Василий Тарасенко - Драконий Катарсис. Изъятый

Она развела руками и попыталась что-то ответить на языке жестов. Через пару минут и несколько истеричных всхлипов трясущегося от смеха харрами я догадался, в чем дело. Ведь моего приказа молчать никто не отменял, и шицугехай послушно не размыкала рта. Я величественно разрешил остроухой говорить, на что тут же мне ответили:

— Блин, челюсти сводит! Вот же ты гад, Сахарок… Ой, прости, хозяин.

Сделав вид, что так и надо, я перевел взгляд на тура и уже хотел поинтересоваться планами на будущее, как заметил краем глаза стремительное движение, а затем блеск металла. Тело, зажившее своей жизнью, стремительно извернулось, уходя с траектории удара, раздалось изумленно-яростное шипение харрами, коротко вскрикнула эльфийка, натурально икнул мирно присевший на корточки пару минут назад Горотур, у которого перед левым глазом застыло острие меча. Я оторопело проследил взглядом полосу металла и с нехорошим ощущением в животе увидел рукоять оружия в руке Тристании. Бледная эльфа с искренней и теплой улыбкой на лице пыхтела, даже не пытаясь вывернуться из захвата, в который ее схватил котяра. Было видно, что достаточно небольшого усилия, чтобы заломленная левая рука ушастой с треском обрела дополнительный сустав.

— Да ехидну же твою в утконоса душу мать, — прошептал я, окончательно перестав что-либо понимать.

Харрами с интересом шевельнул мохнатыми ушами, явно запоминая перл, а затем буднично так сказал:

— Ты на ауру ее глянь, светлячок. Она ведь и в тронном зале нас не спросила, просто проткнула тебя, и вся недолга. С ней явно не все в порядке, хайверс.

Я вдруг понял, что прекрасно знаю, как это делается. Долгий тесный контакт с душой Пармалеса не прошел даром, судя по всему. Энергетический образ эльфийки был вполне рентабелен. Но не везде. В области головы полотно желто-сиреневосиних пятен было аккуратно разорвано, а в дыре уютно светилось нечто темно-фиолетовое в черную крапинку, словно паразит, присосавшийся к жертве. Память анкха моркотов подсказала, что это наведенная программа действий, запитанная на конкретный образ. А раз эльфийка упорно кидается на меня, то навели ее понятно на кого. Это кто же так поиздевался над ушастой? И где? Надо ведь не просто подойти и руками там изобразить шарлатанство. Такое внедрение требует тесного продолжительного контакта, долгого пребывания мага рядом с намеченным убийцей.

Словно что-то подтолкнуло под руки. Мои ладони засветились красно-синим светом, и я положил их на виски Тристании. Встревоженно заворчал тур, но его остановил окрик кота:

— Не мешай! Он все правильно делает!

Я вскинул голову и увидел сосредоточенный взгляд харрами. Канкадиэль ободряюще усмехнулся и подмигнул. А потом я увидел себя скачущим по хвойно-хвощевому лесу на чешуйчатом псе. Рядом, на такой же зверюге, неслась Родерия, которая всем своим видом выражала злое недовольство. Через секунду я понял, что смотрю на мир глазами Тристании. Тэк-с… Вот и ладненько. Совместим приятное с полезным. Сейчас узнаем, что эта ушастая думает обо мне любимом. А заодно — кто же так подшутил надо мной и моей шицугехай…

Ясный холодный голос прошелестел в сером небе над головой:

— По ком плачет сердце Террора?

Словно вьюгой стылой и мрачной сдуло прочь лишние мысли. И только лес чередой деревьев проносился мимо. Спокойствие ледяного безмолвия овладело мной. Ибо я знал — найду и покараю.

Не быть собой — это очень сложно. Намного труднее, чем просто быть кем-то. Впитывая обрывочные полустертые воспоминания родовитой эльфийки, я это понял на собственной шкуре. Первый же эпизод путешествия моих шицугехай едва не стер меня, при этом чуть не выжег личность Тристании. Но в самый ответственный момент я понял, что уже не один наблюдаю за происходившим в день приезда двух эльфиек в Санаан, столицу Ламары.

