Криптонов Василий - По ту сторону Алой Реки

— Я тоже тебя люблю!

Унтиди чуть ли не силой оторвал отец. Кивнув И, поспешил посадить девочку на повозку. Тут же заспорил с Кутазом, которого Сардат оставил за главного. Тот настаивал, чтобы отец остался с дочерью.

— Что я, баба, что ли? — возмущался мужчина.

— У нее ж кроме тебя нет никого! — возражал Кутаз. — А с ними все равно надо кого-то отправить. Ну хватит! Давай уже. Будь мне братом до конца, и после я тебя не забуду.

Крепко обнялись. С криком и плачем повозки тронулись в путь. Когда последняя выехала из поселка, стало тихо. Мужики растерянно переминались с ноги на ногу, чувствуя себя осиротевшими. Кутаз первым отвернулся от уходящего каравана.

— Ну что сопли развесили? — хрипло закричал он. — Бегом по хатам! Тащите все, чем бить и резать можно. Мы этим сволочам устроим вечер танцев!

Его слова поддержали воинственным воплем.

Размазав слезы по лицу, И огляделась. Все суетились, бегали туда-сюда. Кто-то взялся рыть яму-ловушку. Сказать, что без толку? Нет… Пусть уж лучше делом занимаются, чем просто сидеть и ждать. На глаза принцессе попался Кабур. Старик, как обычно, сидел, вытянув ноги, на скамеечке. И подошла к нему, Кабур подвинулся, уступая место.

— Ну что, красота, как жить-то будем? — вздохнул.

— А чего вы не поехали?

— А чего я там потерял? С меня и так песок сыплется. Только и осталось, что дорогой помереть. Посмотрю хоть, как вампиров убивают. Все веселье перед смертью.

Потупившись, И разглядывала утоптанную траву под ногами. Непонятно откуда пришла обида.

— Вампиры не все такие, — прошептала.

— Конечно, нет! — воскликнул старик. — Ты другая.

— А еще… Еще Аммит! — вспомнила учителя. — И еще…

Кто еще? Отец мертв. А остальные… И вспомнила единственный бал, на котором успела побывать. Вспомнила отвратительные лица баронов и графьев, жаждущих получить больше, больше, еще больше крови.

— Ты человек, милая. — Кабур похлопал девочку по спине. — Ты по ошибке вампиром родилась. Что уж тут поделаешь?

— Ничего не по ошибке! — И насупилась. — Я такая, какая есть, а другой не бывает.

— Вот это правильно, дочка, — кивнул старик. — Это — верно ты говоришь.

В раскаленной кузне голый по пояс Сардат крушил железо. Лопаты, ковши — все, что можно было — переделывали в оружие. Левмир, едва не теряя сознание от жары, пытался помогать. Когда, споткнувшись на ровном месте, он упал, Сардат, матерясь, выгнал его на улицу. Занятие нашлось и тут — подтащили тисовые ветки. Принялись мастерить стрелы. Левмир стонал от досады — кривые стрелы летели абы куда. Оперения не было вовсе — даже Левмир не знал, нужно ли оно, и если нужно, то зачем.

— Не вешай нос! — убеждали Левмира. — Главный стрелок у нас все равно ты. А нам бы по разу выстрелить — потом за топоры возьмемся.

Но Левмир приободрился, когда пришла И. Девочка сразу заметалась, ища себе дела. В конце концов, ее со смехом заставили петь песни. С серьезным выражением лица И отошла в сторонку и, сложив руки перед собой, глубоко вдохнула.

Закончила со слезами. Мужики хлопали от всей души — в слова не вслушивались, но красивый голосок очаровал всех.

— Откуда такая песня? — спросил Левмир, когда И подошла к нему.

— От мамы, — прошептала И. — Мама писала стихи для меня…

Левмир молча обнял ее.

— Я растерялась просто, — говорила девочка. — Просили спеть… Я и спела, что в голову пришло.

— Ты прекрасно спела.

Наконец, с оружием разобрались. Когда вымотавшийся Сардат, выйдя из кузни, рухнул ничком на траву, приличных стрел было вдосталь. Из трех получившихся луков поочередно пробовали стрелять, выбирая лучшего. Лучшим оказался Левмир. Поразмыслив, выдали ему лук, а самострел передали Гидару, который оказался самым метким из старателей.

Солнце, миновав зенит, поплыло к горизонту. Подхватив стрелы и странные, ни на что не похожие, но острые орудия, потянулись к поселку бывшие старатели. Добравшись, разделились. Стрелки продолжили упражняться, остальные взялись за сооружения укреплений. Тесали колы, ставили их под углом, надеясь швырять на них вампиров. Ям вырыли с десяток, хорошо замаскировали их подпиленными досками, присыпали землей. Под досками ждали острые колья. И, глядя на них, задумалась.

— А ведь может сработать…

— Ты про что? — спросил Левмир.

— Ямы. Если сами не попадают… Кто-то может и попасться!

Левмир перестал мучить лук и приблизился к девушке.

— Ты ведь не собираешься драться?

— Я? — И широко распахнула глаза. — А что, по-твоему, я должна делать? В погребе сидеть?

Левмир кивнул. И задохнулась от возмущения:

— Да ведь… Я же… Кто, кроме меня может..?

— Если с тобой что-нибудь случится…

— А с тобой? — Кулачок ударился в плечо Левмира. — Снова бросаешь? Опять на цепь сажать будешь? Тогда со мной в погреб лезь! Пусть тут все полягут, а мы дрожать будем! А там, глядишь, и Алая Река до нас сама дотечет.

Сардат, упражнявшийся неподалеку с подобием меча, перекованным из косы, рассмеялся.

— Отстань от девчонки, Левмир! Все равно ведь не послушает. Еще и по голове наполучаешь, как я.

— Вот-вот! — вздернула нос И. — Послушай старшего, он иногда умные вещи говорит.

Левмир вздохнул, уступая.

С заходом солнца все собрались на площади. Горели факела, поблескивала сталь. За домами укрылись трое стрелков, но Левмир стоял вместе со всеми. Два-три выстрела — так он себе назначил. Потом возьмется за топор и нож, висящие на поясе. Потому что рядом стояла И, которая не умела стрелять.

Сардат взошел на помост.

— Скоро сюда придет враг, — сказал, обводя взглядом суровые лица мужиков. — С врагом никаких разговоров. Поняли меня? Вы глухие, немые. Каждый, кто не с нами, должен умереть. Увидите мразей — сразу стреляйте. Бейте, рубите, не давайте им опомниться. Пусть знают, что это — наша земля. Мы здесь хозяева, мы свободны, и мы решаем, кого хотим здесь видеть, а кого нет. Помните о женах и детях. Пусть им некуда бежать, но лучше сдохнуть с голоду в пути, чем накормить свору кровожадных тварей, давясь мертвечиной. Вы слышали меня?