Юлия Власова - Таймири

Остер Кинн сжал рукоятку ножа: «Чирк! Чирк!». Если нож как следует заточить о плоский камень, им не только калумет вытесать можно — всё, что душе угодно! Сбоку от входа в вигвам на чугунной плите чернели какие-то пиктограммы. Старайся — не старайся, а без Эдны Тау в этих закорючках ногу сломишь.

Из куполообразного шалаша вышла индианка, на ходу завязывая свой вампум.

— Не соскучился по бравым товарищам? — проникновенно спросила она.

Остер Кинн состроил кислую мину и принялся точить кинжал усерднее прежнего. Утро сегодня не задалось. Небо облепили мохнатые, хмурые тучи, и налетал влажный ветер, от которого на верхушках вигвамов печально звенели медные колокольчики.

— Какие ж они бравые? — сказал Остер Кинн, в задумчивости отложив работу. — Я хочу стать одним из вас. Некогда мне тратить время на…

— На воспоминания, — подсказала Эдна Тау. — И правильно.

Когда-то вождь подарил ей на удивление мягкие мокасины. В таких можно бесшумно ходить по самым опасным лесам. И удалиться можно, не издав ни единого шороха. Так, что этого никто даже и не заметит. Вот и Остер Кинн не заметил.

«Давненько не одолевала меня скука, — думал он. — Когда я путешествовал по пустыне, меня надежно стерегли опасности. И скуке было не подобраться. Когда плыл по реке за яхтой, скука, кажется, пару раз утонула, гоняясь за мной. Но выжила, зараза! Выжила…»

С досады он нечаянно полоснул себя ножом по руке.

— Ай! Елки мохнатые! — выругался он и отшвырнул кинжал куда подальше. — А ты окажи услугу, не мельтеши перед глазами!

Эта просьба адресовалась белому щенку, который от нечего делать возился у вигвама. Он, похоже, решил подкопаться под шатер — чересчур уж активно скреб когтями по адуляру. Потом, насторожив уши, отрывисто тявкнул.

— Да, да, проваливай! Иди туда, где ты действительно нужен! — наставительно сказал Остер Кинн. — И какая нелегкая тебя принесла?!

Щенок постоял с минуту, почесался, а потом возьми да как рвани зубами обшивку шалаша.

— Тебе эта шалость с лап не сойдет! — взбеленился Остер Кинн и швырнул в проказника точильным камнем — промах. Мишень ускользнула и растворилась во мгле леса.

А бледнолицый новичок «Меткая Рука» сгреб в охапку свою циновку и пошел подбирать метательный снаряд.

— Ты прогнал Зюма? — спросила Эдна Тау, высунувшись из вигвама.

— Ему здесь не место, — отрезал Остер Кинн. — Да и мне, впрочем, тоже…

— Что ты такое говоришь? — ужаснулась индианка. — Мы всегда тебе рады.

— Так-то оно так… — протянул путешественник. — Но без приключений я зачахну. Обрасту плесенью, мхом… Или чем там у вас обрастают?

Индианка обреченно вздохнула:

— Сарпарелью.

— Вот. Покроюсь сарпарелью — а вам потом думать, куда этого обросшего пристроить, чтоб не мешал.

— Значит, уйдешь?

Остер Кинн кивнул.

— Только не сейчас. Думаю, будет знак. И вот тогда-то…

— К Таймири? — спросила Эдна Тау.

— Ч-чего? — опешил тот. — Ну, нет! Таймири же в мастерскую намылилась. Мастерская почитай что монастырь. Она меня отошьет.

— А если бы не мастерская, попытал бы счастья? — лукаво прищурилась индианка.

— «Если бы» в мой лексикон не входит. Не люблю условное наклонение, — отрезал Остер Кинн и поспешил спрятаться в шалаше: стал накрапывать дождик.

С трогательной улыбкой на устах в комнату вошла Сэй-Тэнь. Она только что искупала и перепеленала ребенка, вымылась сама и облачилась во всё чистое.

Впервые за много месяцев ее окутывало умиротворение. Ритен-Уто умилительно пускал пузыри у нее на руках и издавал такие смешные писклявые звуки, что оттает кто угодно. Появление «мадонны с младенцем» немного разрядило обстановку в гостиной, и друзья сразу взбодрились.

— Ой! А я ведь совсем забыл! — воскликнул Благодарный. — Из головы начисто выветрилось. Я же для вас подарки приготовил!

При слове «подарки» у Папируса загорелись глаза и он расторопно вылез из-под кровати. А Благодарный подвел гостей к пузатому сундуку, украшенному резьбой да яшмовыми вставками. Отпер замок и не без гордости откинул крышку.

Таймири просияла: платья! Много платьев! Бери, что душа пожелает. Минорис издала восторженное «ах!» и молитвенно сложила руки. Ни мачеха, ни сводные сестры никогда не баловали ее нарядами. Себе они покупали самое лучшее, а ей доставались обноски.

— Я заметил, что ваша одежда поизносилась… В негодность пришла, — с заминкой пояснил Благодарный. — Вот и подумал: платья из сундука будут кстати. Я их, между прочим, сам шил. С кумой Дербенией. Она у нас швея высшего разряда.

— Вы просто кудесник! — воскликнула раскрасневшаяся Минорис. — А можно… можно мне синее платье?

— Разумеется! Всё для вас! И философу новая хламида найдется.

Диоксид придирчиво оглядел свой балахон и с удивлением обнаружил несколько протертых мест.

— Чур, желтое платье мое! — бросившись к сундуку, крикнула Таймири. У охристого, как пески пустыни, вечернего платья было одно неоспоримое преимущество: оно поднимало настроение не только владелице, но и всем вокруг.

В предвкушении потирал руки Папирус: ему наверняка достанется щегольской костюмчик с галунами на рукавах и модным воротником. А вот капитану обновки не видать…

— Разрази меня гром! — рявкнул Кэйтайрон, распахнув парадную дверь. На арьерсцене свирепствовали ветры и вовсю резвилась пыльная буря. — Чем вы здесь занимаетесь?!

— Уверяю, ничего крамольного, — выступил вперед Благодарный.

— Ага, вижу! Наряжаетесь, а старого доброго Кэйтайрона забыли!

— Никто вас забывать и не думал, — возразила Сэй-Тэнь. — Присоединяйтесь. Тут и для вас кое-что имеется, — И она демонстративно потрясла белым с позолотой пиджаком.

Капитан сначала растрогался, обмяк и даже стал примерять брюки из комплекта. Но потом вдруг насторожился:

— Позвольте, это ведь не бесплатно? Бесплатные варланги, сами знаете, где бывают.

— Отдаю за бесценок, — непринужденно отозвался Благодарный. — За вашу компанию.

— За компанию? — переспросил капитан. — Что ж, так и быть. Эй, Папирус, погляди, в таком костюме и к правителю не стыдно…

Спустя час все, кроме Сэй-Тэнь и Ритен-Уто, не сговариваясь, ринулись в ванную. Философ провозился в ванной, ни больше ни меньше, два часа. Он ни в какую не желал расставаться со своим старым балахоном и заявил, что выстирает его до белизны. Таймири кричала что-то о своих длинных волосах, которые якобы долго сохнут и вообще нуждаются в хорошем уходе. Капитан молча ходил из угла в угол, после чего вдруг резко бросался к ванной и неистово колотил в дверь.

Чуть позже они сидели в столовой и перекидывались в картишки. Кэйтайрон курил, затягиваясь в полную силу и выпуская такие клубы дыма, что иногда даже сложно было разглядеть масти на картах.