. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)

-- Прости, что раньше не представился, -- раскатился его бас по лагерю, -- мое имя -- Халик, и я слуга Мубаррада. Мои спутники -- Одаренные Сирхана и Мубаррада, Сунгай и Острон. Мы только неделю назад ушли из Тейшарка на юге, вместе с пятью тысячами воинов, и... -- Халик грозно свел брови, -- это все, кто выжил после падения города!

-- Тейшарк пал, -- добавил, подняв голос, Сунгай. -- Залман пока еще стоит, но мы не знаем, выстоит ли. В стене Эль Хайрана брешь! -- проорал он, оглядываясь. Люди испуганно отпрянули. -- Одержимые захватили восточную цитадель!

-- На наших глазах погибали люди от рук одержимых, -- вполголоса сказал Острон. -- Вы не поверите пяти тысячам человек, которые пришли с юга?

Старейшина Хамал поднялся, побледнев; его руки дрожали.

-- Так это правда, -- выдохнул старик. -- Во имя шестерых богов, это правда!

***

В лагере царила суматоха: люди бегали, торопливо складывая шатры и нагружая верблюдов. Уцелевшие стражи Эль Хайрана стояли в ожидании, и только конники продолжали сновать туда и обратно, неусыпно неся охрану. Острон пошел следом за Халиком, а тот отыскал Муджаледа среди конников, махнул ему рукой; командир спешился, подбежал к слуге Мубаррада.

-- Это может быть не единственное племя, -- мрачно сказал ему Халик, сложив руки на груди. -- Кто знает, сколько еще идиотов не поверило услышанному. Я признаю твою правоту, Муджалед, так что мы будем действовать по твоему плану.

-- Каков план? -- спросил Острон, заглядывая Халику в лицо.

-- Мы разделимся, -- ответил вместо него Муджалед. -- В любом случае, пять тысяч человек -- это слишком много, чтобы в таком неподготовленном состоянии перемещаться по пустыне. Один оазис не прокормит сразу всех, но если мы разделимся и будем пробираться к реке маленькими отрядами, будет гораздо проще.

-- Это первая причина, -- кивнул здоровяк, -- а вторая, с этого момента -- отыскать замешкавшихся людей и поторопить их. К весне на юге Саида никого не должно быть. Я планирую начать атаку на Тейшарк в конце зимы, но на тот случай, если отвоевать город не получится...

Острон поежился.

-- Надеюсь, ты просто перестраховываешься, -- буркнул Муджалед. -- Я передам твои слова остальным, слуга Мубаррада. На отряды какой величины нам делиться?

-- Сам-то как думаешь, -- пробормотал Халик. -- Человек по сто, не больше. Острон и Сунгай пойдут со мной. Пока что мы должны беречь их, особенно Острона -- ему еще учиться и учиться... Муджалед. Для тебя у меня будет... особое задание.

-- Да?

-- Кто-то должен вернуться на стену Эль Хайрана, -- угрюмо пояснил он. -- Ведь там еще остались воины. Отправиться в Залман и узнать, как там обстоят дела, и принести вести генералу Ан-Найсабури.

-- Сколько людей мне взять с собой?

-- Бери всех, кто пожелает, -- тяжело сказал Халик. -- Да пребудет с тобой Мубаррад.

Командир коротко кивнул и пошел прочь. Халик обернулся, посмотрел на Острона, топтавшегося рядом.

-- Пойдем, -- сказал он. -- Как только Муджалед разделит отряд, мы тронемся в путь.

-- Халик, скажи, ты будешь учить меня?

Слуга Мубаррада усмехнулся в бороду.

-- Владению мечом -- да.

-- А... Дару?

-- Как я могу тебя научить тому, чего не умею сам, дурак? Я могу лишь рассказать тебе, как это делаю я, -- отозвался Халик. -- Но боюсь, тебе это не поможет.

-- Но ты ведь точно так же можешь... поселить пламя на клинке, -- Острон взмахнул рукой. -- Я сам не помню, но Сафир говорила мне, что мой ятаган полыхал.

