Дэвид Эддингс - Обитель чародеев

— Выходит, вы отправляетесь на войну, не питая любви к своей родной стране?

— Какое отношение это имеет к крепостным, миледи? — спросил Леммер. — Месяц назад я даже не знал названия моей страны, в которой мне ничего не принадлежит. Почему я должен питать к ней какие то чувства?

Се'Недра не смогла ответить на этот вопрос. Их жизнь была настолько уныла, так безнадежно тяжела, и её призыв к войне означал только новые тяготы и страдания для этих людей.

— А как же ваши семьи? — спросила она. — Ведь если победит Торак, явятся гролимы и изрубят ваши семьи в куски, чтобы принести ему в жертву.

— У меня нет семьи, миледи, — упавшим голосом ответил Леммер. — Мой сын умер несколько лет назад. Мой хозяин с кем-то воевал, и при осаде замка на крепостных стали лить кипящую смолу, когда они пытались приставить к стене лестницу. Узнав это, моя жена перестала есть и умерла. Так что гролимы им больше не страшны. А если они захотят убить меня — ну что же, пожалуйста.

— Разве тебе не за что сражаться?

— Пожалуй, пища, — ответил Леммер после некоторого раздумья. — Я очень страдаю от голода.

Се'Недра повернулась ко второму крепостному и спросила:

— А ты что скажешь?

— Я брошусь в огонь за того, кто меня накормит, — с жаром ответил Деттон.

— Идемте, — приказала Се'Недра, направляясь обратно в лагерь, туда, где стояли большие телеги, набитые провиантом со складов Сендарии. — Я хочу, чтобы эти люди были накормлены, — приказала она перепуганному повару. — Дать столько, сколько съедят.

Дерник, честные глаза которого были полны сострадания, уже подскочил к одной из повозок и взял большую буханку хлеба, затем, разломив её, протянул одну половину Леммеру, а другую — Деттону.

Леммер уставился на хлеб, весь затрясся и проговорил сдавленным голосом:

— Я последую за тобой, миледи… Я съел свои ботинки и питался одной лишь вареной травой и корнями деревьев. — Его пальцы судорожно схватили хлеб, словно он боялся, что его отнимут. — Ради этого я пойду за тобой на край света. — И он впился зубами в хлеб.

Се'Недра долго смотрела на него, потом резко повернулась и убежала. Оказавшись в своем шатре, она забилась в истерике. Адара с Таибой безуспешно пытались утешить её и в конце концов решили послать за Полгарой.

Когда чародейка пришла, она быстро огляделась и попросила Таибу и Адару оставить её наедине с рыдающей принцессой.

— Ну ладно, ладно, Се'Недра, — принялась она успокаивать принцессу, садясь на кровать и беря её за руки. — Так в чем дело?

— Я больше не могу, леди Полгара, — рыдая, вскричала Се'Недра. — Не могу!

— Это была твоя идея, — напомнила Полгара.

— Я ошиблась, — всхлипывая, созналась Се'Недра. — Ошиблась! Ошиблась! Мне надо было остаться в Райве.

— Нет, — возразила Полгара. — Ты сделала такое, что никому из нас не под силу. Ты помогла нам заручиться поддержкой арендов. Я даже не уверена, справился бы Гарион с этим делом.

— Но наши люди обречены на смерть! — вскричала Се'Недра.

— С чего ты взяла?

— Энгараков же в два раза больше, чем нас. Они ничего не оставят от моей армии.

— Кто тебе сказал?

— Я… я подслушала, — ответила Се'Недра, прикасаясь к амулету, висящему на шее. — Я слышала, что говорили Родар, Энхег и остальные, когда они узнали о выступлении южных мергов.

— Понятно, — со вздохом сказала Полгара.

— Мы только напрасно загубим наши жизни. Ничто нас не спасет. И только что я узнала, как привлечь на нашу сторону крепостных. Их жизнь настолько несчастна, что они пойдут за мной хоть на край света за кусок хлеба. И я сделаю это, леди Полгара. Если я решу, что так надо, то поведу их на смерть. Иного не дано.

Полгара взяла бокал со стоявшего рядом столика и вылила в него содержимое какой-то склянки.

— Война еще не окончена, Се'Недра. Она даже не начиналась. — Она размешала темно-желтую жидкость на дне бокала. — Я и прежде видела, как выигрываются безнадежные, казалось бы, войны. Если ты будешь паниковать раньше времени, пиши пропало. Понимаешь, Родар очень умный тактик, и люди в его армии — не робкого десятка. Ни о какой битве не может быть и речи, если только она не будет неизбежна, так как Гарион должен успеть победить Торака. В таком случае энгараки побегут, и нам не с кем будет сражаться. Вот, — предложила она, протягивая ей бокал, — выпей.

Се'Недра молча взяла его и выпила. Золотистая жидкость горчила и слегка жгла горло.

— Значит, все зависит от Гариона? — спросила она.

— Всегда полагайся на него, дорогая, — посоветовала ей Полгара.

— Как бы я хотела… — со вздохом произнесла Се'Недра.

— Что «хотела», дорогая?

— О, леди Полгара, я никогда не говорила Гариону, что люблю его, и все отдала бы на свете, чтобы признаться ему в этом… хотя бы раз.

— Он знает, Се'Недра.

— Это не то, — опять вздохнула Се'Недра. Непонятная апатия овладела ею; она перестала плакать и даже забыла, из-за чего расстроилась. Почувствовав, что на неё кто-то смотрит, Се'Недра обернулась и увидела Миссию, который тихо сидел в уголке и наблюдал за нею. Его темно-голубые глаза были полны сочувствия и, как ни странно, надежды. Полгара взяла принцессу на руки и принялась медленно качать, напевая что-то убаюкивающее. Глаза Се'Недры сами собой сомкнулись, и она погрузилась в спокойный сон.

Попытка покушения на её жизнь была предпринята на следующее утро. От Во Вейкуна, по Великому Западному пути, пролегавшему через залитый солнцем лес, армия Се'Недры двинулась маршем на юг. Принцесса ехала впереди колонны, разговаривая с Бэйреком и Мендорелленом, когда из-за деревьев со зловещим свистом вылетела стрела. Бэйрек не растерялся.

— Берегись! — закричал он, закрывая Се'Недру своим большим щитом. Стрела отскочила от щита, и Бэйрек со страшными проклятиями обнажил меч.

Младший сын Бренда, Олбан, бледный как смерть, уже мчался среди деревьев. Стук подков становился все тише и тише, но вскоре из леса донесся душераздирающий вопль.

Позади них раздались встревоженные крики воинов и шум голосов. Подъехала Полгара — ни кровинки в лице.

— Со мной ничего не случилось, леди Полгара, — торопливо проговорила Се'Недра. — Меня спас Бэйрек.

— Что произошло? — резко спросила Полгара.

— Кто-то пустил в неё стрелу, — проворчал Бэйрек. — Не услышь я это жужжание — быть беде.

Леллдорин поднял сломанное древко и осмотрел его.

— Оригинальное оперение, — сказал он, проводя пальцами по стреле. — Вот откуда такое жужжание.

Олбан вскоре вернулся из леса, продолжая сжимать окровавленный меч.

— Королева жива? — спросил он взволнованно.

— В полном порядке, — ответил Бэйрек, с любопытством глядя на Олбана. — Кто это был?

— Думаю, что мерг. У него шрамы на щеках.