Эри Крэйн - Мятеж

— Да ладно тебе, я всего лишь не хочу сжечь очередное фруктовое дерево, — Фьорд неискренне рассмеялся.

— Расскажи свои отговорки кому другому, Фьорд, — Грант сердито глянул на друга. — Сначала я думал, что дело в солнечной энергии. Да, в этом есть здравое зерно, но, боюсь, если так пойдет и дальше, ты не обретешь и половины прежней силы, даже если упадешь на солнце.

— Не понимаю тебя, — разговор доставлял Фьорду неудобство. Он знал, что Грант прав. Его злило, что друг заметил и вытащил на поверхность то, что сам он пытался затолкать подальше. Он злился, что в нем стало меньше того, что Сапфировая Маска назвал безумием.

— Я объясню. Помнишь, я говорил, что был на Поверхности? Это была не часовая прогулка. Мне пришлось провести там три декады, может чуть больше, может меньше. Причины неважны, но за это время я встретил одного старика, огненного мага-отступника. У него была длиннющая седая борода — и как он только сам себе ее не поджог? — Грант начал погружаться в воспоминания, но вовремя поймал себя. — Мы о многом говорили, в основном — о магическом даре, что ослабляет, а что делает его сильнее. Он никогда не встречал мага с подобными моим умениями, поэтому, видно, и возился со мной.

— Каждая из четырех стихий неповторима и имеет свой собственный почерк, душу — называй, как хочешь. Сильнейшими магами становятся те, кто обретают гармонию с силой внутри них. Вот смотри — земля, (начнем с нее, раз ты вырос в семье магов земли). Земля и камень — это верность. Верность идее, своим принципам, чему угодно. Чтобы сдвинуть гору маг должен быть уверен в себе и полон решимости. В его сердце не должно быть сомнений. Камень — это надежность и опора: дом, семья, государство. Есть еще вода — это хитрость, слившаяся с мудростью воедино. Маги воды зачастую плуты и обманщики, но конечно не это движет их водным духом. Сила воды берет свое начало из всеобъемлющего понимания и готовности идти на уступки.

— Противоположность для камня, — вставил Фьорд, но тут же умолк.

— Да, но не забывай, что вода рушит самые высокие горы, только добавь немного умения выжидать. Тот старик, маг огня, восхищался воздухом. Он говорил, что многие недооценивают эту стихию, и называл их…, как же он их называл? — Грант прикусил губу, вспоминая. — Крысами! Он называл их невежественными узколобыми крысами! Но вот, что он хотел этим сказать: ветер — это свобода. Это ум, не ведающий границ и не скованный предрассудками, и душа, не знающая покоя и желающая мчаться вдаль. Воздух всеобъемлющ. Старик говорил, что ветер способен стереть горы в пыль и собрать из песчинок гигантский вал, вдохнуть в воду, сносящую все мощь, и обратить ее в неподвижный камень. Ветер задувает пламя, но он же и помогает ему разгореться.

Фьорд развел руками, ожидая объяснения, к чему Грант все это ведет.

— И остался огонь — неукротимость и бесконечная сила. Чтобы справиться с этой стихией маг должен пылать: идеей, мечтой, чем угодно, но пылать. А для этого нужна воля и бесстрашие. А еще в его голове должен быть порядок. Да, порядок, вот что было у старика-мага, иначе он точно бы сжег свою бороду!

— Грант, ты чудак и зануда в одно и то же время, — Фьорд хотел продолжить, но ему в лицо полетели брызги воды.

— А ты редкостный болван. А теперь заткнись и послушай меня. Я полагаю, все дело в страхе. Ты боишься. Не знаю чего, или кого, но боишься. Когда Мелисса привела тебя, ты был избитой загнанной дичью, но в твоих глазах горела злость и готовность сражаться до последнего вздоха. Ты все время твердил о несправедливости, о необходимости поменять устои на Поверхности. Думаю, страх был еще тогда, а злость выжигала его. Но за прошедшее время она угасла. Это славное место, чтобы свить себе кокон и спрятаться в нем, теплом и уютном. Но однажды ты проснешься и увидишь, что страх доедает последний кусок тебя. И мне кажется, что этот момент очень близко. Я не говорю о страхе перед пещерными пауками. Твой страх… это что-то липкое и дурно пахнущее, ломающее тебя изнутри, пока ты спишь. И попробуй сказать, что это не так.

Фьорд молчал. Он вдыхал горячий пар, но не чувствовал былого тепла внутри. Что-то и правда тянуло его вниз, успокаивая и усыпляя.

— Допустим, ты прав. Возможно, я действительно размяк. Перестав видеть, как магов клеймят словно скот, я успокоился, забыв о том, что все осталось по-старому, а я всего лишь отвернулся в сторону. Но что мне тогда делать?

— Тебе нужно уйти, — слишком поспешно сказал Грант и отвел взгляд. — Конечно, не немедленно. Тогда, когда ты будешь готов вернуться и встретиться со своими страхами. Но если все останется по-прежнему, это место превратит тебя в тень. Оно хорошо для Мелиссы, меня и остальных. Но магу огня здесь нет места. Как бы я не хотел ломать нашу дружбу, но если ты останешься, пройдут годы, и ты сам возненавидишь меня за то, что я видел происходящие в тебе изменения, но ничего не сделал, чтобы предотвратить их.

Фьорд хранил молчание, поочередно зажигая по огоньку на кончиках пальцев правой руки. Он смотрел на пламя, ища в нем ответы, хоть и сам знал, что Грант смог заглянуть в самую суть.

— Я помогу тебе. С тренировками и прочим. Поговорим с отцом, он должен что-то подсказать. Но сейчас пришло время решить, ради чего ты сбежал из своего дома и куда хочешь прийти.

Они возвращались в молчании, маг живого дерева и огня, каждый погрузившись в тягостные мысли о минувшем дне и дне грядущем.

Рядом с замкнутым в себе нелюдимым Грантом Мелисса казалась еще более веселой и разговорчивой. Не зная уныния и злобы, девочка проводила свои дни в окружении жителей подземного селения, помогая женщинам и старикам, нянчась с детьми, а, когда выдавалась минутка, плещась у ручья в облике рыжей бестии, ловкими лапами выхватывавшей рыбу из воды.

Кружась по вечерам в волне песен и стихов, дочь старейшины притягивала взгляды всех присутствующих. Освещающий мир вокруг дух девочки не оставлял равнодушной ни одну душу, привораживая к себе неподдельной чистотой и детской наивностью. Усерднее всех за ней следили глаза брата, готового в любой момент отогнать от Мелиссы нежеланных поклонников.

Прошедшая на ножах встреча брата и спасенного нею мага огня превратилась в крепкую дружбу. Прозорливый взгляд Мелиссы подметил, что приказ отца Гранту не спускать глаз с Фьорда, был продиктован не желанием пресечь неуместное поведение Фьорда, а попыткой втиснуть в закрытый ото всех мир сына хоть кого-то. Грант был холоден даже к девушкам, проводя все время в полях или же долине.

Идея старейшины оправдала себя. Но надежды Мелиссы, втиснуться вслед за Фьордом растворились в воздухе. Все, что получила девочка — еще одну пару глаз, неусыпно следящую за ней и ее сохранностью. Будто здесь, под Поверхностью, ей что-то угрожало.