в Беларусь. Отец устроился конюхом в колхоз, мать учительницей в школу. Мама родила третью дочку Сашу, а отец всё ждал сына. Через год родился я, а мама умерла при родах. Отец получил долгожданного сына, но потерял любимую женщину. Это случилось в 1927 году, с тех пор отец воспитывал нас один. Когда присоединили к Союзу бывшую Западную Беларусь, отцу предложили работу на одном из конезаводов. Недолго думая, он согласился. Отец любил коней, а кони любили его. Я ни разу не слышал, чтоб его укусил или лягнул, конь или лошадь. Так мы и жили, отец работал, сестрёнки учились и ухаживали за мной. Отец передавал мне всё, что знал и умел сам. С самого раннего детства я всё свободное время был с отцом, уже с шести лет махал шашкой и скакал на коне, показывая джигитовку. Мне всё давалось легко и непринуждённо, словно я вспоминал забытое, а с десяти лет никто из мальчишек не задирался, знали, что меня не побить и толпой. Отец говорил, что я пошёл в прадеда, тот был характерником и ему тоже всё легко давалось. На конезаводе постоянно бывали военные, я крутился рядом с ними, мечтал пойти после школы в военное – кавалерийское училище. Очень легко знакомился и благодаря начитанности и полученным знаниям обладал богатым кругозором для ребёнка, мог говорить на любые темы с понятием и своим мнением. С некоторыми командирами у меня сложились просто прекрасные взаимоотношения, этому очень способствовали три красавицы сестры. Отец даже отпускал меня смотреть на учения и манёвры. Там я освоил сборку и разборку оружия советского производства и даже поучаствовал в нескольких стрельбах, поразив всех своей меткостью. Я практически никогда не промахивался, чувствуя, когда надо стрелять и куда именно попадёт моя пуля. Перед самой войной даже получил значок Ворошиловский стрелок, которым очень гордился. Прекрасное и счастливое было для меня время. Старшая сестра Маша собиралась замуж за одного из знакомых командиров, любовь с первого взгляда, свадьбу назначили на начало июля и вдруг война. Полная растерянность и непонимание у всех, что происходит. Потом начались бомбёжки. Племенные табуны решено было эвакуировать в тыл, началась эвакуация. Отец носился, как угорелый пытаясь всё успеть и всем помочь, в итоге табуны увели, а людей не успели. Немцы нагрянули неожиданно, сразу повели себя как хозяева, мы ушли в последний момент, увидев, как въезжают на территорию конезавода бронемашины и грузовики с пехотой и услышав крики и выстрелы. Два дня мы ехали спокойно, а утром третьего нарвались на немцев. Всё произошло слишком быстро, отец просто не успел ничего сделать. Увидев молодых красивых девушек, они сразу открыли по нему огонь на поражение, меня не посчитали достойным противником, а скорее всего, побоялись зацепить сестёр. А потом случилось то, что случилось.Читать дальше