Анастасия Штука - Дар (СИ)

Отойдя на несколько шагов назад, придирчиво изучила девушку, лежащую на постели внимательным, цепким взглядом. Ее рваное, прерывистое дыхание сорвалось резким выдохом, а затем стало тихим и спокойным, ровным и глубоким. Она позволила довольной улыбке скользнуть по губам: сердце снова билось в излеченном теле. Девушка заметалась на шелковых простынях и резко села, широко открытыми глазами глядя на нее и тяжело дыша.

Их взгляды встретились, и Зиберина окунулась в растерянный, испуганный взгляд, полный щемящего душу страха.

— Кто вы? Что вы делаете здесь? — Она попыталась подняться, но замерла, увидев лежащих на полу людей, и ахнула, зажав рот рукой и с ужасом глядя на нее.

— Я? Действительно, это хорошие вопросы, Нилак, — Зиберина перешагнула через счастливо улыбающегося во сне мужчину, который, верно, приходился спасенной братом, и подошла ближе, скользнув рукой по резной золотой спинке кровати. — Я та, что вынуждена исправлять чужие, совершенные из глупости и зависти ошибки. Что же до того, что я делаю в твоей комнате… Ты можешь ответить на этот вопрос сама…

Девушка судорожно рванула длинный рукав сорочки, с непередаваемым выражением рассматривая гладкую, смуглую кожу.

— Но ведь я… Я…

— Умирала? Это ты хотела сказать, верно? Да, ты сегодня отправилась бы в далекий путь к праотцам. Эти умельцы вряд ли могли бы тебе помочь, скорее только приблизили бы твой уход…

— Вы спасли меня… Но… как? Вы сделали это из-за того, что совершила Маара?!

Зиберина резко выпрямилась, холодно глядя на взволнованную девушку, подавшуюся вперед. Ее голос звучал тверже стали.

— Не Маара, Нилак. Ни она одна. Вы обе сделали это, каждая из вас виновна в случившемся в равных долях. И судя по тому, что ты так спешишь обвинить во всем только ее, ты это прекрасно понимаешь.

— Она хотела забрать у меня Бьорна, — Зиберина остановила сорвавшуюся на крик Нилак, резко вскинув руку.

— Нет, не хотела. Она не сделала ничего, чтобы отобрать у тебя твою любовь. А вот ты, ты, Нилак, натворила много чего. Маара не причинила тебе ни малейшего зла, она молча страдала, никого не обвиняя и не проклиная в случившемся. Только тот, кто хорошо знал ее, или следил за ней, мог заметить ее состояние. И я могу с уверенностью заявить, что подругами вы не были. Следовательно, ты незаметно, скрытно и неусыпно наблюдала за ней. Зачем? Чем тебе помешала Маара, Нилак?

— Своим появлением в ЛилСуане, во дворце. Она пришла, и все сошли с ума от нее. Я только и слышала, что восхваления в ее честь. Она завоевала весь двор, привязала к себе всех, кто хотя бы раз видел ее. Я ненавидела Маару за ее диковинную красоту, что сводила всех с ума. И тут я заметила, какими глазами эта всеобщая любимица смотрит на моего мужчину. Я поняла, чего она добивается, но разве я могу соперничать с ней? Она всегда получала все, что хотела. Мне не оставалось ничего, кроме попытки отстоять свое чувство. И я сделала для этого все: я преследовала ее, попрекала, оскорбляла, смешивала с грязью… А она только молчала… Я просто хотела вывести ее на чистую воду, сделать так, чтобы все увидели и поняли, чего стоит эта чистая и невинная красавица, что околдовала всех вокруг. Я мечтала, чтобы семья отказалась от нее, изгнала из Рода, выгнала из ЛилСуана. Тогда все было бы как раньше, и Бьорн смотрел только на меня…

— Жаль. Мне искренне жаль тебя, Нилак. Ты не способна заметить даже очевидные вещи. Красота ничего не решает в вопросах любви, она всего лишь притягивает взгляд. А любят душу, сердце, разум, саму сущность человека. Твой мужчина любил и любит только тебя, но ты слишком слепа и ревнива, чтобы заметить и тем более поверить в это. Из-за собственного эгоизма ты едва не погубила три жизни: Маары, свою, и невинную жизнь не рождённого ребенка…

Взгляд Нилак заволокла пелена ужаса, она с силой обхватила руками свой плоский живот, с отчаянием повторяя.

— Нет, нет, нет… Я не знала, не знала…

— Твоему сыну ничего не угрожает, я спасла и его. Но на твоем месте, Нилак, я бы задумалась. Тебе стоит перестать смотреть по сторонам в поисках ответа и везде и во всех искать врагов. Ты должна сказать правду отцу своего малыша, и, наконец-то перестать играть в эти глупые, детские игры, которые едва не обернулись огромной бедой для стольких людей. И оставь Маару, Нилак, мой тебе совет. Она глубоко и страшно переживает случившееся, это чувство пожирает ее изнутри. Она, в отличие от тебя, безвинная, полагает виновной только себя. Она страдает, очень сильно страдает… А я никому не позволю причинить ей боль…

Зиберина подхватила плащ, легко накидывая прохладную ткань себе на плечи, и быстро вышла, оставив спасенную девушку наедине со своими мыслями и пробуждающимися ото сна близкими людьми. Она на мгновение остановилась на лестнице, прислушиваясь к радостным, взволнованным голосам и громкому плачу, доносящимся из-за закрытой двери, а затем с легким сердцем сбежала по широким ступеням, покидая роскошный дом, в который сегодня не заглянула смерть.

Маара решила остаться, а Зиберина не стала переубеждать ее. Умом она понимала, что сбившаяся с пути девушка должна вернуть домой, к своей семье, а сердцем не могла отпустить ее. Так долго возле нее не было близкого, дорогого сердцу человека, с которым она могла бы просто прогуляться в жаркий полдень в тени деревьев, полюбоваться пламенеющим закатом, посмеяться над крошечными зайчатами, устроившими веселую возню на опушке, просто посидеть рядом, говоря о обо все и ни о чем одновременно. Раньше, в счастливое и безмятежное время своей юности, она любила сопровождать мать в частных и долгих прогулках в пышно цветущем дворцовом саду, который она сама спланировала и вырастила. Лия, воспитанная в согласии с природой, и свою дочь учила тому же, помогая ей лучше понять окружающий мир, познать тайны мироздания и понять секреты гармонии, которые скрывались в каждом набухающем бутоне. И если с Маарой у нее ничего не получилось, и королева довольно быстро оставила эту затею, заметив, с каким презрительным пренебрежением принцесса осматривает крошечные ростки, которым в ближайшее время предстояло стать роскошными и пышными кустовыми розами, то в лице Зиберины она нашла не только благодарного слушателя, но и прекрасного помощника. И если вначале маленькой, шустрой девочке было просто хорошо рядом с мамой, и она заставляла себя внимательно слушать ее тихий, бархатистый голос, рассказывающий о непонятных и скучных вещах только для того, чтобы ее не прогоняли, то со временем она все больше и больше проникалась идеями матери. Лия вошла в историю Остианора как великая королева, оставив о себе лишь добрую славу. Никто и никогда не видел ее мрачного лица. Она всегда улыбалась, даже если случалась какая-то беда, или неожиданно подкрадывалось горе. Именно ее мать первая приходила на помощь, утешала и помогала подняться.