Алекс Извозчиков - Хуторянин (Лишний 1) (СИ)

— Тише, малыш, тише… Брось каку… Ну его, — грубо притянув привычно посунувшуюся Гретту Чужак заставил ее повернуться и крепко прижал к груди не давая опуститься на колени. Диссонируя с грубыми уверенными движениями, его слова прозвучали неестественно ласково и женщина разом обмякла, словно распался невидимый стержень. Нервное исступление отпустило. Женщина словно отгородилась от своей и чужой крови пролитой за страшное утро, от страха и ужаса нескончаемой погони. Даже мерзкий человечишка ворочающийся под ногами стал безразличен. Даже к всё ещё сидящей в фургоне на цепи дочери она больше не рвалась. Реальной опасности больше не было, а что на цепи… пусть посидит сейчас-то… глядишь и на пользу пойдёт.

Гретта закрыла глаза, но стоило ей коснуться спиной хозяйской куртки, как дурея от собственной наглости она, не обращая на боль в волосах, вывернулась и быстро просунув руки под мягкую хорошо выделанную кожу, охватила ими мужчину и изо всех сил прижалась к широкой груди, хищно втягивая будоражащую кровь смесь запахов терпкого мужского пота, горьковатой травы, древесной смолы, свежей человеческой крови и чего-то еще… Нетерпеливо дернула головой едва не лишившись изрядного клока волос. И тут же забыв об этом, словно огромная одуревшая кошка закопалась в хозяйскую одежду, втираясь и чуть ли не разрывая мягкую ткань пока не ощутила лицом живую, теплую, упругую мужскую кожу. В низу живота знакомо потянуло сладкой болью желания и женщина зарычала теряя остатки самообладания… Мир мог валить к Богине в задницу прихватив заодно и саму Богиню…

Жесткая ладонь легла на затылок, но Гретта тут же извернулась подставляя под хозяйские пальцы пылающее лицо. Потерлась о них, жадно и бесстыдно напрашиваясь на ласку. Ладонь сместилась ниже, прихватив жёсткими пальцами подбородок и женщина подчеркнуто покорно задрала лицо, несмело и осторожно прикусывая зубами шершавые солоноватые пальцы, лаская их языком. На мгновение споткнулась об удивленно-насмешливый взгляд, но кровь уже билась в голове смывая остатки выдержки и Гретта закрыв глаза принялась медленно сжимать челюсти пока не почувствовала во рту знакомый тяжелый железистый вкус…

— Знакомца встретила? — хозяйский голос прозвучал отрезвляюще серьезно, — хорошая память о-о-очень способствует выживанию.

Алекс запнулся что-то прикидывая, но Гретта уже справилась с животным возбуждением. Не обращая внимания на боль, скорее получая удовольствие от привычных, правильных ощущений, перехватив мужские руки своими, отвела их и потянулась к склонившемуся над ней лицу. Легонько прикусила-поцеловала желанные губы… Потом вывернулась из объятий, выпрямилась и не спеша, очень старательно протерла подошвы сапог о красную окровавленную морду купца второй гильдии высокопочтенного Зиггера.

Едва продышавшийся кусок мяса отчаянно заверещал, но Гретта уже сноровисто перевернула его на живот и уперев колено в мясистую шею умело связывала конечности ценного хозяйского имущества. Напоследок стянула их в единый узел и закрепила к тележному колесу. Чужак только мотнул головой и одобрительно хмыкнув отправился за очухавшимся Джилем.

Четверка неестественно бледных приказчиков расползлась по земле вокруг предпоследней телеги и уже едва дышала. В отличие от адептов хорошо подвешенного языка и любителей почистить содержимое чужих кошельков, десятник чувствовал себя почти нормально. Легкая тошнота и головокружение мелочь, как и почти косметические последствия от удара Зверя в виде широких черных «очков» вокруг оплывших глаз. Джиль упорно елозил руками пытаясь освободиться от веревок, но дедовский опыт не подвел. Вырубив вояку, Алекс не поленился подтянуть его неподъемную тушу к задним колесам длинного фургона с «женским мясом» и просунув руки десятника между спицами огромного колеса стянул запястья с другой стороны. Движимый трудовым энтузиазмом он даже не поленился еще одной веревкой оттянуть левую ногу пленника к переднему колесу.

Легкое сотрясение мозга живости наемнику не убавило, услышав шум шагов тот словно встревоженный медведь вывернулся навстречу приближающему врагу.

— Говорить будем, военный?

Всмотрелся в насупленные, но внимательные глаза, оценил хоть и весьма неудобную, но настороженную, готовую к отпору позу и ответил сам себе:

— Значит будем…

Глянул на напарницу и чуть насмешливо крикнул:

— Освобождай нашу тёлку-путешественницу, пора ей прощение зарабатывать.

Внимательно и неторопливо обшарил взглядом десятника и, не погасив кривоватой улыбки, дозировано врезал тому ногой в солнечное сплетение. Джиль лишь в самый последний момент попытался напрячь пресс, но смог лишь слегка ослабить удар с трудом удержав дыхание.

— Это вместо вступительной болтовни о наших нынешних взаимоотношениях.

Постоял и столь же коротко врезал еще раз:

— Надеюсь ты поня…

С хрипом втягивая воздух Джиль увидел, как оборвав фразу на полуслове, его мучитель развернулся и мягко подхватил на руки выкатившуюся-вывалившуюся из фургона Милку, которая пискнув что-то неразборчивое заполошно взмахнула руками и со всего маху повисла на своем спасителе. Алекс отступил на шаг и аккуратно придерживая неожиданную ношу мягко опустился на землю.

Скрипнув зубами десятник прикрыл глаза. Нестерпимо захотелось завыть и не от боли, а от бессильной злости на виноватую во всём дергову девку, что сейчас всего-то в пяти шагах судорожно всхлипывая свернулась клубком на коленях того самого Чужака…

…Эта дрянь не проронив ни слезинки просидела всю дорогу на цепи и в рабских кандалах в самом конце фургона в специальном закутке приспособленном для особо ценной добычи. Её ни разу не вывели, но упрямая сучка лишь злобно скалилась, когда ездовой подпихивал под брезентовый полог широкую доску с холмиком жидкой пустой каши. Купеческие недоумки на девку лишь опасливо таращились. Особенно после того как та едва не откусила палец зазевавшемуся кучеру. Вчера вечером Зиггер хорошенько приняв на грудь по случаю завершения трудного похода завалился под фургон и осмелевшие от прокисшего пойла приказчики решили отведать свежатинки. Пьяная кодла попыталась забраться в фургон, самый шустрый уже откинул брезент и даже успел дотянуться до вожделенной добычи, когда совершенно не вовремя нарисовался отвратительно трезвый и злой Джиль. Не заморачиваясь, он сунул шустряку в рыло, остальным незатейливо пересчитал яйца… ногами.

Но и тогда, в рванье и с разбитым носом девка не ревела. Размазывала по мордочке грязь пополам с кровью и злыми слезинками, да щерилась молодыми зубами. Джиль собирался по завершению всего побаловаться с устатку свежим молодым мяском, но глянув на этот вонючий кусок дерьма только сплюнул и расправив брезент пошёл проч.