Екатерина Шашкова - Тропы Междумирья

Спустя несколько минут я знала всё: что зовут его Люс, он сын кухарки из замка, знает, как написать своё имя, ему десять лет и за эту длинную и богатую на события жизнь он аж три раза видел господина Сайона айр Нермора, причём один раз — вблизи. Только вот про розы он ничего не знал.

Да, конечно, в Нерморе они росли, несколько кустов во внутреннем дворе и ещё сколько‑то в горшках по всему замку, для красоты. Сорвать мог кто угодно, принести на перевал — тоже.

— Значит так, — начала я, выслушав сбивчивую, многословную, но совершенно бесполезную речь Люса, — Последи‑ка несколько дней за кустами и выходом из замка. Если кто‑то понесёт сюда розы — скажешь мне. Справишься?

— А что мне за это будет? — резонно спросил мальчишка.

Я машинально полезла в карман за мелкой монеткой, но остановилась на полпути. Денег у меня с собой не было. Вообще. Уезжала ведь на пару дней, да ещё и с Хозяином. Даже в голову не приходило, то могут понадобиться.

Интересно, а мне жалованье положено за то, что на перевале торчу? Или надо говорить спасибо хотя бы за то, что кормят?

Пока я размышляла, мальчишка сбежал, так ничего и не пообещав. Подводы в тот день не было.

Но на следующее утро рядом с моим жилищем лежало уже пять роз.

Солдаты стояли вокруг и хохотали. Такое чувство, что они специально проснулись пораньше, чтоб увидеть моё лицо, когда я выползу из палатки. И, судя по всему, моя реакция их не разочаровала.

— Следующему, кто попробует надо мной поржать, я эти розы в глотку запихну! — буркнула я, отодвигая с дороги проклятые цветы.

— Вот объясни, чего ты злишься? — примирительно спросил Тихоня. — Неужели цветы не любишь?

— Нет, я люблю цветы, только не такие, — машинально процитировала я. Впрочем, здесь классику русской литературы всё равно не читали, так что вполне сошло за объяснение.

На самом деле к цветам я относилась по — разному, в зависимости от ситуации. Если они росли в лесу, в саду или на подоконнике, то чаще всего это смотрелось вполне симпатично. А вот платье в мелкую ромашку или приколотая к воротнику гигантская хризантема меня обычно раздражали.

Флай периодически таскал мне букеты по праздникам или просто так. Причём он прекрасно знал, что я не буду ставить эти цветы в вазу и вздыхать, разглядывая их долгими зимними вечерами. И засушенные лепестки между страниц дневника прятать не буду. Знал, но всё равно дарил. А я в ответ на это ворчала и фыркала, но на самом деле, конечно, не злилась. Невозможно на него было злиться.

От тех цветов мне почему‑то было радостно и смешно.

А от этих утренних роз — жутковато и неприятно.

Пока мужики ржали над впечатлительной девчонкой, я прокручивала в голове варианты, и ни один из них мне не нравился. Кто это делает? Зачем? Что ему надо? И сколько это ещё будет продолжаться?

Наверное, что‑то подобное чувствуют люди, которым неизвестный названивает каждый день в одно и то же время, чтоб просто подышать в трубку. Окружающим, может быть, и смешно. А у несчастной жертвы приключается истерика от одного только звука телефонного звонка.

До истерики мне было ещё далеко, но алые розы я, кажется, уже успела возненавидеть на всю оставшуюся жизнь. И с этим явно надо было что‑то делать.

Идея пришла внезапно, когда я в очередной раз скакала по камням вокруг лагеря в поисках секретных тропинок и меча. Поиск шёл с переменным успехом: клинок найти так и не удалось, зато троп обнаружилось аж две штуки, и обе были прикрыты довольно хитрым заклинанием отвода глаз. Если бы не искала специально, прочёсывая окрестности чуть ли не по миллиметру, то в жизни бы не заметила.

К счастью, основа у заклинания была знакомая, а всякие дополнительные навороты служили скорей для красоты, чем для функциональности. Нет, тропы не искрились в лунном свете и не сияли при появлении врага. Просто решётка заклинания выглядела как ажурное кружево. Как будто в момент военных действий кто‑то её разглядывать будет, решётку эту.

Чтоб снять эту красоту хватило бы одного точного удара, но мне почему‑то захотелось распутать заклинание целиком. Времени было — завались, возвращаться в лагерь не хотелось, поэтому я неторопливо расплетала сложные узоры, подмечая особенно интересные моменты… и тут меня осенило. Ведь я такое и сама сплести могу. Может, не такое красивое, зато функциональное. Смешать одно с другим, развесить вокруг палатки — и можно спокойно ложиться спать в ожидании результата. Кто бы ни подбрасывал розы, он в любом случае попадётся в ловушку.

Главное, чтоб этим не занимался сам Дамир. А то с его неоформленным магическим даром можно ожидать любой подлянки. Вдруг учует! Над заклинанием, а точнее сплавом из нескольких видов чар, я корпела весь вечер. Мало было придумать эту адскую смесь, надо было ещё и воплотить её как следует, а то вдруг один из компонентов откажет в самый неподходящий момент или сработает вхолостую, среагировав на какую‑нибудь птичку или мышку. Компоненты, к счастью, были все, как на подбор, знакомые и много раз проверенные в самых разных условиях, включая боевые. Всё тот же отвод глаз, плюс чары неоткрываемости. Ментальная сигнализация у меня никогда не получалась, поэтому сейчас я и пробовать не стала, заменив её обычной бечёвкой, привязанной к пальцу.

И ушла спать, вполне довольная собой.

Как оказалось, одного я всё‑таки не учла.

В горах было чуть прохладнее, чем в городе, но ночи всё равно стояли довольно жаркие, и в закрытой палатке уже спустя несколько часов становилось душно. Поэтому спала я в тонких коротких панталончиках, которые здесь заменяли трусы, и в ещё более тонкой рубашке (не ночной, а обычной, мужского покроя). А иногда и без неё. Для местных подобный вид приравнивался к полнейшему разврату, поэтому прежде чем вылезти утром из палатки приходилось натягивать штаны и методично застёгиваться на все пуговицы.

Но когда бечёвка среди ночи резко дёрнула меня за палец, отсутствие одежды волновало меня меньше всего. От малейшего рывка сон слетел, будто бы его и не было. Я вскочила и с довольным 'Попался!' вынырнула наружу.

И сразу поняла, что ловушка сработала как‑то неправильно.

Расчёт был на то, что неизвестный даритель подойдёт к палатке и традиционно положит возле неё розу. Для этого ему придётся наступить на расстеленную перед входом мешковину, скрытую от чужих глаз заклинанием. На мешковине, в свою очередь, лежали хорошенько переработанные чары неоткрываемости в активном состоянии. Этакий магический клей, рассчитанный исключительно на определённый вес и объём. В итоге муравьи к ткани не приклеивались, мелкие травинки тоже, а вот человеческая нога влипала намертво. После чего незваный гость дёргал ногой, ткань тянула за собой привязанную ко мне бечёвку, я выскакивала из палатки…