Василий Тарасенко - Драконий Катарсис. Изъятый

— Наверное.

Мы с ней все еще не могли, поверить в сумасшедшее единение, в которое окунулись считаные минуты назад. Где-то рядом зашуршал гравий, и мы увидели занимательную картину, как Клэв упрямо тащит за руку нага, возвышавшегося над ней на две головы. Тристания заулыбалась и сказала:

— Ушутсса, родной!

За что тут же получила легкий тычок в плечо от Лионеля. Узнанный мной бард свирепо сверкнул темными глазами и проворчал, жестко вцепившись пальцами в руку старшей жены:

— Еще одна такая выходка — и ты больше не будешь иметь дела со мной, поняла?

— Все, все! — Тристания испугалась почти по-настоящему. — Осознала, поняла, исправлюсь, сердце мое!

И эти двое, наплевав на все и вся, принялись исступленно целоваться, вызвав во мне откровенную зависть. Послать бы их всех куда подальше да заняться не менее интересным делом с моим изумрудным сокровищем… Клэв восхищенно присвистнула и отпустила руку своего нага со словами:

— Террорчик! Солнце ты наше мохнатое! Давно бы так! А то всю дорогу млел по девочке, а прикоснуться боялся.

— Тихо! — рявкнул я, исподлобья глядя на резвящуюся форестессу.

Диодерия покрутила головой и пошла прочь, махнув страже следовать за ней. Ушутсса тут же ухватил сильными руками охотницу за талию, приподнял и довольно сказал:

— Не думал, что сегодня, придя во дворец, найду такое сокровище… Тристания, благослови нас по праву бывшей.

— Что-о-о-о? — Лицо Лионеля хищно вытянулось, а герцогиня с довольной улыбкой замахала руками в сторону нага, показывая, что время для таких подколок выбрано не лучшее.

Клэв откуда-то с плеча нага сообщила:

— Мы уезжаем, Террор. Ушик готов просить моей руки у Матриарха. Так что мы едем в Лесное Море.

— Главное, чтобы ты была довольна, — громко сказал я.

— Вот по дороге и посмотрим, чего тут стоят некоторые хвостатые, — сказала форестесса, извернулась и выпала из рук нага.

Ушутсса насмешливо посмотрел на нее и сказал:

— Смотри, еще бегать за мной будешь, прося добавки.

— Это мы посмотрим, кто за кем и от кого бегать будет. — В глазах форестессы зажегся огонек искреннего чувства.

Я с удивлением наблюдал за происходящим и поражался тому, как у некоторых все быстро происходит. И только спустя секунду смутился. Кто бы говорил про скорость… Словно не я схватил упавшую с дерева змеедевушку, позабыв про все на свете.

Но мысли на месте не стояли. То, что Марат приехал настолько повзрослевшим, неприятно смущало и беспокоило. Я спросил, глядя в глаза сыну:

— Что с тобой случилось? Почему ты так изменился?

— Это плата, отец. — Лицо Марата стало спокойным и серьезным. — Плата за беспечность. И я обязательно расскажу тебе все, но немного позже… Хорошо?

— Хорошо, — смирился я, не желая давить на парня. — Но ты обещал. Помни.

— Все замечательно, — Марат улыбнулся. — Я жив, цел и невредим. Только подрос. А что у тебя за татуировка на левом плече?

Я с недоумением глянул на свою руку и нахмурился. Две сплетенные зеленые змеи обвивали плечо, кусая себя за хвосты. Их нарисованные шкурки переливались так, словно действительно состояли из чешуек. За спиной охнула Лайсси. Я быстро обернулся:

— Что? Что такое?

Она молча сунула мне под нос левую руку с другим рисунком — два черных пушистых хвоста очевидно отличались от моих гадюк. Наблюдавшая за всем этим Тристания торжественно поклонилась и сказала:

— Я очень рада тому, что владыка Террор обрел свою истинную пару. Судя по двум змейкам, одна из них когда-нибудь сменится на что-то другое. А у нагайны один из этих пушистых хвостов тоже изменится. Похоже, у вас будет кто-то третий. Или третья. Мы с Лионелем недавно тоже узнали, что в нашей семье появился третий. Но судьба распорядилась так, что он стал нам еще и названым кровным братом перед ликом богов Лахлана.

И вот тут я внимательно посмотрел на Марата, начиная кое-что подозревать. Трудно представить, что совсем недавно это был тринадцатилетний пацан. Он безо всякой охоты, с опаской в антрацитовых глазах, закатал рукава своей походной рубахи. И я увидел на его коже татуировку двойного браслета: сплетенные нити древесных листьев и красных язычков пламени. Скорее это даже походило на тонкий набросок, совсем не как у нас с Лайсси. Словно неведомый мастер остановил работу почти в самом начале, засомневавшись или просто оставив безнадежное дело. С виноватым видом Трис и Лионель также закатали рукава. У герцогини на плече были все те же язычки огня, но с ними сплеталась отчетливая странная клинопись. А у барда по коже вилась та же призрачная клинопись и древесные листья. Я принялся глубоко дышать, стараясь успокоиться. Мало того что они подставили моего сына под раздачу какого-то урода, так они с ним еще и… Я зарычал, прикрыв глаза. Нет, все-таки слишком все странно и быстро. Тихий голос Марата вырвал меня из прострации:

— Пять лет я скитался, папа. Шаман выкинул меня в какое-то странное место. Если бы не Трис с Лионелем, я бы погиб. Они нашли меня и вернули. К тому моменту я уже вырос. И единственным способом победить заклятие шамана оказалось названое родство. Только так он стал уязвим. И самое главное, пап… Пойми, так решили боги. Мы — семья. Поверь, они не делали мне ничего плохого. Вообще ничего не делали, чего стоило бы стыдиться. Правда, теперь мы все вместе будем искать второго старшего в семье… Или старшую…

— Ты уверен, что все в порядке? — Рык все еще катался на языке, холодя сердце.

— Более чем, — слегка улыбнулся мой сын.

И он с эльфами поспешил удалиться из сада, оставив меня кипеть от бешенства.

— Тш-ш-ш, — раздалось рядом, и ладони нагайны стали успокаивающе скользить по моим плечам. Это было так… нелепо и неожиданно, что я икнул.

Лайсси улыбнулась и прошептала:

— Это такая же помолвка, как у нас с тобой, Терри.

— Ты, я смотрю, быстро освоилась, — добродушно ответил я.

А потом случилось то, от чего моя крыша со свистом умчалась, помахивая хвостиком. Лайсси мягко обхватила мое лицо, прикрыла глаза и очень невесомо поцеловала… Да что же за телячьи нежности!

С этой мыслью я сгреб свое счастье в охапку и откликнулся со всей страстью истосковавшегося по женщине подводника. Ободряющие вопли каких-то наглых эльфов с эльфийками и прочих дурней растворились в биении жизни вокруг нас.

Я слышу каждую каплю дождя, ударяющую в прозрачные панели над нами. Сад дышит моей дрожью, смотрит изумрудными глазами, слушает шелестом травы под нашими телами. Моя змеедева плотно жмурится и выгибается, подрагивая и почти скуля сквозь стиснутые зубы. Когда пальцы касаются ее загорелой кожи, словно искорки бьют между нами, заставляя шевелиться волоски на всем теле. Это — бесконечное ощущение полета, какого я никогда до сих пор не испытывал. Невесомо мягкая земля, усыпанная травой и опавшей листвой, качает нас на своих ладонях, бросая то под темную страсть теней, то под серые лучи дождливого дня.