Алексей Крахин - Сети чёрного паука

За, расставленными вдоль стен, столами пировали не менее громко. Там процветал не язык тела, как в центре зала, а языки Эка [17] Язык эльфов, широко распространённый за пределами эльфийских лесов благодаря своей простоте и ёмкости. и Лонг. Разговоры здесь кипели пуще, чем на базарной площади перед чьей-нибудь казнью. Громче всех смеялись гномы, они же и являлись рассадником сплетен и коверканных легенд. Всем известно, что если рассказать гному историю, то потом можно услышать её от другого гнома в настолько искажённом виде, что сам с трудом узнаешь. Эльфы охотно делились россказнями о любовных похождениях, большинство из которых имели корни из личной жизни отдельно взятого рассказчика, но для слушателей, героем всегда являлся друг, знакомый или родственник. Люди одинаково хорошо ржали, врали и выкладывали грязное бельё личной жизни на всеобщее обозрение, нисколько не боясь впоследствии краснеть, ибо в пьяном угаре всё воспринимается с добротой и пониманием, и благополучно забывается поутру. Остаётся лишь общее впечатление от праздника, а подробности расплываются. В итоге не ты, ни тебя посмешищем не назовут.

В центральном звене цепи столов сидели, как и полагается этикету, высшие личности Оплота. Человек сидел между гномом и эльфом, в руке он сжимал кусок мяса, жир свисал с бороды, густые брови наивно приподняты, а золотая корона беспечно съехала на бок. Человек внимал рассказу коротко стриженого эльфа, ещё одного главы совета. Корона того сползла на затылок, утончённое лицо выглядело не лучшим образом от затянувшейся гулянки, но язык по-прежнему не подводил, выводя одну за другой истории насыщенные красочными речевыми оборотами, умными словечками и всяческими уловками, нацеленными на то, чтобы приковать к себе внимание собеседника, сделать так, чтобы он забыл, что умеет говорить. У эльфа это отлично получалось, человек только слушал и ржал, махая при этом мясом и разбрызгивая капельки жира на гостей и самого эльфа, на бокал вина, зажатый в утончённой руке и в само вино. Эльф не возражал.

Сидевший по другую руку от человека гном, похоже, заснул и ели виднелся из-за, стоящего перед ним, подноса с жареным и наполовину обглоданным вепрем. Корона сползла на глаза гнома, тем самым давая понять, что с хозяина на сегодня хватит историй и выпивки.

Сидели рядом и другие члены совета, но решение в любых государственных делах всегда оставалось за троицей, занявшей места в самой середине и являвшейся как бы излучением всего творящегося в зале и государстве веселья, мира, дружбы и понимания.

Для всех собравшимся обстановка, царившая здесь, без сомнения обладала вышеперечисленными качествами, но только не для трезвых умов, вошедших в зал, чтобы объявить всем-всем и, главное, правителям, о поимке некроманта, так долго сидевшего занозой в заднице Оплота.

Была и ещё одна причина: приказ самих владык о том, чтобы важного пленного доставили сразу же, как только он окажется в стенах дворца.

Сначала на вошедших не обратили внимания, празднество шло своим чередом и каждый занимался любимым делом. Но, как часто бывает в подвыпивших компаниях, — трезвых чуют и напрягаются, будто появился враг. Постепенно затихли танцы, за ними умолкли разговоры, а последними вступили на путь тишины музыканты.

Воины, державшие пленника под руки, сбросили с него капюшон. По залу прокатился вздох удивления, в глазах многих из собравшихся прояснилось — увидеть некроманта в разгаре веселья во дворце, это либо шутка, либо недоразумение, но чтобы это ни было — выглядит жутко.

Городская элита расступилась, плотно прижалась к столам, образовав свободный коридор к «главному» столу. Некроманта остановили на полпути, к столу прошёл только один человек, член правящего совета. Учтиво поклонился перед старшими коллегами.

— Господин Свен, господин Миоф, господин Гурро. Орден Благой мысли выполнил нашу просьбу и доставил богопротивного некромансера. Живого.

— Вижу, что живого, вижу, — подбоченился человек, пытаясь сфокусировать взгляд на бледном лице пленника. — Быстро сработали наши друзья из ордена. Мда… Похвально.

— Подведите, — снисходительным тоном распорядился эльф.

Некроманта грубо подтолкнули в спину.

— Как тебя зовут? — эльф не выпускал из рук бокал вина.

Некромант оторвал взгляд от пола, на лице играла усмешка, он взглянул на сидевшего по центру человека, при этом полностью проигнорировав эльфа.

— Я прибыл к вам с интересным предложением, господин Свен, — зловещий хрип некроманта заставил умолкнуть последних шепчущихся. — Но сначала хотелось бы поблагодарить сэра Элиота за помощь, без него я бы добирался до вас целый месяц. Так же хотел бы его поблагодарить за приятный визит в орден Благой Мысли, где меня кастрировали, как быка. В оккультном смысле, — некромант повернулся к паладину, и яд, вытекающий из его уст вместе со словами, казалось, обрёл плоть. — Предсказуемо, Элиот. Но за мной должок, как договаривались…

Теперь все смотрели на паладина. Неужели живой святой мог о чём-то договориться с некромантом? Брови Свена сползли к переносице, взгляд потяжелел. Сэр Элиот не стал доводить до крайности.

— Как много слов! Всю дорогу молчал, а здесь как дома растороторился.

— О чём он говорит, сэр Элиот? — всё же спросил господин Свен.

— Провокация. Таковы уж слуги тьмы. Со многими мне приходилось перекидываться словцом, и почти все пытались сломить моё душевное равновесие. Никогда воин света ни о чём не договорится со слугой тьмы. И мне жаль, что не все в это верят.

— Верим-верим, — отмахнулся эльф, на некроманта смотрел с брезгливостью. — Так о каком предложении ты хотел говорить?

Некромант наконец снизошёл до ответа эльфу.

— Предложение у меня только для достойнейшего из вас, и говорить я буду только с ним. Если вы не хотите великой беды, то лучше не мешайте мне говорить.

— Ах ты сучий потрах! — взметнулся эльф, бокал с вином полетел в некроманта, но упал в шаге от него, обрызгав вином плащ одного из воинов-охранников. — Здесь нет достойнейшего, дурачьё! Это равный в правах совет и…

— Мне всё равно, — лицо некроманта оставалось недвижимым. — Господин Свен…

— Как смеешь ты перебивать владык Оплота, мразь, — будничным тоном, без истерик и криков произнёс Свен, — или не боишься ничего? И ответь мне, как твоё имя? Или называть тебя — мразь?

— Называй, как хочешь, обиды на дразнилки меня покинули в далёком детстве, еще, когда твоих родителей не было в этом мире. И ты прав, я ничего не боюсь, иначе ни за что не пошёл сюда.

— Слушай меня, — обиженный эльф вскипел не на шутку и готовился броситься в драку, но вид некроманта остужал не хуже ледяной воды, — ты можешь говорить нам здесь, что ничего не боишься, но перед тем как мы позволим тебе в очередной раз открыть пасть, знай, я лично позабочусь о том, чтобы долго ты не прожил!