Екатерина Федорова - Четырнадцатая дочь 2

- Благодарю вас, ваше сиятельство. - Арлена снова натренированно присела. - С вашего позволения… Я провожу княжну туда, а потом навещу герцогиню.

- Вы найдете Эвгалир в музыкальной комнате. - Герцог перевел взгляд на

Таню, бесстрастно бросил: - Примите мои глубочайшие соболезнования, княжна.

- Благодарю. - Выдавила она.

И снова присела. А потом двинулась за Арленой, которая уже пятилась к дверям.

Оранжерея, круглая стеклянная коробка - восхитительно громадная, восхитительно наполненная бордовой и темно-рыжей листвой - звенела от щебета птиц. Почти такого же, как на Земле. Лишь время от времени какая-то пичуга выдавала немыслимо высокую трель, резавшую Тане ухо - но и только.

Пахло влажной землей, свежестью, сиренью с переливами сладкого розового аромата и птичьим пометом. Пройдя несколько шагов от двери,

Арлена оглянулась. Сказала почему-то шепотом:

- Там впереди вольер с птицами. По оранжерее протекает ручей, думаю, его милость будет сидеть где-то рядом. Журчание воды так благотворно для опечаленных душ… А я, с вашего позволения, удалюсь. Вам лучше поговорить наедине. Мои наилучшие пожелания наследнику.

Она исчезла, а Таня, оглядев бордовые заросли, двинулась по дорожке, уходившей влево. Через несколько шагов попался изгиб ручья. Вода журчала в желобе из синего с искрами камня, с неровным дном. Неровности повторялись, что наводило на мысль о преднамеренности. Неведомый

строитель все устроил так, чтобы в птичье щебетание мог вплетаться шум воды…

Рута Таня нашла не сразу. Вдоль ручья пришлось семенить - размашистых шагов корсет не позволял.

Синий желоб тянулся по окружности, вдоль закругляющейся стены. Та тоже впечатляла, и не только размерами. Разлапистый каркас из старого потемневшего железа утекал вверх, выложенный пластинами толстого стекла, словно чешуей.

Сияние флигов, горевших на разных уровнях, сливалось с тусклым дневным светом. Было тепло, но не жарко.

На дальней стороне оранжереи желоб очерчивал петлю. Отсюда начиналась ещё одна дорожка, из круглого, стертого до ямок булыжника. Над ней, закрывая весь проход, нависали кусты - с бордовыми листьями в форме трехконечных звезд, с гроздьями лимонно-желтых соцветий. Пахло сиренью, молодыми сосновыми почками, ещё чем-то.

Снизу из кустов высовывались чьи-то ноги в сапогах, наискосок протягивались над дорожкой - и каблуками опирались на истертые от времени камни дорожки. Носки сапог глядели в разные стороны. Рядом лежал бурый пес в светлых подпалинах.

Пока она семенила мелкими шагами к кустам, сапоги ни разу не пошевелились. Лишь пес заметил её появление - поднял голову и глянул в её сторону.

Перед пологом из соцветий Таня остановилась. Пес смотрел из-под ветвей внимательно, словно чего-то ждал.

Она, припомнив дворовых собак из своего детства, неловко присвистнула.

Но в груди, безжалостно стиснутой корсетом, воздуха на приличный свист не хватило. То, что у неё вышло, больше смахивало на сиплый выдох. С подвыванием. Таня, смутившись, похлопала себя по бедру, забыв о платье,

сшитом в лучших традициях местного паноптикума - юбки, складки, метры ткани.

Ладонь тут же утонула в янтарном бархате, так что хлопок не получился.

Собака в ответ зевнула и равнодушно положила голову на передние лапы.

Таня стиснула зубы. Даже этот пес не испытывает к ней искреннего интереса. Ни к ней, ни к её руке, готовой погладить.

Сапоги продолжали неподвижно покоиться на камнях по ту сторону занавеса из цветов. Она порылась в памяти. Что там используют местные дамы, чтобы привлечь внимание кавалеров? Прицельное метание платочков, печальный вздох, испуганный возглас, нежный смешок. Таня скривилась. И как апофеоз - падение в обморок.

Он не мог меня не заметить, подумала она. Что ж, будем следовать программе, которая тут в ходу.

Приняв такое решение, Таня присела в реверансе, пропела сладко - с нотками Арлены:

- Ваша милость, примите наилучшие пожелания…

И запнулась, вспоминая, что следовало воткнуть дальше. Сапоги вдруг дернулись, скрежетнули сталью по камням - он что, подкованный ходит?

Мужской голос за занавесом из ветвей произнес, обрывая её мысли:

- Пожелания, благородная госпожа, принимают или в честь большого события, или от тех, кого нет рядом. Но свой день рождения я отпраздновал летом, а больше ничего радостного у меня не случилось. И мы с вами находимся рядом, лицом к лицу, так что ваши пожелания несколько неуместны.

От смущения и обиды она мигом позабыла все то доброе и теплое, что испытывала, вспоминая коренастого парня с серыми глазами. Да ещё и в голосе у него прозвучало то ли осуждение, то ли равнодушие, замороженное до состояния льда…

- Я бы не сказала, что стою с вами лицом к лицу. - Колко заявила она. -

Скорее - лицом к вашим сапогам.

И рывком выпрямила колени.

За занавесом из ветвей раздался фыркающий звук, пес поднялся и куда-то исчез.

- Заходите сюда. - Пригласил её голос. - Особа, которая может разговаривать с моими сапогами, может позволить себе и лазить под кустами.

Теперь фыркнула уже она. Потом шагнула вперед, сунула обе руки в гущу ветвей, раздвинула свисающие плети. И, осторожно пригнувшись проклятый корсет! - нырнула под занавес, одуряющее пахнувший сосновыми почками с примесью сирени.

По ту сторону занавеса обнаружилась скамейка, на которой сидел наследник - и выглядел он так же, как в тот день, в замке над Яргом. Или почти так же. Бледный, с полукружьями теней под глазами.

Ветви над скамьей чья-то рука подстригла, создав подобие пещеры. С другой стороны дорожки кусты расступались, открывая деревья, ярусами уходящие к высокой крыше.

Пес забился под скамейку и настороженно посматривал на неё из-под дощатого сиденья.

Едва Таня проход сквозь кусты, по пути чуть не потеряв диадему, зацепившуюся за ветви, наследник встал. Склонил голову выверенным движением.

- Княжна Татьяна, добрый день, примите мои уверения в совершеннейшем к вам почтении...

Мастак, с уважением подумала она. Чешет без запинки, как с бумажки читает. Если мат бывает трехэтажный - то тут трехэтажное приветствие, не иначе. Или этот Рут всегда такой, или решил ей показать, как должно и нужно…

- Я ждал вашего визита, но не так скоро. Простите мне ту дерзость и наглость, с которой я отвечал, пока не увидел вашего лица. Готов искупить кровью, если пожелаете.

Чего это он, озадачилась Таня. И честно сказала:

- Знаете, с вашими сапогами разговаривать было интереснее. Они вели себя попроще. А вы…

Она запнулась, вдруг испугавшись, что переборщила с искренностью. А ведь пришла сюда за помощью.

- Я? - Рут вскинул чуть кустистые брови, того же пепельного оттенка, что и волосы. - А как отвечаю я, княжна Татьяна?