Танит Ли - Повелитель гроз. Анакир. Белая змея

— Амрек Змеерукий!

— Нет, нет, — возразил Орван, — Амрек лежит больной в Саре. Говорят, ему мерещатся черти. Нет, это корамвисская солдатня так развлекается. У них есть командир, из Дорфара. Он позволяет им делать все, что заблагорассудится. Абсолютно все. Мы — скот, безропотно ожидающий заклания. Еще до конца года все лачуги в городе опустеют. Стариков перебьют без сожаления. Молодых и сильных отправят на рудники в Иллум, на галеры и в мусорные ямы. Это пообещал нам Амрек. Мы станем его изобретением — расой рабов.

Сквозь щели в разбитых ставнях просочился отблеск далекого красного зарева.

Орван, поежившись, отвернулся от него, глядя на слабые мерцающие огоньки свечей.

— У нас есть немного еды… Тебе нужно поесть…

— Мне ничего не надо, — сказал Ральднор. — Вы в этом доме одни?

— Одни… да, Тира и я… Йахейль умер — от простуды, точно старик — там, на башне, глядя на звезды. Мы здесь одни.

— Тогда вы будете первыми в этом городе, кто услышит меня. В прошлом я причинил вам обоим много зла. Я не забыл об этом.

— Ох, Ральднор, у нас слишком мало времени, чтобы винить друг друга. Мы оставили прошлое в прошлом, правда, Тира?

Он ощутил, как в мозгу у него что-то шевельнулось.

«Я больше не знаю тебя, — внезапно подумал он. Я не ошибся. Нет больше того истерзанного мальчишки, разрывающегося между двумя голосами его крови. Теперь передо мной незнакомец, способный подчинить меня своей воле, человек, которого я никогда не встречал».

Старуха, уловившая что-то, прошелестела внутри своего сознания:

«Ты прошел долгий путь. Твоя вина где-то искупилась или исчезла. Значит, она обрела покой, моя беловолосая малышка, моя Аниси?»

Но пришелец уже начал говорить. Волна его мыслей унесла их собственные, точно ветер мертвую листву.

Оммосец оказался высокорослым крепко сбитым мужчиной, уже начавшим заплывать жирком. Пухлые пальцы унизывали многочисленные кольца, в одном из верхних зубов рдел кровавый рубин.

— Ну, ланнский путешественник, чего ты хочешь? — голос был ровным, не сдобренным даже каплей интереса.

Яннул, которому победа над привратником, не хотевшим пускать его в этот расписанный жуткими фресками зал, далась с большим трудом, ответил:

— Я уже говорил вашему человеку. Я хочу поговорить с вашим хозяином, Иир-Даканом.

— Господин Дакан обедает.

— Превосходно. Я присоединюсь к нему. У меня с самого утра маковой росинки во рту не было.

Оммосец улыбнулся, прищелкнул пальцами, и в зале тут же возникли два крепких охранника.

— Предупреждаю, ланнский путешественник, наше угощение может прийтись тебе не по вкусу.

Откуда-то с улицы донесся грохот падающих бревен, далеко разнесшийся по притихшему городу. Равнодушные глаза оммосца невольно метнулись к двери, и Яннул, отдернув занавесь, быстро шагнул в расположенный за ней зал.

Комнату затоплял красный свет. В центре возвышалась массивная статуя Зарока с огнем, пылающим у него в брюхе. У Яннула свело живот при воспоминании об омерзительных жертвенных ритуалах оммосцев.

Йир-Дакан, развалившийся за низеньким столиком, вздрогнув, оторвался от еды, а рука с недоеденным куском застыла на полпути ко рту.

— Это еще кто? Что, уже поесть спокойно нельзя?

Яннул остановился перед ним, сдержанно поклонился и передал ему письмо от несуществующего купца, скрепленное фальшивой печатью.

Йир-Дакан отставил блюдо и взял письмо жирными пальцами.

— Объясняй. Кто послал мне его?

— Мой хозяин. Киос эм Зарависс.

Дакан разломил печать в тот самый момент, когда между занавесями показался слуга. Прежде чем тот успел вымолвить хотя бы слово, Дакан повелительно махнул ему рукой, приказывая молчать. Пробежав письмо глазами, он хмыкнул и поднял голову.

— Ты знаешь, что задумал твой хозяин?

— Господин Киос обдумывал неминуемое прекращение всей торговли с Равнинами.

— Еще несколько месяцев, много сезон, и Равнин больше не будет.

— Как скажете, — улыбнулся Яннул, — и какая уйма хороших вещей пропадет понапрасну — предполагая, что дорфарианцы не найдут их.

— Как проницательно со стороны твоего хозяина. Вероятно, он имеет в виду деревенские храмы? Да. Что ж, я кое-что знаю об этом. Если он готов обеспечить транспорт и вознаградить меня за хлопоты… Он упомянул неплохую сумму, но я считаю, что мои услуги стоят большего. Посмотрим. Но я не желаю подвергать себя риску и связываться с этим дорфарианским сбродом — это вы должны понимать.

— Лучше некуда, господин Дакан.

— Орклос, — позвал Дакан, полуобернувшись к стоявшему у него за спиной слуге, — прежде чем вышвыривать гостей из передней, будь добр, интересуйся, зачем они пришли.

Орклос дернул уголком рта и поклонился.

Дакан махнул руками на многочисленные блюда.

— Поешь, если голоден.

Он снова склонился над письмом и еще раз перечитал его.

Яннул налил себе вина. Напряжение и усталость заглушили голод. А впереди была еще долгая ночь, в течение которой ему предстояло обсуждать дела с жадным оммосцем, который будет требовать увеличить его долю и пообещать ему, что он никаким боком не будет замешан в операции — ибо торговец отлично понимал, что дорфарианцы презирали его расу почти столь же глубоко, как и жителей Равнин. Он не собирался надолго задерживаться в городе после того, как его заняли драконы. Однажды ночью они вполне могут поджечь и его жилище тоже.

Вино опалило горло Яннула. Дакан с его скользкой увертливостью, не осознающий, что шпион за его столом просто использует его, вовлекает его в заваруху, которая скоро должна была разгореться, начал забавлять его.

В полночь Дакан позволил ему удалиться в отведенную ему спальню на верхнем этаже. Слуга с лампой проводил его. По пути Яннул заметил нескольких слуг-степняков, да и этот человек тоже был одним из них. Яннул с беспокойным любопытством вглядывался в него. В этом мечущемся свете он казался почти бесплотным, в глубоко запавших глазах плескался мрак. Слуга вошел в одну из низких дверей, поставил лампу у кровати.

— Ты ведь служишь Йир-Дакану, да? — спросил Яннул. В этом человеке было что-то такое, что побудило его задать этот вопрос.

— Как видите, господин ланец.

— Думаешь, если о твоей шкуре заботится висский хозяин, то она будет целее? Хотя, конечно, той заботы я что-то не особенно вижу. Вас всех что, в этом доме голодом морят?

— Йир-Дакан добрый хозяин для всех, кто верно ему служит, — безо всякого выражения ответил слуга. Лампа внезапно осветила ямы его глаз, и Яннул, к своему удивлению, заметил в них явное смятение. Мысли мелькали там, словно рыбы — невидимые, но тем не менее выдающие свое присутствие движением. Яннул ощутил боль и глубоко скрытую, но готовую вырваться наружу ненависть.