Сергей Нокс - Обреченные души. Раздор (СИ)

Недолго думая, без лишних слов, Ролан сделал дружественный жест в ответ. После этого генерал отправился к лошадям, а Бахорн ушёл в замок, готовиться к обеду.

Небо было ясным. Время близилось к обеду, от чего в стенах замка Брогборг поднялась суматоха среди кухарок и служанок. Семья Брогуров сидела в просторном помещении за длинным широким столом, укрытым расписной медно-золотистой скатертью. Багрово-коричневые стены, украшенные различными роскошными картинами в золотых рамках, большие окна, прикрытые молочно-жёлтыми шторами и мраморный пол, цвета шоколада, создавали уют в этой комнате. Было жарко и слегка душновато. В воздухе веяло терпкими и пряными ароматами специй и жареной утки.

Хольдур, сонный, сидел напротив своего старшего брата, на краю стола. Оба были одеты в белые просторные рубашки с пышным воротом и манжетами. По правую руку от Хольдура, в багровом роскошном платье с алыми рюшами, молча, с милым и кокетливым взором, сидела младшая сестра Жульена. Её медно-золотистые волосы были подвязаны жёлтыми лентами и собраны в некое подобие ракушки. Несколько закрученных прядей волос свисали у висков. На ушах сверкали изумрудами, похожие на сосульки, серьги. Возле сыновей и дочери, на краю стола восседала королева в золотистом, с медной каймой и манжетами, платье с пышными длинными рукавами. На шее блистало ромбовидными бриллиантами ожерелье. А серьги из чёрного жемчуга подчёркивали властность и безукоризненность всё ещё молодого очаровательного лица. Огнисто-медные кудри изящно ложились на плечи. Острый нос и карие надменные глаза придавали лицу кроме обаяния, ещё повелительный и властный вид. Эту женщину настолько боялись вельможи, что не смели поднять на неё своего взгляда без того на то ведома, а крестьяне вообще падали на колени и склоняли головы, как провинившиеся.

Стол для семьи Брогур был уже накрыт, но трапезу не начинали без отца. Вскоре в комнату важной неторопливой походкой вошёл Фаргос и, поцеловав жену в щёку, сел подле неё.

— Дорогой, об осеннем бале в Вэйтстоун ещё ничего не слышно? — после недолгого молчания за столом начала разговор королева, с некой слащавостью посматривая на мужа.

Фаргос тщательно пережевал кусок бекона, не торопясь запил его вином и, сделав задумчивое лицо, язвительно посмотрел на старшего сына. После чего, поглаживая руку жены, с насмешкой ответил:

— Спроси об этом любимого сына.

Шидэль Брогур бросила острый, как меч, недовольный взгляд в сторону Бахорна, который удручённо тыкал ножом в печёного цыплёнка.

— Сын, оторвись от тарелки и посмотри на меня, — повелела королева.

Бахорн с горделивостью встретил властный взгляд матери.

— Что ты опять натворил?

Принц молчал, стараясь не проронить ни слова. Негодование в его сердце нарастало, как грохот волн встревоженного бурей океана.

— Он нанёс оскорбление княжне Грэнн, угрожая ей ножом, опозорил себя и выставил круглым невоспитанным самодовольным идиотом пред принцессой Флёр, — усмехнулся язвительно отец, попивая вино.

Мать огорчённо покачала головой.

— Ты придал бесчестию имя нашей семьи, пресвятые отцы, как у тебя ума вообще хватило ножом-то угрожать? — с гневом в глазам, возмущалась рассерженно королева. — И что же, ты даже ничего не скажешь в своё оправдание? Будешь сидеть и нагло смотреть на меня, будто бы ничего и не было? — удивлялась мать.

— Да полно вам, Матушка, там была стража, мы все перепугались, — опрометчиво вступился за брата Хольдур.

— Вот даже как! — вскричала Шидэль.

— Значит так, сынок, — едко, с негодованием и презрением говорила Королева, — если я еще хоть раз узнаю, что ты спускаешь деньги на шлюх в борделе или на выпивку в кабаках, клянусь, я сошлю тебя в качестве рекрута в Вудвельд! — предупредила мать сына и, колко улыбнувшись, продолжила обеденную трапезу.

— А ведь не плохая идея, — усмехнулся Фаргос, хитро посмотрев на Бахорна, — но туда, куда он отправляется, нет, ни борделей, ни кабаков, только поле и лес.

— «Медовый лист»… — протянула королева, после помолчав, категорично добавила, — что заслужил, то и получил.

— Но самое смешное в этой нелепой истории, принёсшее, куда больший позор, — не сдерживая саркастической улыбки, продолжал унижать сына, отец, — это угрозы выступить войной на Вэйтстоун!

Жена не смогла сдержать смех.

— Что за бесчестное поколение, — возмущался Фаргос, доедая жареную утку, — один слабовольная тряпка и жуткий бабник, другой напыщенный самоуверенный индюк, который думает, что остриё меча можно вот так-то просто и беспрепятственно вовлекать в любую ситуацию. Абсолютный глупец тот, кто полагает, что оружие универсально подходит для решения любых проблем. Война — это конфликт, а его, в свою очередь, можно решить куда более радикальными и безопасными методами.

— Дорогой, а что нам с этим позором теперь делать? — поинтересовалась жена.

— Что делать, что делать… — промямлил муж, — жить с ним, надеясь, что он забудется в скором времени, в чём я сильно сомневаюсь.

На некоторое время наступила тишина. Было слышно только, как стучат ложки, вилки и ножи по золочёным тарелкам.

— Придётся ехать в Вэйтстоун и просить извинений у Королевы. А через год выдавать Жульéну замуж, — неожиданно для всех, сказал Фаргос.

В этот момент чаша терпения Бахорна переполнилась, и принц резко встал из-за стола, бросил вилку с ножом и пролил бокал вина в тарелку с курицей.

— Отец, — смотря на миленькое личико своей сестры, начал озлобленно сын, — ты не посмеешь так поступить.

— Надо же, у кого язык от нёба отсох, — саркастически усмехнулся Фаргос, — это почему же я не посмею?

— Я не хочу даже думать, что моя сестра возляжет с кем-то из Тронэров!

Король надменно засмеялся, вытер губы платком и, закончив трапезу, решил уходить, но сын преградил ему путь.

— Отец, пообещай, что Жульена не будет выдана за Тронэров, — потребовал Бахорн.

— Подумай ещё меня поучить, щенок, — с омерзением протянув последнее слово, ответил возмущённо Король.

— Да мне плевать, я не отдам сестру в лапы этих деспотов! — твёрдо заявил принц.

В этот момент Фаргос устало потёр виски пальцами, а затем резко повернулся к упрямому сыну и тыльной стороной ладони, что есть сил, ударил его по лицу. Бахорн с ненавистью смотрел на отца некоторое время, затем сплюнул кровь с разбитой губы и скорыми шагами направился к выходу.

— Дерзкий, самоуверенный и невоспитанный, тебе никогда не стать королём! — прозвучали слова Фаргоса, как проклятье, принцу вслед.

— А тебе отцом! — дерзко, сквозь зубы, бросил в ответ Бахорн.

Король ухмыльнулся и сочувствующе покачал головой.

— Он не исправим, — прошипел себе под нос рассерженный отец, по пути в тронный зал.