Лана Ежова - Избранная Луной

Где я?.. Отчего так болит голова? И бьет озноб?

Приложив огромное усилие, стоная, приподнялась на локтях. И тотчас упала обратно — перед глазами все поплыло.

Воспоминания нахлынули, словно цунами, оглушая и сводя с ума. Дом проклятчика. Ужин. Пробежка. Лес. Душ. Чай. И темнота с танцующими печеньками…

И несостоявшийся разговор с Вольским. Ох, теперь он решит, что я трусливо сбежала!

Стоп. О том, как оправдываться перед магом, буду думать потом, когда выберусь отсюда. А я это сделаю, ведь один раз у меня уже получилось.

— Спящая красавица сама проснулась, и целовать не пришлось. Даже обидно.

Андрея Горобинского я учуяла почти сразу, едва выплыла из мглы кошмаров, но виду не подала, надеясь, что он, как глюк, рассеется, если его игнорировать. Увы, вервольф никуда не делся.

— Наверное, головка у тебя бо-бо, да, моя куколка? — злорадно произнес парень, приблизившись к клетке. — Хочешь лекарство? Выпьешь — и все пройдет.

Нехотя перевела на него взгляд. В руке Андрей сжимал стакан с красноватой жидкостью. По запаху на кровь не похоже, но выглядело омерзительно.

— Все-все пройдет?

— Угу, — подтвердил он игриво. — Только за него придется расплачиваться. Угадай, чем? — Андрей пошленько улыбнулся.

— Если и ты пройдешь, притом навсегда, то так и быть, заплачу за чудо-зелье любую цену.

До него дошло не сразу, а когда все-таки понял, нахмурился и протянул стакан:

— Пей уже, шутница. Скоро придет отец, ты должна быть адекватной.

Я вскинула брови:

— А сейчас я неадекватна? Только вашими стараниями. Что было в чае, который подсунула мне Лиза? Кстати, как вы с ней связались?

Андрей все так же протягивал стакан, который мне совсем не хотелось брать:

— Пей, и я расскажу.

Голова раскалывалась. Какой же гадостью меня опоили, раз обмен веществ оборотня с ней все еще не справился? Не выпить ли, действительно, лекарство? Страшно. Оно может оказаться и не лекарством вовсе.

— Знаешь, что-то не хочется. Я потерплю головную боль.

Андрей никак не прореагировал на эти слова, странно глядя на меня. Проследила за его взглядом… Захотелось выругаться — платье задралось выше некуда. Одернула подол, и мелковозрастный негодяй отмер, разочарованно вздохнув.

— В чае были редкие травы, о которых ты даже не слышала. Поэтому лучше выпей противоядие.

— Так меня отравили? — При слове «противоядие» даже мороз по коже прошелся.

Андрей недовольно скривился:

— Пей, хватит болтать.

— Сначала расскажи, что за травы.

— Я их названия сам не знаю, — вынужденно признался он. — Выпей, и я расскажу, почему и за сколько тебя продала Лиза.

Большего выторговать я бы не сумела. А если бы продолжила упорствовать, то лекарство могли бы влить насильно.

Сделав глоток кисло-сладкого, пахнущего апельсиновой цедрой настоя, с ожиданием посмотрела на вервольфа.

— Ты пей-пей, куколка, а я буду рассказывать. Лиза сама на нас вышла. Она бы и раньше позвонила — награду мы пообещали за информацию о тебе внушительную. Но мы ведь искали Марию Минову, тогда как ты представлялась другим именем — Миамина. — Он произнес мое интернетное прозвище тягуче-медленно, будто смакуя. — Знаешь, а оно мне нравится. Есть в нем что-то итальянское, страстное, жаркое…

Куда клонил озабоченный сморчок, яснее некуда. Вот только пускай готовится к облому — его притязания уже не пугали.

После ночной пробежки я поняла, что буду драться за свою свободу. Если придется, то и в облике зверя. Я не подчинюсь вожаку. Ни за что! При обращении, видать, случился какой-то сбой, и я стала немного нестандартной волчицей. Оборотнем, обладающим способностями к магии и умением противостоять приказам, ведь давление вожака — не что иное, как ментальные способности, узконаправленные, только на своих волков. И я точно могла этому сопротивляться.

Заметив, что я перестала пить, Горобинский вернулся к рассказу:

— Лиза — недовампирка, ты знала об этом? Не прошла обращение, и болезнь, из-за которой она и согласилась стать вампиром, вернулась. За полученное от нас вознаграждение девица теперь сможет вылечиться у целителя. Твоя жизнь за ее, Машуль. Извини, если огорчил.

На какой-то миг мне и вправду почудилось сочувствие в его голосе. Самообман длился недолго — вскоре Андрей опять приступил к пошлым намекам. Вот только не задевало ничего из его предложений, страха перед ним больше не было.

Протягивая сквозь прутья опустошенный стакан, нарочно коснулась его руки. Горобинский удивился, когда удержала его ладонь, цепко ухватившись за пальцы.

— Андрей, — шепнула мягким, вкрадчивым голосом, — зачем тебе я? Ты ведь не такой циничный и злой, каким хочешь казаться. И тянет тебя ко мне не сильнее, чем к другим девушкам…

Он слушал внимательно, чуть наклонив голову. В глазах — задумчивость, пальцы безвольно лежали в моей ладони. Погладила их второй рукой, успокаивая.

— Это ведь несерьезно, Андрей. Тебе нужна хорошая девочка твоего возраста, которая будет любить тебя. Все достойны любви, настоящей и взаимной, и подмена ее влечением — это всего лишь самообман. Ты обкрадываешь самого себя, делаешь больно себе же, когда удерживаешь меня здесь силой. — Я произносила слова, идущие от сердца, откровенные и честные. Пыталась достучаться до парня, до той части души, что давно спала. — Настоящий ты — добрый и справедливый. Андрей, верь мне, ты получишь свое счастье, избавившись от надуманного и наносного, того, чего требует твое эго. Тебе нужна не я, а другая, твоя истинная любимая…

Резко распахнулась дверь, пропуская старшего Горобинского, словно для деловой встречи одетого в синий костюм.

— Браво, милая!

Он вошел, улыбаясь и глумливо хлопая в ладоши.

— Девушка меня не разочаровала, в отличие от тебя, сын. Хватит пускать слюни, соберись, тряпка!

Парень, растерянно заморгав, в ужасе посмотрел на меня:

— Она меня заговорила?!

— Да-да, ты повелся, Андрей! И проиграл спор.

А я упустила шанс на спасение — вожак Восточной стаи знал о моих ментальных способностях и только что убедился, что я интуитивно умею ими пользоваться. Видать, наблюдал, как внушаю его сыну идею отпустить меня, с помощью видеокамеры, установленной в подвале. Новая мысль заставила задохнуться от возмущения: а что, если камера была и раньше? Когда я проходила обращение? И кто-то наблюдал, как меня крутило и ломало, весь отвратительный процесс?..

— Посмотри на меня, Мария, — резко потребовал вожак.

Потратив мгновение на размышления, стоит ли выполнить требование, я заглянула в холодные выцветшие глаза оборотня. В них не было ни капли человечности. Только расчет и звериная жестокость. Он смотрел так, будто я — добыча, которую стая вот-вот разорвет на куски.