Танит Ли - Повелитель гроз. Анакир. Белая змея

Наступила ночь, и горящее дерево казалось красным копьем, рассекающим тьму.

Потом поднялся ветер.

Он дул порывами, унося огненные цветы во мрак. Небо наполнилось дымом и яркими переливчатыми искрами. Ярко, видимый на бесчисленные мили окрест, горел маяк; ветер разносил пахучий дым.

Это был слишком древний, слишком магический знак, чтобы страна, поклонявшаяся магии, оставила его незамеченным. Племена приходили за советом друг к другу, забыв старую вражду и гордость. Короли встречались в бесплодных черных скалах или на берегах озер. Они собирались и шли к древнему месту, словно магнитом притягиваемые пылающим деревом. Ибо ночь, в которую на Груди Ашары сгорит дерево, сама по себе была мифом и пророчеством.

— Как он будет говорить с ними? Что скажет им?

Это была третья ночь, проведенная на Груди Ашары. Три ваткрианца сидели у своего костерка, чуть поодаль от дома жрецов. В ту ночь склоны озаряло множество костров, а под горой теплые искры сверкали миллионом рубиновых глаз, рассыпанных по всему темному плату. Дерево наверху все еще дымилось. Огню явно нравилась такая еда.

— Сколько уже пришло? — снова спросил ваткрианец.

— Только Ей ведомо, — отозвался другой. — По меньшей мере, половина королей Шансара и еще многие находятся сейчас в пути, как говорит Урл. Что же касается того, что он будет говорить — он король, и даже больше. Клянусь Ашкар, я пойду за ним. Мной овладела лихорадка, сам не знаю, почему. Вы тоже ее чувствуете, да и весь Ваткри чувствовал еще до того, как он уложил нас на обе лопатки. Это лихорадка, и все эти племена, собравшиеся вокруг горы, тоже подхватят ее.

— Я люблю его, — сказал кто-то.

Еще кто-то расхохотался и отпустил грубую шутку, вороша угли в костре.

— Нет, не той любовью, про которую ты подумал, дурья башка. Это как любовь к земле, к краю, где ты родился, что-то, к чему ты жаждешь вернуться, за что готов отдать свою жизнь, лишь бы только оно осталось и твоим детям тоже.

— Э, да ты романтик. Нет, я питаю к нему не любовь. Но ему нужна справедливость — только она одна. И он сын короля, но при этом в лодке или на подъеме работает наравне с нами — я очень ценю это в любом человеке. Он может помочь, но при этом не становится королем ни на йоту меньше. Таковы были короли встарь.

Кроме того… та страна черноволосых людей очень богата и сама просится к нам в руки. Они тоже поймут это, те пираты внизу.

Потом они завернулись в свои одеяла и заснули.

Ральднор обратился к ним, его голос разносился до краев кратера, но этот голос звучал не только у них в ушах. Он говорил с каждым из них в его разуме. Они встревожились; маги принялись бормотать заклинания и делать в воздухе пассы. В воздухе стоял гул заклинаний, точно жужжал пчелиный рой.

Потом наступила тишина — постепенно, не сразу. Их подхватил огромный вал, будто вода, вырвавшаяся из-под земли, вспучившая землю, заполнившая кратер, несущаяся вниз по склонам, увлекая за собой камни, на лежащее внизу плато. Сначала один человек, затем другой. У каждого была какая-то крошечная трещинка, какой-то разлом в непробиваемой броне, окружавшей их разум. Каждый почувствовал, что сквозь эту трещинку, сквозь этот разлом проникает что-то чуждое, но это проникновение было слишком стремительным, чтобы они успели почувствовать какой-то страх. В тот миг они не ощущали ни жадности, ни жалости, ибо он затмил их мысли своими собственными. На этот краткий миг он превратил каждого из них в самого себя. Они увидели его стремления и его цели, его боль, его страсть и его силу — так, как будто все это было их собственным. Они почувствовали его горе, гнев и решимость во что бы то ни стало добиться своей цели. Потом все померкло, слиняв, точно закатные краски с неба, испарившись, точно влага в жару.

После этого было много пересудов. Они перекрикивались друг с другом, пока колдуны занимались своим делом. Но буря пролетела и улеглась. Что бы они ни сделали, это уже не имело значения.

— Как можно одновременно разговаривать со столь многими, просто используя свой мозг? — поражался ваткрианец, который рассуждал о захвате земли Висов. — Он что, бог? Только посмотрите, как они спорят.

— Да и пускай. Они уже приняли решение. Он принял. Звери, бегущие к морю, чтобы утопиться, могут по пути обсуждать, что они делают, но море все равно получит их.

В святилище старый жрец сидел, положив посох в виде змеи на колени. Он тоже, как и все остальные, ощутил, как его сознанием завладел чей-то чужой разум. Но внутренняя уверенность и суровая выучка многих лет жречества позволили ему заглянуть в глубины души Ральднора и увидеть там его прошлое, его одиночество, вину и боль, теперь навсегда потерявшие свое значение, но все же оставившие свой неизгладимый слет, подобно глубоким шрамам.

«Мы спрашиваем: он что, бог, этот человек? — думал жрец. — Но он теперь принадлежит тому, чему мы не можем дать имя. Он нашел свою душу, но утратил при этом себя самого. Ральднор, или Ралъданаш из мифов. Он сказал, что его мать была Ее дочерью… Да, я вижу ее. У нее было Ее лицо. И его народ — я так явно вижу их перед своими глазами, когда он вызывает их лица в своей памяти. За бескрайними морями — но они поклоняются Ей…

Как такое возможно? Странная раса, дремлющая ныне, но он разбудит их. И он принадлежит им, он дитя своего народа. Больше не человек, но собирательное существо. Да, вот что он. Не король и не бог, но их суть, их выражение».

Посох дрогнул у него в руках. Он улыбнулся, но его узкие губы остались неподвижными. Он так часто наводил эту иллюзию, что теперь она почти въелась в дерево. Посох верил в то, что он змея. Он сам именно так объяснял этот феномен.

За стенами домика день сгущался и уходил. Он ощутил, что они изменили линию поведения и начали склонять друг друга в том направлении, которое уже было за них выбрано.

«Но, кем бы он ни был, приходилось ли нам встречать другую такую силу? — подумал жрец. — Под силу ли нам сдержать ее? Когда-нибудь борьба будет окончена. Он что, просто сгорит, как это магическое дерево? Что тогда сможет превратить его обратно в человека?»

Лето уже потихоньку клонилось от своей золотой середины, когда три короля прибыли в Пеллеа вместе с домочадцами, лордами своих земель и городов. Они пришли каждый по своим причинам, каждый со своим любопытством, страхами и нетерпением. Они говорили с Джарредом и глазели на темноволосого мужчину и темноволосую женщину, разгуливающих в изысканных ваткрианских нарядах. Похоже, чужак, Ральднор, повез свои требования в варварский Шансар и отсутствовал уже два месяца по ваткрианскому календарю.

— Ты потерял его, — сказал Клар. — Колдуны уничтожили его, и это к лучшему.