Дмитрий Ахметшин - Туда, где седой монгол

«Вот он, — лес, — подумал Наран. — Жалко, что ты, дружище, этого не видишь. Но ничего. Мне будет, чем дополнить твою песню, когда вернусь…»

Над головой голые ветви рисовали поверх неба узоры. Не слишком высоко, да и не так густо стояли деревья, но, по мнению Нарана, этого достаточно, чтобы назвать всё это, всё вокруг, лесом. Деревьев было больше трёх и даже больше пяти.

В ветвях шумел ветер. Сквозь дырявые лопухи на них смотрела земля, подёрнутая кое-где изморозью и корочкой льда. В горах зима вступает в силу быстрее, и морозы наверняка сильнее выкручивают уши. Как, ну как он мог подумать, что жизнь для людей здесь сладка, как мёд?…

Старый монгол немного успокоился.

— Меня зовут дядюшка У. Да, просто У и ничего больше. Ты хочешь спросить, почему такое имя? Мой отец был с востока, из далёкой страны Кхитай. И привёз короткие имена для всех одиннадцати своих детей. Мне ещё повезло. Мою сестрёнку, например, звали Ы… Чтобы оно было подлиннее, ты можешь называть меня Старый У. Десять зим назад меня называли Зрелый У, а ещё раньше, я не помню уже, как давно — Молодой У.

Он покряхтел, не то посмеиваясь, не то смущаясь.

— А меня зовут Наран, — ответил Наран. — Это — Уголёк.

— Значит, ты ищешь камов?

— Камов?

— Ты говорил про шаманов. Камы — так мы называем своих шаманов. Потому что они камлают, вызывая духов, — У сделал характерное движение, как будто ударяет в бубен.

— Наверное, их. Мне нужен самый сильный! Ты можешь мне помочь, седой человек? — Наран подумал, и прибавил: — Наверное, это очень трудно, искать ваших шаманов. Я слышал, в поисках уединения они могут забираться на самые высокие горы. Но я надеюсь, что ты хотя бы подскажешь мне дорогу.

Старик отмахнулся.

— Сначала мне нужно найти свой варган. А камов полно везде. Их здесь словно червей в яблоке. И никто не хочет работать и охотиться. Всем только и подавай, что плясать, да выпрашивать еды…

В последний момент Наран спохватился, и полез проверять, все ли их с Угольком вещи перекочевали из того состояния, когда их может навьючить любой муравей.

Горы — волшебные, — размышлял Наран. — Все подозревали это, но никто доподлинно не знал, в чём их волшебство. Я пал духом, и попал в ловушку. У степняков есть поговорка — «Падший духом на голову ниже не падающего». Видно, в горах эта поговорка приобретает по-настоящему глубокую мистическую силу. Как же низко пал я духом, если стал размером меньше земляного жука?.. Спасибо Угольку. Он и вправду отличный конь.

Интересно, какие ещё сюрпризы готовят эти горы?

Наран очень быстро начал находить ответы на этот вопрос. Он никогда не видел столько деревьев вместе. Старик У говорил «Деревья», и для любого степного жителя это слово было странно, и почти незнакомо. Как далёкий дядюшка из другого аила, с которым виделись, может быть, раз в жизни в далёком детстве. «Дерево», или, может быть «двадерева», «тридерева» видели за свою жизнь многие, но столько деревьев сразу присутствовало только в сказках певунов и сказителей. И даже там это было много-много отдельных «дерево», стоящих вместе. Раз дерево, два дерево и так далее, столько «дерево» рядом, что не хватит пальцев на руках и ногах у вас всех, чтобы их сосчитать, — говорил отец Урувая. Три струны морин-хуура танцевали под его пальцами в то время, как все остальные по привычке и лениво пытались вообразить себе столько «дерево» сразу.

Тайга же и вовсе оказалась чем-то невообразимым. О таком Наран не слышал даже от мужчин, которые, казалось, вечером перед костром получали сокровенные знания и могли судить запросто буквально обо всём — и так, будто бы видели всё своими глазами. Это было даже не много-много деревьев вместе, это было одно существо, большая мохнатая гусеница, цепляющаяся за землю множеством стволов-ножек, и непонятно, какая крона какому дереву принадлежит.

— Тайга, — резюмировал все его невысказанные вопросы старик У. Вложив в одно слово и повседневную скуку — мол, видели мы тайгу каждый день и увидим ещё не раз, в течение сотен и сотен лет, и насмешку над его, обитателя степей, удивлением. И толику должного почтения.

Воздух был, как проклятый и оставленный хозяевами шатёр, брошенный, с провалившимся потолком, зашитым входом и забросанный землёй. Ветра не гостили здесь уже тысячелетия, он обрюзг и раздавался в стороны перед расправившем плечи Нараном (который решил, что всё необычное здесь стоит встречать грудью) неохотно. Земля холодная и скользкая, того и гляди уползёт из-под лошадиных ног. Перед любым подъёмом или спуском лошади собираются с силами, а потом четырьмя большими прыжками взлетают наверх. Или ухают вниз, перебираясь через какой-нибудь овраг, и тогда Наран вцепляется в гриву руками и зубами, ожидая, что уж теперь-то точно эта громадина поскользнется и так глубоко вомнёт его в грязь, что без палки-копалки не откопают.

— У лошадей в крови козлиная кровь, — неуклюже шутит он, и У отвечает флегматично, как торговец на лошадином базаре, уставший уже за день расхваливать свой товар.

— Хорошие лошади.

От земли поднимается и ползает, словно некое новорожденное безглазое существо, туман. Среди кустов папоротника проглядывают кисточки черники и гниющие брёвна.

— У вас здесь был дождь?

— Был. Недели три назад, — кратко ответил старик. — Здесь влажно почти всегда.

— Даже зимой?

— Зимой нет.

У не торопясь, степенно достаёт самокрутку и огненный камень. Наран открывает от изумления рот, а потом вспоминает, что в горах, должно быть, этих камней видимо-невидимо. Высекает о кору ближайшего дерева искру, ловко раскуривает. Облако дыма за его спиной оседает, клубясь над пресмыкающимся-туманом. Едут дальше, и Наран тянется за стариком, как будто к кончику его носа привязали нитку. Любопытно, чем пахнет курево, но не уловить: как будто бы ничем.

— Зимой всё замерзает, и здесь становится очень красиво. Всё изо льда. Как идут кони, так стоит хруст на всю округу. Они, правда, так-то не забредают в тайгу, неча им тут делать. Но если вдруг забредут — всё. Пиши, пропало.

У хитро косится на Нарана, и Наран заинтересованно водит носом.

— Как это?

— А так. У них же глазки по-другому устроены. Например, вверх они посмотреть не могут, поэтому небо видят только в отражении в пруду и думают, что оно где-то глубоко на дне, а деревья растут кронами в землю. Зато хорошо видят различные отражения, и всё, что в этих отражениях отражается. Когда вокруг лёд, они путаются и не знают, куда идти. Где дорога? Везде дорога! Им кажется, что вокруг блуждает целый табун лошадей, хотя на самом деле две-три бедняжки. Так и уходят глубже в тайгу, а оттуда уже никто не возвращается.

Наран качает головой, а У улыбается. Рад, что ему удалось такой простой байкой развлечь иноземного попутчика, а заодно и навешать ему на уши вьюнковых плетей. Он считает, растения хорошо там смотрятся.