Юлия Власова - Таймири

Но у капитана Кэйтайрона были несколько иные планы.

— Поплывем против течения! — заявил он. Таймири и Сэй-Тэнь удивленно переглянулись, а Минорис от потрясения даже икнула. Вот кому, скажите на милость, придет в голову плыть против течения, когда можно обогнуть массив с запада?!

С виду Кэйтайрон был человеком рассудительным. Он помногу думал, сидя в рубке. И такого надумал, что у команды чуть не случился дружный припадок! Яхту непременно надо испытать, потому как это ведь не обычная яхта, а трансформер. В воде она была неприметным, хиленьким суденышком, зато на суше запросто превращалась в вездеход. Но и этого капитану показалось мало. На днях он наделил ее способностью перемещаться по вертикальным поверхностям и теперь хотел проверить, взберется ли его трансформер по отвесной скале массива, там, где бушует водопад. А для этого путь только один — вверх по реке.

Всякий из команды вам скажет, что капитана опасно оставлять в рубке надолго, потому как он слишком много думает. Иногда он может безвылазно просидеть там целые сутки. Но совсем не факт, что на следующий день у него родится какая-нибудь сверхгениальная идея. Кэйтайрон был до невозможности забывчив. Если кто-нибудь входил к нему в период обострения забывчивости, капитан рвал и метал и чаще всего швырялся в матросов первым, что под руку попадет.

В каюте у него царил такой бедлам, какой и в страшном сне не привидится. А всё из-за клейких разноцветных листочков. Эти листочки капитан раздобыл на какой-то ярмарке и, похоже, без них своей жизни не мыслил. Записывая на листочке то, что ни в коем случае не следует забывать, он, как правило, приклеивал листочек на самое видное место. Потом появлялось еще что-нибудь, «чего-не-следует-забывать». И постепенно видных мест становилось всё меньше и меньше, а стены каюты приобрели дивное, ни с чем несравнимое «оперение». После того как «оперился» портрет его покойной матушки, Кэйтайрон перешел на блокноты. С блокнотом он стал чувствовать себя гораздо уверенней. Время от времени он важно расхаживал по палубе и, заглядывая в блокнот, отдавал распоряжения матросам. Матросов это изрядно веселило, но, как говорят, посмеешься над капитаном — угодишь за борт. Или и того хуже — отправят на камбуз картошку чистить. Вот уж, действительно, беда так беда!

— Проходите, устраивайтесь. Каюта — там, — махнул рукой капитан. Минорис сразу заметила: какой-то он апатичный. Хандрит, небось, круглые сутки.

Яхту легко можно было спутать с большой шхуной, но, несмотря на крупные габариты, пассажирская каюта на ней имелась всего одна. Обшарпанная, кое-как сколоченная из неровных досок. Чуть только Сэй-Тэнь открыла дверцу, как нос к носу столкнулась с философом Диоксидом.

— Ай! — отпрянула она.

— Чур меня! — как ужаленный, отскочил от нее философ. — Женщина на судне — плохое предзнаменование!

— А как насчет трех женщин? — напустилась на него та. — Мы будем жить в этой каюте, пока не доплывем до массива, так что извольте с нами считаться.

Диоксид расправил складки балахона, что-то проворчал, однако перечить не стал. Больно уж грозной выглядела Сэй-Тэнь.

Он протиснулся наружу и засеменил к корме. Его священный покой нарушили самым бесцеремонным образом. А философам положено размышлять, да притом в одиночестве.

На корме было довольно безлюдно. Только какой-то рыжий матрос штопал свою тельняшку. Подходящее место для размышлений. Но не успел Диоксид собраться с мыслями, как к нему прилипла Таймири.

— Дедушка, а, дедушка? А вы тоже к массиву путь держите?

Философ закатил глаза и испустил вздох тяжелобольного. Вот, оказывается, каково это, когда тебя называют дедушкой. Хорошо еще, что не старой калошей.

Сэй-Тэнь примерялась к кроватям и так и эдак. На какую ни сядь (а в каюте их было всего две) — скрипит, что несмазанная телега.

— Проходите, устраивайтесь, — припомнила она слова капитана. — Как же! Пружины здесь, верно, насквозь проржавели!

Дряхлое кресло в углу, явно предназначенное для таких же дряхлых пассажиров, доверия не внушало. А хромоногому столику с мятым жестяным чайничком Сэй-Тэнь сказала «пфе!» и заявила, что каюту эту, вероятно, целиком привезли из страны под названием «Никудышная».

В конце концов, она решила, что нет лучше места для спанья, чем дощатый пол. А кресло пускай забирает старик.

Однако кресло досталось Минорис.

— Нехорошо, — сказала она, — пожилому человеку на такой развалюхе спать. У него же наутро все кости болеть будут!

Сэй-Тэнь передернула плечами.

— Вишь какая справедливая сыскалась! Запомни, если будешь всегда идти на уступки, долго не протянешь.

Первая ночь на реке выдалась мучительно долгой и душной. Таймири несколько раз предлагала отворить дверь, но Сэй-Тэнь, видите ли, боится простуды, а пол и без того холодный. Минорис каким-то неимоверным образом умудрилась заснуть, скрючившись в кресле. А Диоксид видел цветные сны на той самой кровати, которую отвергла Сэй-Тэнь.

Утреннее великолепие ворвалось в дремлющий мир, осыпало блестками темно-синюю реку и разостлалось по палубе, исполосовав ее тенями мачт да снастей. Кормчий вяло поворачивал штурвал, заспанные матросы натягивали канаты, в то время как дивное солнце поднималось из-за гор. А горы с каждым часом становились всё ближе и ближе…

— Хорошо, что ветер попутный, — пробормотала Сэй-Тэнь. Ей так и не удалось заснуть. Философ храпел, как сотня бегемотов. Таймири жаловалась на духоту. А под полом скреблись и пищали крысы. Они, судя по всему, соревновались: кто больше шуму натворит.

Сэй-Тэнь стояла на палубе и смотрела, как парус выпячивает свое белое полотняное пузо. Иногда он сдувался, а потом, едва покрепчает ветер, вновь принимался пыжиться. Какой-то скрытый механизм под днищем позволял яхте беззаботно плыть вперед.

— Проклятущее изобретение! От его вибраций у меня скоро мозги искрошатся! — выругался кто-то у Сэй-Тэнь за спиной. — Когда-нибудь я пошлю к эннайрам этого чокнутого капитана и подамся в мореходы.

— А чем вам капитан-то не угодил? — поинтересовалась она.

— Чем-чем? Да хотя бы своими новшествами. Из-за навороченного устройства, которое яхту якобы против течения движет, у нас, у матросов, одни беды. Синре вчера с лихорадкой слег. А Калли так и вовсе дерганый стал. Не-е-е, нам причуды Кэйтайрона вот уже где!

— То-то я думаю, отчего это крысы с ума посходили, — протянула Сэй-Тэнь. — Им мотор тоже покоя не дает.

— А старик ваш сразу смекнул, что к чему, — подмигнул матрос. — Уматывайте, говорит, с яхты подобру-поздорову. У самого, говорит, подагра разыгралась.

Никакой подагры у Диоксида не было и в помине, хотя насчет мотора он размыслил верно. На предательство философ тоже никого не подзуживал. Тут уж матросы за него додумали. Они вообще мастера додумывать — только повод дай.