Екатерина Шашкова - Тропы Междумирья

Павлин, не переставая слащаво улыбаться, обошёл её по кругу и зачем‑то дёрнул за волосы.

— Ух, какие кудряшки! Знал я одну такую же овечку…

— Сам ты барашек, — брякнула я.

Если Рисса мне не нравится, это не значит, что остальным можно её оскорблять.

— Милочка, угомонись — недовольно поморщился Павлин. — Или ты меня ревнуешь к этому розовому закатному облачку? Если так, то не волнуйся, твои великолепные ушки затмят красоту любого заката.

Я так и не поняла, комплимент это был или завуалированное оскорбление. В любом случае, фраза мне не понравилась, но что ответить на неё, я не знала. Поэтому решила действовать по любимому методу Кьяло: 'В любой непонятной ситуации — бей кулаком в рожу'.

Не успела. Стоило мне только подумать о нападении на Павлина, как Рисса вклинилась между нами и зашипела:

— Спаааать!

Чары скользнули по лицу морским бризом — и мне сразу же неумолимо захотелось зевнуть. Но, кажется, не от заклинания, а от общего недосыпа. Магия мавки на меня всё‑таки не действовала.

На Павлина, как выяснилось, тоже. Вообще. Он, в отличие от меня, даже зевать не стал, только самодовольно улыбнулся и подбоченился, откровенно наслаждаясь произведённым эффектом.

Рисса удивлённо пискнула и спряталась за меня. Нашла универсальный щит, тоже мне!

— Ну что вы как дети, а? Сказал же, что знал когда‑то одну такую овечку. Было бы странно, если бы мне от этого знакомства ничего не перепало, — Павлин извлёк из кармана белокурый локон — точь — в — точь как у Риссы — и демонстративно помахал им в воздухе.

Мавка забористо выругалась. Сперва по — предонски, а потом и на родном языке.

Это было что‑то новенькое! Болтала‑то она постоянно, а вот на ругань перешла чуть ли не впервые. А затем и вовсе набросилась на Павлина с кулаками:

— А ну отдай немедленно! Где ты это взял?

— Рис, успокойся, — Теперь настал мой черёд выступать в роли миротворца, хотя удержать мавку от рукоприкладства оказалось не так‑то просто.

— Не успокоюсь! Даже и не подумаю! Пусть сперва объяснит, где взял оберег!

— А то ты не знаешь, откуда такие штуки берут, — фыркнул Павлин. — От таких вот заблудших овечек. Между прочим, совершенно добровольно. Всё как положено, услуга за услугу, и приятный бонус в довесок.

— Где она?

— Кто? А, та девица? Да померла давно. А чего ты так разволновалась? Кто она тебе? Мать? Дочь? Ах, да, наверное, сестра!

— Мы все сёстры!

— А как вы тогда размножаетесь?

Вместо ответа Рисса так рванулась к Павлину, что удержать её у меня уже не получилось. Но тут разбушевавшуюся мавку перехватил появившийся невесть откуда Кьяло.

— Чего разорались?

— Ничего, — Говорливая нечисть мигом утихла, но продолжала буравить Павлина злобным взглядом.

— Ты, овечка, пыл‑то поумерь. Всё равно ничегошеньки мне не сделаешь. А будешь так нарываться, расскажу здесь всем, кто ты есть.

— Им плевать, — ответила я вместо растерявшейся мавки.

— Не всем, — франт кивнул на Нермора. — И, кстати, тронешь его хоть пальцем — останешься без руки. Так что смотри, а то знаю я ваше племя.

— Сейчас ты сам у меня без руки останешься! Или без головы, — вмешался Кьяло.

— А всяким деревенщинам слова не давали.

— Кто деревенщина? Я? — с искренним удивлением уточнил берсерк.