Над городом мерцали спокойные переливы защитного заклятия, не дающего дождю заливать улицы, проспекты и бесчисленные крыши. Я придержала гарва у городских ворот, давая страже возможность рассмотреть, кого несет в стены столицы. Старшина привратного дозора не оплошала: ей по чину полагается знать в лицо эльфов старших родов. Она поприветствовала меня строгим поклоном и сказала:

— Добро пожаловать, лендерра де ла Шанталь Таранас, герцогиня Вирионны, пэр Аснатари. Ворота Санаана всегда открыты королевской крови.

Дозорная магиня без суеты изобразила в воздухе, напоенном дождевыми струями, светящийся символ покрова, и мы с графиней мгновенно высохли. Вуаль силы, висевшая над городом, прикрыла нас от ливня. Родерия, всю дорогу пребывавшая в самом мерзком настроении, капризно скривила губы и сказала, глядя в никуда со спины своего крылатого пса:

— Наша милостивая королева слишком добра к потомкам прежней династии.

— О да! — подхватила я, радуясь даже такому поводу потормошить надутую фифу. — Щедрость ее величества не знает границ! И я бесконечно благодарна ей за возможность лицезреть свои болота вместо крикливого фиглярства придворных. Думаю, вы меня понимаете, как никто.

— Много чести понимать вас, лендерра, — ответила графиня Родерия дель Туркан, баронесса Лафайкельская, лендерра Туркантакаля, чья свита осталась в Шантале, охранять мою советницу и ее гехаев от всяческих разбойников, которых мы доблестно распугали по пути в Санаан. Даже краем глаза не удалось глянуть на бандитов, об опасностях встречи с которыми ныла всю дорогу королевская фаворитка.

— Я тоже так думаю, уважаемая графиня, — поддакнула я, подстегивая пса пятками. Крылатый гарв трусцой побежал по Южному гостевому проспекту столицы. Графиня с самодовольной улыбкой на моське последовала моему примеру. Убедившись, что она меня прекрасно слышит, я продолжила: — Найти со мной общий язык могут далеко не все из королевского окружения. Моя семья недаром правила Ламарой больше тысячи лет.

Родерия гордо вскинула подбородок и промолчала. Ну что же… Продолжать пикировку она явно не будет — то ли не научена пока двором, то ли как раз научена жизнью. Странный серый день, наполненный вспышками молний без дождя и грома (вуаль и от звуков защищала), вновь наполнил меня чем-то похожим на панику. В этом не было естественности, что когда-то стало причиной моего бегства из столицы с любезного согласия бабушки нынешней королевы эльфов Насарии Белой, одной из самых известных королев в истории страны. Правда, когда случился Катарсис, дочь Насарии Мерровэ Справедливая выдернула меня в свой штаб, собранный в ожидании нападения на земли эльфов народа туров. Но все обошлось — рогатые все-таки очень вменяемые существа. Они мирно напросились на службу сразу ко всем правящим фамилиям Кавана. Эльфийские Самилиэли, нагийские Эшти’Наги, орочьи Ровыр-Стыги — все королевские дома континента приняли туров более чем доброжелательно, понимая, что, если безумие драконов продолжится, рогатые больше не отступят, ибо некуда. В общем-то и Насария, и ее дочь Мерровэ, и внучка Диодерия — вполне достойные правительницы королевства. Империю они бы не потянули, но после того, как мой отец Толиргэ Аснатари, последний император Кавана, во всем блеске показал миру свою несостоятельность как правитель и вызвал знаменитый Рекорданс, бунт старших домов Кавана, Империя Каван распалась на королевства помельче. Самилиэли более чем удовлетворили аристократическую верхушку — этих напыщенных женщин, решивших, что мужчинам больше не пристало верховодить у эльфов. Насария села на трон, быстренько окоротила желавших править за ее спиной — и начался Золотой век королевства Ламара.