. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)

Этот день также прошел без приключений; люди молча ехали вперед, иногда пуская лошадей рысью, но в целом стараясь не переутомлять животных. Лошади Острона и Сунгая шли ноздря к ноздре. Джейфар шмыгал носом, предоставив коню самому выбирать дорогу, на плече его дремала Хамсин; Острон угрюмо смотрел перед собой, время от времени поднимая то одну ладонь, то другую, и по его пальцам скользили крошечные огоньки. Сунгай, если и догадывался, отчего нари без конца проверяет, способен ли использовать Дар, то молчал об этом.

-- Может быть, Басир тогда был прав, -- неожиданно сказал Острон, и пламя на его ладони резко вспыхнуло, тут же погаснув. -- Насчет... того, что у темного бога на каждый Дар найдется свой ответ.

-- Ты о той твари, что... -- Сунгай сглотнул: договаривать ему расхотелось. Острон пожал плечами.

-- Да. Я думаю, может быть, если мариды -- действительно ответ темного бога на Дар Ансари... хоть и не знаю, почему Басир так решил, -- в общем, тогда долгары -- ответ на Дар Сирхана. А тот человек... из-за него я не мог управлять собственным Даром.

-- ...Как ты их назвал, долгары?

-- Он сам себя так назвал.

-- Ты что, разговаривал с ним?

-- Я думал, он со всеми разговаривал, -- немного удивился Острон. Сунгай покачал головой.

-- Нет. Я только... в тот раз мне пришлось туго, потому что тьма подействовала на всех животных, которых я привел с собой, и мне надо было как-то удержать их рассудок... но я ничего не слышал, никаких голосов.

Острон пожал плечами.

-- Может, это как раз потому, что долгар, по сути, -- твоя противоположность. Я... не заметил, чтобы его рот шевелился, когда он говорил.

Джейфар поежился, поправил бурнус.

-- Я молю Сирхана о том, чтобы этих... долгаров было не так много.

-- Не так много, как маридов, это точно, -- буркнул Острон. -- И ведь если я слышал о маридах, когда был в Тейшарке, то о долгарах или о... других я ничего не знаю.

Он оглянулся, и между его пальцами снова скользнул огонек.

-- Необходимо как можно скорее отыскать остальных Одаренных, -- сказал Сунгай. -- Если они есть. Вместе мы бы справились.

-- Ты прав. Я думаю, как только мы достигнем Ангура, надо будет начать поиски.

-- Во имя Сирхана, там у нас будет полно дел. Острон, ты понимаешь? Залман еще стоит, но...

-- Когда в последний раз ты получал вести о нем?

Сунгай осекся.

-- Три недели назад.

-- Даже если Залман еще стоит, -- буркнул Острон, -- в чем я сомневаюсь и молю Мубаррада, чтобы люди успели бежать оттуда, и не в таком числе, как бежали мы, -- необходимо будет его оставить. Мы не сможем удержать этот город, все равно. Лишь на берегах Харрод у нас есть надежда выстоять.

Он вздохнул.

-- И не думай, будто я говорю это с легким сердцем. Но я много размышлял об этом... получается, это наш единственный выход, Сунгай. Продержаться на Харрод достаточно времени для того, чтобы собрать отряд из всех шестерых Одаренных.

-- ...А потом? -- спросил Сунгай. -- Ты думал о том, что мы будем делать потом?

Острон кивнул.

-- Атаковать.

***

Весна вступала в свои права. Пожалуй, уже много лет не было такой яркой весны, и по вечерам люди, переговариваясь у костров, удивленно качали головами: никто не помнил, чтобы пустыня цвела с такой мощью и силой. Быть может, это что-то значило. Хорошее или плохое -- никому не было известно. Возможно, это была последняя весна, а может -- наоборот, символ новой эпохи.

Они шли вот уже с неделю, и за это время к ним присоединился еще один маленький отряд, двенадцать конников, также сумевших сбежать с юга. В конце этой недели птицы принесли новости: Залман действительно пал, но большое число людей спаслось, и теперь весь юг Саида заполонен беженцами.

Ливней больше не было. Острон часто поднимал взгляд на небо, пытаясь увидеть хоть тучку; но на небе было лишь солнце, изо дня в день, жаркое, упрямое. У них кончалась вода. Впереди -- еще по меньшей мере два дня по каменистому сериру, и лишь потом -- оазис, а до Ангура еще добрая неделя пути по Вади-Шараф... хотя, конечно, если ливней не будет, Вади-Шараф пересохнет до конца и не будет представлять собой никаких проблем.

В отличие от орды одержимых, которая, по словам Сунгая, была уже в трех фарсангах от них. За время ливней враги отстали, но теперь стремительно наверстывали упущенное; люди постоянно оглядывались, напряженно всматривались в горизонт.

Пока что ничего.

В тот день с утра небо было точно таким же ясным, как и в другие. Пятьдесят всадников ехали по пустыне, и камушки разлетались из-под копыт лошадей. Они не останавливались до полудня, когда стало слишком жарко, и пришлось устроиться в тени полуразвалившейся скалы, чтобы переждать самое пекло. Тени скала давала едва ли достаточно для того, чтобы скрыть такое количество народа; люди и животные сидели и стояли, тесно прижавшись друг к другу, и в большинстве молчали. Острон оказался между Сунгаем с одной стороны и Лейлой -- с другой; на плече джейфара дремала сова, и сам он закрыл глаза, будто спал, а вот девушке было скучно.

-- А если они догонят нас? -- вполголоса спросила она у Острона. -- Что тогда?

-- Мы будем сражаться, -- недоуменно ответил он.

-- То есть, ты хочешь пожертвовать отрядом в пятьдесят человек и самим собой для того, чтобы отвлечь одержимых от других беженцев?

-- Ничем я не собираюсь жертвовать.

-- Но мы не выстоим против огромной орды безумцев, идиот.

Острон пожал плечами и не ответил.

-- Иногда я жалею, что пошла за тобой, -- буркнула Лейла.

-- Я тебя не звал.

Она рассмеялась.

-- Ты до сих пор дуешься на меня из-за Сафир?

-- Н-нет.

-- Ну и дурак.

-- Сафир злится на меня из-за тебя, -- сказал Острон. Лейла громко фыркнула.

-- Пф-ф, твоя Сафир сейчас далеко. Кто знает, где она?

Он помрачнел.

-- А если она погибла? -- спросила девушка.

-- Если ее не будет в Ангуре, -- тихо сказал он, -- когда я туда вернусь, я уеду искать ее. Один. И не успокоюсь, пока не найду ее.

-- Или ее труп?

-- Заткнись, Лейла. Еще одно слово -- и ты пожалеешь.

Девушка хмыкнула и замолчала. Раскаленный воздух струился перед ними, и тень скалы понемногу удлинялась: солнце медленно ползло на запад.

-- Ладно, извини, -- наконец сказала Лейла. -- Я надеюсь, она жива. Просто хотела подразнить тебя.

-- Это уж слишком, -- буркнул Острон, вглядываясь в горизонт. -- С такими вещами не шутят.

-- Ну, но ты такой смешной, когда речь заходит о ней.

Он ничего не ответил на это. Тишина растекалась по пустыне; ни звука, ни шороха. Люди дремали или просто сидели в тени; ожидание тянулось медленно.

Острон, задумавшись, не сразу заметил, что что-то легло на его плечо; когда глянул направо, с легким удивлением обнаружил, что это голова Лейлы, задремавшей у него под боком.

От ее волос пахло пустыней.

Сунгай поднялся на ноги первым, отряхнулся, расправляя плечи.