На городского жителя он и в самом деле не слишком походил: в длинных волосах запутались травинки, подбородок скрывала небольшая, но густая бородка, потрёпанная рубашка явно нуждалась в стирке, а изначальный цвет штанов и вовсе невозможно было разобрать. Заподозрить в этом оборванце лёсского царевича мог только человек с очень богатой фантазией. Но с фантазией у Павлина, видимо, было примерно так же, как со вкусом и осторожностью. То есть примерно никак.

— Так это твоя овечка, что ли? То‑то я гляжу, затихла сразу. Молчит, с хозяином не спорит. Ну и правильно, со мной тоже скоро спорить не будет. Ты, пацан, погуляй пока, а с мы с девушками тут поговорим о том, о сём. Ну, что застыл? Иди, иди. Возвращайся в тот овраг, из которого выполз.

— Можно я его стукну? — спросил Кьяло, демонстративно отвернувшись от собеседника.

— Нет, — вздохнула я.

— Почему?

— Потому что прибьёшь нечаянно, а меня потом совесть будет мучать.

— Да ну брось! Пока что никого не прибил.

— Просто повода не было.

— Вас не смущает, что я здесь стою? — распетушился Павлин.

— Нет, — призналась я. — Мы давно друг с другом не виделись и хотим пообщаться. А вы, господин Пафрин, нам мешаете. Так что, боюсь, это вам придётся уйти.

Рикардо Пафрин распавлинился пуще прежнего, явно готовясь сказать что‑то язвительное, но тут меня осенило:

— Хотя нет, стойте. Один вопрос! Та ваша… ммм… овечка… Прости, Рис! Так вот, три года назад та девушка уже служила вам?

Павлин задумался: или высчитывал даты, или просто не мог решить, надо ли отвечать. Наконец, желание похвастаться всё‑таки взяло верх:

— Да, примерно тогда мне её и подарили. Дедушка всегда знал, как угодить. Впрочем, она мне быстро наскучила. Слишком безотказная была.

— Вы же ей сами, небось, запретили вам перечить! — буркнула Рисса.

— Конечно, запретил. Иначе она бы меня прибила к бесам первой же ночью. А мне жить пока не надоело!

Я вспомнила, как сама чуть не оказалась на месте бедной девушки, и передёрнулась от омерзения. Противно было даже просто разговаривать с Павлином и ловить на себе его взгляды. А если бы он попробовал ко мне прикоснуться… Нет, о таком лучше вообще не думать, иначе слишком велик соблазн прибить этого извращенца прямо сейчас.

— Господин Пафрин, вы точно не хотите отсюда выйти?

— Я не затем сюда добирался пешком, чтоб выполнять твои приказы, детка!

— Отлично. Тогда уйдём мы. Ребята, пошли, надо кое‑что обсудить.

И я решительно шагнула к выходу из барака.

Павлин потоптался на месте, но следом не пошёл. Решил сначала распинать Итьера, но тот продолжал дрыхнуть сном пьяного младенца.

Снаружи тоже было сонное царство. Солдаты дремали прямо на своих местах, ничуть не смущаясь неудобных поз. Разве что Лайс с трудом, но сопротивлялся чарам и остервенело тёр глаза кулаками.

— Да уж, Рис, действуешь ты с размахом. Могла бы хоть караульных пощадить.

Мавка остановилась, будто наткнулась на невидимую стену:

— Это не я.

— Тогда кто?

— Я думала, ты.

— Да я даже заклинаний таких не знаю!

Над перевалом повисла тишина. Нехорошая такая, напряжённая.

— Я не совсем понимаю… — признался Кьяло.

Я, честно говоря, тоже не понимала. Спали все, кроме нас троих — и Павлина. Допустим, от него чары отводит локон, доставшийся от неизвестной мавки. Кьяло проклятый, да ещё и под опекой Риссы. Сама Рисса — нечисть. Я, как выяснилось, обладаю врождённой защитой, поэтому некоторые враждебные заклинания могу даже не почувствовать.