Юрий Циммерман - Серебро далёкого Севера [СИ]

С деньгами у путешественников проблем пока не было. Во Фрейолле Зборовский ненадолго заглянул в тамошнюю энграмскую миссию, в результате чего казначей представительства Его Владетельного Высочества судорожно схватился за сердце, а потом долго отпивался успокоительными каплями, однако же кошелёк барона по итогам этого посещения изрядно потяжелел.

— За оплатой дело не станет. Ты давай именные клинки показывай!

«Меч воину ближе жены и слаще любовницы. Именно для его рукояти предназначена правая рука бойца, а не для того, чем ты тут — гы-гы-гы — без жены своей обходиться будешь!» Эту простецкую солдатскую формулу вбивает в голову каждого молодого рекрута его десятник в первую же неделю обучения. Но меч воину действительно ближе, чем жена и слаще, чем любовница, поскольку именно от клинка слишком часто зависит, увидишь ли ты завтрашний рассвет или уже не увидишь. От твоего меча и от того, насколько ты с тем мечом сроднился. Поэтому настоящиму клинку мастерской работы его владелец обязательно давал имя, причем чаще всего женское (если не предпочитал мальчиков, конечно). Как раз такой, достойный собственного имени меч и требовал сейчас барон.

— Сто пятьдесят золотых! — бухнул гном, когда Юрай прикоснулся к очередному клинку в том ряду «именных» мечей, к которому их наконец подвел Альтстафф. Но в этот меч просто невозможно было не влюбиться. Его лезвие отзывалась при ударе чистым и прозрачным тоном, тёмный блеск металла свидетельствовал о высочайшем качестве, и это же подтверждала неровная волнистая линия вдоль дола — тонкого желобка по оси лезвия. Меч был приятен в руке и отлично сбалансирован…

«Дайла, — услышал вдруг Юрай свой внутренний голос. — Тебя зовут Дайла, и ты останешься со мной».

— Сто пятьдесят, говоришь? — насмешливо переспросил хозяина лавки Зборовский, поймав выразительный взгляд своего товарища. — Вообще-то он и больше пятидесяти-то не стоит…

Гном широко распахнул глаза в притворном возмущении, готовясь к долгой утомительной торговле, но Владисвет тут же остановил его еще не начавшуюся речь короткой репликой.

— Получишь сто… хорошо, даже сто двадцать пять. Но только при условии, если ответишь сейчас на один простенький вопрос.

— И какой же это вопрос, позвольте полюбопытствовать?

Барон выжидательно посмотрел на Юрая, предоставляя решающее слово именно ему.

— «Поганое серебро». Если оно у тебя есть, продашь нам образец. Если нет — скажешь, где взять.

Какое-то время в лавке стаяла такая гробовая тишина, что можно было бы, наверное, расслышать не то что пролетающую мимо муху, а даже проползающего по ковру таракана.

— Какое-такое «поганое серебро»? В первый раз слышу, — отозвался наконец пришедший в себя Альтстафф.

— Ладно-ладно, не прибедняйся. Знают гномы, где и как его добывать, А ты ж у нас по металлам наипервейший специалист. Или с тобой по другому разговаривать придется? — в голосе Зборовского звучали металл и неприкрытая угроза.

— Ну и кто же это вам такое про гномов понарассказывал, ваша милость? Бабка-нищенка на сельском базаре или ведьма какая, мухоморов перекушавшая?

Вообще говоря, подобную реплику требуется произносить с ехидством и подковыркой, но сейчас голос хозяина лавки слегка подрагивал, и интонация насмешливого отрицания Альтстаффу не удалась. Плохой из него был актер, это уж точно — не то что в императорский театр, даже и в бродячую труппу фигляром не взяли бы.

Всё же, заданный вопрос требовал ответа. Юрай поколебался было, но бывают случаи, когда сухая бесстрастная правда действовует сильнее любой угрозы или выдумки.

— Хозяйка Эльбенборка сказала.

И, чуть помолчав, окончательно добил последним, смачно сказанным словцом:

— Лично.

Несчастный гном уже давно с трудом сдерживался, чтобы не вспылить: его и без того красное лицо сейчас напоминало готовый закипеть чайник. И теперь упоминание о легендарной деве эльфийской горы, с которой его покупатели якобы даже и поболтать успели, наконец-то вывело его из себя.

— Да враньё это всё! Так и знайте: враки и россказни. Никогда настоящие гномы с «поганым серебром» дела не имели и наперёд иметь не будут. Поганый это металл, страшный! Все нормальные металлы и сплавы портит, и пользы от него никакой.

— Так значит, настоящие гномы с ним дела не имеют, — вкрадчиво и неторопливо произнес Зборовский. После чего въедливо уточнил — Ну а если ненастоящие?

— Да и не гномы они вовсе, а поганцы, — в сердцах ответил Альтстафф, слегка снижая тон. — Это только люди их «черными гномами» прозвали, а так-то наши пути уже много веков назад разошлись. Кобольды, вот как они называются на самом деле. Кобольды, а никакие не гномы. Они одни с «поганым серебром» и водятся, чтобы хорошие руды портить и на истинные металлы ржавчину наводить. Век бы их не видел, поганцев.

— Но ведь видели же, достопочтенный?! — Владисвет был учтив, но настойчив.

— А, что с вами говорить, — махнул рукой гном. — Давайте деньги, забирайте свой меч и всего вам доброго, как говорится.

— Сто двадцать пять золотых, — напомнил барон. Добиваться желаемого словами он тоже умел неплохо, не только мечом махать.

— Поганцы они, сказал же я вам, — снова повторил Альтстафф, но теперь уже с жадным блеском в глазах. — Сами поганцы, и серебро у них поганое… Вот на Поганой Горе и найдете. На нечистую гору вам надо, на Фанхольмскую. Есть у них там пещера… А искать особо и не надо, ваш же нос вас туда приведет. Гору-то почему поганой прозвали, знаете? Из-за этой их вони. Только осилите ли вы тот смрад вытерпеть, если в гости к ним соберетесь, вот в чем вопрос.

Гном ехидно ухмыльнулся и, утерев пот со лба, уже спокойным и деловым голосом добавил:

— Деньги мои, клинок ваш. По рукам?!

Шагая по улицам, Юрай теперь каждую минуту радостно похлопывал по новому мечу, уютно упокоившемуся в прикрепленных к поясу ножнах у него на левом боку, и чистосердечно полагал, что все дела на сегодня уже сделаны. Но Зборовскому зачем-то потребовался аптекарь, причем прямо сию же минуту, и отложить это на завтра Влад категорически оказывался.

Ближайшая аптекарская лавка оказалась закрытой, но к счастью, между знахарем и продавцом мяса или, к примеру, кухонной утвари есть огромная разница: без услуг последних можно пару дней и обойтись, лекарство же может потребоваться в любой час дня и ночи. И всякий вступающий в аптекарский цех приносил торжественную клятву, что лавка его будет открыта для страждущих круглые сутки, без перерыва. Барону пришлось долго и громко стучать специальным молоточком по висевшей у входа медной тарелке со ступкой и пестиком, но наконец дверь всё-таки открылась, и фармацевт, старательно дожевывая остатки ужина, от которого его, судя по всему, оторвали надоедливые визитёры, недовольно спросил: