Светлана Середа - Эртан (дилогия)

Однажды, увлекшись собственным рассказом, я не сразу заметила, что Дан смотрит на меня с улыбкой.

– Что такого забавного вы нашли в моих словах?

Речь шла о довольно печальной странице истории – государственном перевороте, во время которого произошла смена королевских династий в Кенайе.

– Вы очень здорово рассказываете. У вас лицо делается такое… вдохновенное.

Фыркнув, я поспешно уткнулась в книгу. Но мне была приятна и его улыбка, и его похвала.

Я уже и думать забыла о назначенном магистром двухнедельном сроке «трудовой повинности» и искренне удивилась, когда однажды утром застала Дана сидящим в кресле с книгой на коленях.

– Магистр Астэри вчера разрешил читать самостоятельно, – пояснил Дан, перехватив мой взгляд. – Но мне будет очень не хватать ваших комментариев. Я ведь могу обратиться к вам, если возникнут вопросы?

– Думаю, теперь, когда в вашем распоряжении вся Королевская библиотека, в этом нет необходимости, – сухо ответила я, стараясь не выдать разочарования. – Рада, что вы идете на поправку.

После этого он действительно несколько раз пытался выспросить мое мнение по тому или иному вопросу, но я, как в самые первые дни, отделывалась скупыми комментариями. Искра былого «учительского» азарта, если и вспыхивала случайно, то сразу же затухала, едва только взгляд натыкался на стопку книг на журнальном столике – каждый день новую. («Вы действительно так быстро читаете?» – не утерпела я однажды. «Действительно, – без ложной скромности согласился Дан. – К тому же, некоторые книги я просто проглядываю, вспоминая. Кажется, я уже читал их когда-то.») Мне ли состязаться в знаниях с самой богатой библиотекой континента?…

За несколько недель во дворце Дан заметно окреп, раздался в груди и в плечах. Смягчились черты лица, линия скул стала более плавной. Запястья уже не болтались в манжетах, как ложка в стакане с чаем, а под тонкой тканью рукавов проявились контуры бицепсов. Словом, Дан начал походить на мужчину, а не анатомическое пособие типа «скелет», облаченное шутниками-студентами в человеческую одежду. Даже движения сделались более уверенными – стала проскальзывать плавная тягучая грация, которой я раньше не замечала. Вероятно, просыпалась память тела.

Я как-то не задумывалась об этих метаморфозах – вернее, считала совершенно естественным, что под наблюдением опытного лекаря-мага пациент так быстро приходит в норму – пока Женька однажды не обронил, что процесс восстановления физической формы идет скорее вопреки, нежели благодаря указаниям лечащего врача.

– Магистр Астэри был категорически против того, чтобы Дан занимался в фехтовальном зале офицерского корпуса, тем более – по ночам.

– А зачем он туда ходит по ночам? – удивилась я.

Женька беспечно пожал плечами:

– Так ведь в другое время зал занят офицерами.

Дан вызывал у меня противоречивые чувства. С одной стороны, человек, который с таким упорством занимается саморазвитием, определенно заслуживает, если не симпатии, то, по крайней мере, уважения (я бы в подобной ситуации, скорее всего, отлеживалась в постели, почитывая беллетристику). Кроме того, его таинственное прошлое пробуждало жгучее любопытство. Тривиальные люди не валяются посреди леса с отравленными стрелами в спинах. Но на прямой вопрос, нравится ли мне Дан, я бы, скорее всего, ответила: «Нет.»

Рядом с ним я чувствовала себя неловко. Наша самая первая встреча, в тот день, когда он пришел в себя, пролегала между нами, как провал меж двумя соседними крышами: вроде и узко, а попробуй перепрыгни. Больше всего терзала неизвестность. Слышал ли он мою… гм… чрезмерно эмоциональную тираду перед тем, как очнуться?… Временами я почти успокаивалась и давала зарок не думать о всякой ерунде, но потом снова ловила на себе испытующий взгляд – и начинала терзаться по новой.

Впрочем, и без этой неловкой ситуации Дан был слишком сложным человеком, чтобы вызывать безоговорочную симпатию. Я не раз замечала, что он вспоминает куда больше, чем рассказывает, и это неприятно задевало. Так и хотелось сказать: не доверяешь – на выход, никто тебя здесь не держит.

В глубине души я осознавала, что мои переживания во многом замешаны на ревности и обиде. Но была ли это обида за Вереска, память которого, как мне казалось, так легко предавал Женя? Или я ревновала своих друзей, которые с искренним удовольствием общались с этим подозрительным типом вместо того, чтобы радоваться моему чудесному возвращению из глубин депрессии? А может быть, меня обижала равнодушная доброжелательность Дана, который даже не пытался завоевать расположение девушки, спасшей ему жизнь?

Понимая, что в этих чувствах есть что-то неправильное (по крайней мере, социально неприемлемое), я старательно прятала их даже от себя, но иногда они все же прорывались наружу – вспышками ярости, раздражением, беспричинной агрессией. Друзья реагировали по-разному. Ника частенько убегала от меня в слезах, но так же быстро возвращалась мириться. Женька обижался, я замечала это по его глазам, но, как положено мужчине и воину, делал вид, что ему все равно. Только один раз мы с ним чуть было снова не поссорились – я серьезно задела Веронику. И лишь Нимроэль относилась к моим нападкам с философским спокойствием.

Однажды, когда я в очередной раз лезла в бутылку, Ним улыбнулась своей особенной всепонимающей улыбкой и заметила:

– Тебе не хватает любви, Юля.

– Ты хочешь сказать, что от недостатка секса я злая и противная? – желчно уточнила я.

Эльфийка рассмеялась:

– Ты вовсе не злая и не противная, не выдумывай. Я хочу сказать, что в тебе слишком много нерастраченных эмоций. Видела когда-нибудь, что случается с кипящим чайником, если у него заткнуть носик? Горячая вода начинает вырываться из-под крышки, заливая огонь и обжигая тех, кто случайно оказался рядом. Ты сейчас похожа на этот чайник. ( Очень меткое сравнение. Мне и самой иногда кажется, что срывает крышку. ) А любовь – это носик у чайника, он направляет пар в безопасную сторону. Я могла бы тебе помочь, – Ним ласково коснулась пальцами моей щеки, – но ты пока не готова разделить постель с женщиной.

– Как мило с твоей стороны обратить внимание на подобную мелочь, – буркнула я, но эльфийка не услышала моих слов: она о чем-то раздумывала, прикусив изящную губку.

– А вот Дан тебе подойдет, – продолжила Ним с той невыразимой простотой, на которую только она и способна. Таким тоном она могла бы предложить мне перекусить. (Да ладно тебе, Ева, это всего лишь яблоко. ) Я даже не сразу нашлась, что возразить. – Он не боится быть сильным. Он способен тебя удержать.

– Откуда ты… – я задохнулась от внезапной догадки. – Ты с ним спала!