-- Ты весь полыхал, как куст горады, -- буркнул великан, осторожно обходя сидевших на камнях людей. -- Когда я селю пламя на клинке, я открываю душу Мубарраду. Это... не так-то просто понять, а чтобы научиться этому... ну, у меня ушел десяток лет.

-- Что значит -- открыть душу?

-- Вот именно... и попробуй объясни тебе. Я... -- Халик задумался. -- Ну, для начала я выкидываю из головы все мысли, до единой. Все мое сознание сосредоточено на образе огня. И потом... эй, эй, только не пробуй это сделать прямо здесь!

-- А что?..

-- А если подожжешь что-нибудь? Нет, парень, -- замахал он руками, -- будь добр, тренировками занимайся подальше от людей. Пока не научишься контролировать свой Дар, это точно.

Острон улыбнулся и кивнул.

-- Извини, я дурак.

Тем временем они подошли к тому месту, где по-прежнему верхом на верблюде сидела Сафир; владелец животного, Абу, о чем-то разговаривал с дядей Мансуром.

-- Надеюсь, Сафир и дядя пойдут в нашем отряде? -- спросил Острон у Халика. Тот немедленно кивнул.

-- Конечно. Еще не хватало, чтобы ты беспокоился о них.

-- Где же мы встретимся с остальными отрядами?

-- В Ангуре, -- ответил Халик. -- Ты слышал когда-нибудь об этом городе?

-- Да, на базаре в прошлые годы, -- задумавшись, припомнил Острон. -- Это большое селение маарри на северном берегу Харрод, верно?

-- Его еще называют серединной жемчужиной, -- тот улыбнулся уголками губ. -- Это дивное место.

-- Как... Тейшарк?

-- Нет, нет. Тейшарк -- цитадель, а Ангур -- не крепость. Но, впрочем, я надеюсь, скоро ты увидишь все сам.

-- Скоро ли, -- пробормотал Острон.

***

Много лет назад, -- если верить словам дяди Мансура, -- здесь был большой оазис, в котором часто стояли лагерем племена, но с годами источник в его центре ослаб и почти иссяк, и отряд во главе с Халиком нашел только жалкие четыре пальмы посреди каменистой пустыни. Источник, впрочем, еще был в состоянии обеспечить их водой, так что лагерь было решено разбить здесь.

Вечерело; Острон наблюдал за тем, как Сунгай отпустил свою сову на разведку -- Хамсин была самым полезным существом в отряде, за ночь птица облетала окрестности на расстоянии пятнадцати-двадцати фарсангов вокруг лагеря. С тех пор, как стражи Тейшарка разделились на менее крупные отряды, прошло четыре дня. Люди рассеялись по пустыне. В отряде Халика было меньше воинов, чем в остальных: всего двадцать девять, если не считать совы.

Привычные звуки лагеря успокаивали Острона, придавали ему уверенности; всю свою жизнь он провел в окружении этих звуков, и они означали, что все в порядке. Негромкие разговоры людей, редкие вскрики верблюдов или ржанье лошадей, треск пламени в костре, чья-то игра на барбете -- все это сливалось в один убаюкивающий фон.

В последние дни у Халика было мало времени на то, чтобы учить Острона, и тот занимался в основном сам; подолгу выполнял упражнения с ятаганом чуть в сторонке от лагеря, сидел с закрытыми глазами, пытаясь определить, кто что делает. И сегодня Острон, поразмявшись с мечом, вернулся к юрте дяди Мансура, уселся на бурку, скрестив ноги, и зажмурился.

Море звуков окутало его. Блики света плясали на внутренней стороне век, давая знать, в какой стороне горит пламя, в какой стороне светит луна. Острон слышал дыхание задремавшего у костра дяди: тот наверняка сидит, сгорбившись, с позабытой погасшей трубкой в ладони, и тенью хадира закрывает его морщинистое смуглое лицо. Легкие шаги позволяют отследить перемещения Сафир: вот она выбралась из юрты, судя по приблизившемуся звуку дыхания, заглянула в лицо Острону, пошла к костру. Кто-то еще шел по песку, направляясь к их юрте, и Острон быстро угадал, кто это: шедший начал негромко мурлыкать себе под нос какую-то мелодию.