Анастасия Штука - Дар (СИ)

— Пппростите, мой господин. Лекарь утверждает, что видел в ту ночь в этом доме женщину, которую вы искали. Она спасла девушку, следуя личным мотивам. Он плохо запомнил состоявшийся разговор, так как она с помощью какого-то порошка усыпила присутствующих. Помнит лишь, что она предупреждала спасенную девушку о том, что не позволит причинить зло какой-то Мааре. Имя он хорошо запомнил…

— Мааре?!

Повелитель порывисто развернулся, впиваясь в слугу прищуренными глазами, заставив того рухнуть носом в пышный ковер, расшитый золотой нитью и цветами из рубинов, словно подкошенного.

— Д…а, мой ппповелитель. Он так сказал.

— Он может описать эту женщину?

— Даже лучше, мой господин. Она прикасалась к постели больной, а лекарь снял отпечаток ее ауры, удивившись тому, как легко ей удалось спасти от смерти обреченную девушку, которой уже ничем нельзя было помочь.

— Вот как, — хищная улыбка изогнула уголок чувственных губ, отразившись проскользнувшим в изумрудных глазах ярким отсветом, — он у тебя, надеюсь?

Слуга сильно сомневался, что этим словом можно было описать то, что испытывал его господин, но поспешил протянуть хрустальный флакон с мерцающими в тонких гранях золотистыми клубами туманной дымки вперед, подползая к нетерпеливо шагнувшему ему навстречу хозяину. Едва фиал лег в широкую ладонь, как мужчина потрясенно выдохнул: — Золотая…

Слуга удивленно вскинул опущенную голову, услышав звон лопнувшего стекла. Сильные пальцы с такой силой сжали хрупкий сосуд, что стекло не выдержало, сверкнувшими в лучах солнца красными осколками разлетаясь по ковру, осыпаясь у ног будто окаменевшего мужчины, прерывисто и тяжело дышащего. Он не обращал ни малейшего внимания на острые осколки, вонзившиеся в его ладонь, продолжая сжимать руку, с которой вниз частыми крупными каплями стекала кровь. Хаджер испуганно замер, стараясь даже дышать тише и реже. Золотистое сияние пробежало по окровавленной коже, скользнуло по выкованному из стали защитному браслету, закрывавшему его руку от запястья до локтя, перебежало на кожу черного одеяния, мелькнуло у основания шеи, перешло на щеку и влилось в ослепительно вспыхнувшие глаза. Хаджер с трудом проглотил тяжелый ком, образовавшийся в раз пересохшем горле. Он знал, что его господин практически не победим и всесилен, но не подозревал, что его власть простирается так далеко. Он просто впитал отпечаток чужой ауры, который теперь мог позволить ему своими глазами увидеть его обладателя и найти его, не прилагая для этого много усилий. И улыбка, застывшая на красивых, обычно холодно сжатых губах говорила о том, что ему это уже удалось…

— Он заслужил щедрое, очень щедрое вознаграждение. Впрочем, как и ты.

С этими словами он решительным, широким шагом прошел мимо и обогнул простертого ниц слугу, выходя из кабинета. Только когда его шаги стихли, Хаджер облегченно перевел дыхание и сел на ковер, отирая выступивший на бледном лбу холодный пот. Довольная улыбка появилась на его губах. Слова повелителя значили одно: теперь и он и засланный в Саррогу лазутчик были богаты, очень богаты, до неприличия богаты. Повелитель всегда очень щедро одаривал тех, кто приносил ему хорошие вести. Видимо, они на самом деле нашли ту женщину, чьи поиски начались еще задолго до прихода Хаджера во дворец и до его службы у повелителя.

Райнир стремительно шел по анфиладам огромного дворца, не глядя по сторонам. Испуганные придворные, уже знавшие, насколько их господин может быть страшен в гневе, торопливо отступали с его пути, стараясь убраться с глаз долой как можно быстрее и подальше. Обычно это смешило его, но сейчас он едва замечал их, сосредоточившись на привкусе каштанового меда, розового вина и горького шоколада, оставшегося на языке. Вкус, который ему так и не довелось попробовать, как бы сильно ему этого не хотелось. Его обладательница просто не позволила бы ему поцеловать себя, чтобы он мог вдоволь напиться этого обжигающего нектара. Ему так и не пришлось узнать вкус ее губ, теперь же он знал: он был таким же противоречивым, изменчивым, сладостным, притягательным, пьянящим и вкусным, как и она сама. Он не заметил, как ноги сами принесли его к покоям, на арочных дверях которых можно было бы уже давно вывесить табличку с часами посещений их повелителем, а ниже надпись огромными буквами: вход для королей запрещен! Интересно, все его придворные знали об этой странности своего господина, или же еще оставались непосвященные?

Райнир вошел в просторный, залитый солнечными лучами зал и остановился, привычно осматриваясь по сторонам. В этих покоях он знал расположение каждого предмета, малейшую трещинку на мраморных плитах. Высокий арочный позолоченный потолок с вставками из радужного хрусталя поддерживали резные толстые колонны, украшенные ветвями дикого винограда и вьющихся алых роз, искусно вырезанных из дерева и мастерски расписанных. Между ними были расставлены высокие золотые подсвечники, напольные вазоны из терракоты, наполненные кроваво-алыми розами и охапками азалий, низкие резные столики, инкрустированные золотом, небрежно разбросаны большие, пестрые атласные, расшитые шелковыми нитями подушки с тяжелыми бархатными кистями. Стены из коричнево-красного сердолика украшали отлитые из прозрачного, словно горная вода, зеркала в тяжелых золотых рамах. Стрельчатые окна укутывали облака из золотистой паутинки шелка, расшитого сверкающими капельками граната и турмалина. Три пологие закольцованные ступени, на которых стояли широкие вазы с плавающими в них подставками с пурпурными свечами и золотистыми лилиями, вели к большому бассейну, облицованному золотисто-красным мрамором с толстыми прожилками. Высокая, грациозно изогнувшаяся в причудливом танце девушка выливала из кувшина струи ароматизированной воды в покрытую лепестками золотистых и алых цветов круглую чашу. Три арки вели из зала: одна выводила в большую спальню, другая — в гардеробную комнату, а третья — в хамам. Райнир поднял с одной из ступеней расшитый золотом палантин из тонкого, словно паутинка, черного шелка. Запах уже давно выветрился из изящно отделанной ткани, но небрежно сброшенная или случайно забытая у воды накидка все также продолжала лежать там, где ее много лет назад оставила владелица. Райнир помнил, как любила Зиберина эту комнату. Он часто заставал ее лежащей у бассейна, когда она задумчиво рисовала на водной поверхности замысловатые узоры или нежно касалась рассыпанных цветочных лепестков. Ее пышные, золотисто-каштановые кудри рассыпались по покатым плечам блестящим покрывалом, падая на лицо. Он представлял, как она медленно поднимала голову и на ее красиво очерченных губах появлялась приветливая улыбка. Он заставил себя отвести взгляд от бассейна, с силой сжав зубы. Ему не нужно было закрывать глаза, чтобы представить ее образ. Он помнил каждый изгиб соблазнительного тела, каждую черту ее округлого лица с маленьким нежным подбородком, каждый присущий ей жест, каждое движение. Годы были не властны над тем, чтобы стереть его из памяти мужчины, развеяв подобно утреннему туману. Просто он сам не хотел забывать, не позволяя ему уходить из воспоминаний, обращаясь прошлым.