Тереза Тур - Мой ректор военной академии (СИ)

— Миледи Вероника! — радостно поприветствовала меня хозяйка.

— Здравствуйте, Мария. А я к вам, — доложилась я и без сил опустилась на стул. Не то, чтобы меня задели взгляды аристократок, но…все же заставили задуматься. Кто я? И кто Ричард Фредерик Рэ, милорд Верд, старший сын императора…

— Жаль, что Джон вас вчера не перехватил, — хозяйка подала мне чашку. — Угощайтесь. Это чай на травах. Должно помочь.

Я кивнула и с благодарностью выпила терпкий напиток.

— Я, честно говоря, подумала, что в салоне «У Нинель» вам платье лучше сделают. И такое, как вам положено. Да и вам, честно говоря, не по статусу шить у меня платья. Не экономка вы, чай… Но…смотрю на вас — и понимаю — я была не права. А вот Джон и мой муж — правы.

— В каком смысле?

— Вы знаете, Джон Адерли, камердинер его милости, и мой муж — они ведь служили вместе. Под начальством милорда Верда — понятное дело. И они, и их боевые товарищи очень переживали за милорда. За его неустроенность в личной жизни.

Я вспомнила, как нечаянно подслушала пьяные вопли военных в деревенской таверне — и усмехнулась.

— Вот… — правильно поняла меня хозяйка, — как есть переживали. А потом появились вы — и ветераны просто духом воспряли. А уж как милорд стал вокруг вас кругами ходить… Да потом, когда вы в книжный магазин отправились, а в его особняке оказались…

— Я поняла, — мне пришлось прервать разговорившуюся хозяйку магазина, потому что, казалось — еще мгновение — и она мне расскажет, каким именно действиям милорда в его особняке особенно радовались отставные военные.

— Не обижайтесь, — улыбнулась мне женщина. — Мы, правда, счастливы за вас.

— Спасибо, — искренне улыбнулась я.

— Вскоре после этого мужчины собрались у нас, чтобы отпраздновать вашу помолвку с милордом Вердом. И тогда им в голову пришла идея. Джон сказал, что вас будут представлять ко двору. А потом будет свадьба. А я — возьми и спроси — в чем миледи будет одета?

— И что же случилось дальше? — заинтересовалась я.

— Мне заказали два платья. Кричали — чтобы краше не было! И чтобы всякой высокомерной сволочи нос утереть! Простите, миледи, — густо покраснела женщина, осознав, что она только что сказала.

А меня отпустило. Уж если старые сослуживцы милорда Верда одобряют мою кандидатуру — да еще и до такой степени… Это как от самой строгой свекрови одобрение получить. Так что печалиться от того, что несколько десятков высокомерных дур выразили мне свое неодобрение?

— Давайте платья смотреть, — предложила я.

Когда продавщицы, повинуясь взмаху хозяйки, притащили два манекена с готовыми платьями на них, я встала и сказала по-русски:

— Обалдеть.

И повторила хозяйке и ее девочкам уже по-имперски:

— Это же моя мечта. С ума сойти…

Платье для представления ко двору было синим-синим. Переливающимся. Прямого кроя, строго по фигуре, только сзади расходилось складками и небольшим шлейфом. Рукава прямые, безо всяких девичьих романтичных фонариков.

Строго. Элегантно. И очень богато — лиф был заткан сложными завитками из темных сапфиров и бриллиантов. А сам материал. Он был как темное небо. Как что-то волшебное.

— Примеряем? — спросила хозяйка, пока я стояла раскрыв рот.

— Спасибо — выдохнула я. — Это чудо!

— Ребята расстарались. Нашли знакомых — те им шелк долины арахнидов достали. Как уж они договаривались, чтобы шелк синим был — я не знаю, паучихи его ткут либо белым, либо черным. Да еще и в такой срок.

Девочки тем временем меня переодевали. Я с внутренним трепетом наряжалась в волшебное платье.

— А камни — собрали быстро — есть у нас один умелец — женился удачно, на дочери ювелира. А потом выкупил участки в горах, в Западной провинции. Теперь добычей занимается, а тесть — камни гранит.

Я молчала — и вытирала слезы. И не могла поверить, что эта красавица в зеркале — я.

— Миледи, — окликнула меня Мария, — не плачьте. А то мы с вами…

Оглянулась — убедилась, что все присутствующие тоже вытирают глаза.

— Так, — распорядилась хозяйка. — А теперь — чуть подгоним. И будем разбираться со свадебным.

Казалось, меня уже ничем нельзя удивить. Но Марии и ее портнихам это удалось. Свадебное платье белым не было — значит, хозяйка магазинчика помнила, как я смеялась, что в таком возрасте, как у меня в белом выходить замуж — смешно. Когда это она меня на откровенность вызвала — я и не помню.

— У меня детям по четырнадцать лет! Какой флердоранж? — возмущалась я еще. — Какие цвета невинности? Вы смеетесь?!

Платье было золотистым с чуть розоватым отливом.

— Это же не атлас, — замерла я перед еще одним произведением искусства.

— Нет, — улыбнулась Мария. — Это ткань из еще одного волшебного мира. Там принято ткать ткань для свадебных обрядов на границе дня и ночи. Вплетая в ткань луч нарождающегося солнца и уходящей на покой луны. Эту ткань не принято ничем украшать. Но мы расшили рукава жемчужинками. Так положено в империи, чтобы брак был счастливым…

— Получилось очень красиво…

— Единственно, я все переживаю. Если милорд Верд пожелает надеть на вас фамильные драгоценности. А сапфиры сюда не подойдут.

— Я поговорю с милордом. Думаю, он не будет против…

А сама подумала, что предложу надеть фамильные драгоценности после мероприятия. На голое тело… Милорд не то, что против не будет. Ему в предвкушении этого вообще все равно будет, что на мне надето.

Мы примерили и это платье. И в нем я была… не высокородной дамой, как в том, синем, строгом. Но действительно невестой. Бесшабашно-юной, абсолютно уверенной в своей исключительности. Но, вместе с тем, нежной и готовой сделать все для счастья любимого.

Я уже переоделась, и мы с хозяйкой чинно пили чай, когда в магазинчике яростно хлопнула входная дверь. Мы испуганно обернулись. Это был милорд Верд.

Хозяйка низко склонилась.

— Что случилось? — подошла я к нему.

Выражение лица у милорда было пугающее.

— Пойдем. Тебе задолжали извинения, — прорычал он. — И два этих… платья.

— Ричард, — прошептала я ему на ухо. — Да за каким дьяволом мне чьи-то извинения. Что за глупости… Хозяйка пошла на поводу пожеланий ее клиенток. Я просто в том салоне никогда ничего не куплю — и все. Дамы вашего света всего лишь показывают, как они ко мне относятся. И ты знаешь, что самое главное?

— Что? — из глаз уходила краснота, они потихоньку становились обычного черного цвета.

— Мне все равно…

Он поцеловал мне руку.

— Ты подождешь меня? — спросила я. — Мы уже все решили. И, кстати, платья готовы.

— Конечно, — улыбнулся он. И распорядился, обращаясь к Марии. — Пришлите счет.

— Сожалею, ваша милость, — храбро возразила ему хозяйка салона. — Все уже оплачено.