Георгий Паксютов - Что мне приснится

Маловато времени, чтобы обыскать целый город. Разумнее всего начать с таверн поблизости от городского центра. В одной из таких таверн Орест и я в свое время набирали людей для опасного похода... Это место должно быть недалеко отсюда. Дурное место, где собираются отчаянные, лихие люди -- то есть именно такие, какие нам тогда были нужны. Не теряя времени, я направился в сторону той таверны. Оставалось только надеяться, что Наугрим рассудил таким же образом, что и я.

Я шел мимо открывших для посетителей свои двери магазинов, лавок ремесленников, заведений булочников и оружейников, шорников и бакалейщиков. Все они, в сущности, заняты одним и тем же, и никто из них даже не подозревает, что для них уготовал Орест, движимый своими безумными порывами и завладевший неограниченной властью. Войну. А ведь война -- это то, чего эти люди страшатся больше всего на свете. Они хотят только мирно, потихоньку работать, продавать побольше товара, платить поменьше налогов, и понемногу сколачивать состояние -- в надежде на то, что раз не они, так их сыновья смогут вести такую жизнь, какая им будет в радость. Правда, очень редко кому это удается, так что их сыновьям приходится жить так же, как они, и сыновьям их сыновей, и их сыновьям тоже. Сменяются поколения, а в этих провинциальных городах ничего не меняется; да и во всей стране так.

Неожиданно мне показалось, что я понял истинную природу желаний Ореста, истинную подоплеку его помыслов. Не этого ли он хочет -- сотрясти до основания косную, сонную систему, в которой даже самый усердный труд не может дать того, что дается только по праву рождения? Где успешным считается человек, который на протяжении всей жизни работает, не покладая рук, только чтобы его семья сводила концы с концами? Кто знает, куда людей может вынести кровавый водоворот войны, но очень и очень многие живут так, что худшего и представить нельзя.

Я застыл, как будто пораженный молнией. Густой пар валил из моего рта каждый раз, когда я делал выдох.

На мое плечо легла чья-то рука. Сделав шаг в сторону, я резко обернулся, готовый в любую секунду выхватить меч из ножен, если потребуется.

Передо мной стоял Наугрим.

- Я как раз шел тебя искать, - бездумно произнес я.

Наугрим кивнул.

- Я тоже шел тебя искать.

Мы пожали друг другу руки. Не так, как с командующим - крепко, от всей души.

- Я подумал, ты остановишься в той же таверне, где мы впервые встретились, и пошел туда, - почему-то не умолкал я.

- Ну, сейчас нам стоить пойти в ту таверну, которая поближе. Следуй за мной. Ты, я думаю, едва приехал -- человеку необходимо иногда давать себе отдых.

Странное спокойствие наполнило меня, когда я шел плечом к плечу с Наугримом. Как будто внутри меня что-то пустовало, но больше не пустует.

- Я очень долго пробыл в той деревне, - произнес он. - Едва ко мне вернулось сознание, я хотел тебя искать, но лечение заняло гораздо больше времени, чем хотелось бы. В один день я уже было сел на коня, и в этот момент мои раны снова открылись, так что я рухнул наземь. По-своему это сыграло мне на руку. Я все еще оставался там, когда по всем окрестностям разнесся слух, что в Дите собираются большие силы Ордена. Узнав об этом, я сразу же направился сюда в надежде, что ты тоже будешь здесь.

- Так я и подумал. И знаешь, для чего здесь собрался наш отряд? - я горько усмехнулся. - Для похода на Стигийские болота. Уже завтра утром в путь.

Наугрим кивнул.

- Понятно. Я пойду с тобой.

Я остановился.

- Это невозможно.

Наугрим тоже остановился и заглянул мне в глаза.

- Почему? Многие из ваших рыцарей, я уверен, возьмут с собой слуг или оруженосцев. Ты можешь сказать всем, что я твой слуга. Я буду готовить для тебя еду, буду привязывать твоего коня.

- Дело не в этом. Там будет очень опасно. Конечно, ты и сам это понимаешь, но сейчас нас поджидает новый и грозный противник.

Наугрим покачал головой.

- Ты спас мне жизнь. Теперь я должен тебе жизнь. Если я уже ходил на болота ради денег, то ради такого долга пойду тем более.

Наугрим ждал ответа, и, хотя мне не хотелось этого делать, я согласно кивнул.

Скоро мы дошли до той таверны, к которой меня вел Наугрим. На ее пыльной вывеске была грубо намалевана лошадь, вставшая на дыбы.

Когда мы уже вошли внутрь, Наугрим остановил меня.

- Я должен был сделать это сразу, когда мы встретились...

Он сбросил с себя свою дубленую куртку и снял ножны, которые были привязаны у него за плечами. Из-за куртки я прежде не мог их видеть. Он протянул ножны мне.

Это был мой меч, который я отдал Наугриму в день нашей последней встречи.

Я с трепетом принял ножны и, взявшись за украшенную печатью рукоять, потянул за нее.

Клинок легко покидал ножны, как будто рад был снова увидеть мое лицо.

Я и мой меч снова были едины.

Глава двенадцатая

Часть первая

Вид далекого лесного массива одновременно успокаивал и внушал страх. Внушал страх, потому что под сводами этого моря деревьев, куда не проникал ни один солнечный луч, могло множиться какое угодно зло, и даже победа над ним представлялась ненадежной и временной. Успокаивал, потому что это место настолько хорошо подходило для тайного убежища темных сил, что возникала надежда на то, что им незачем и покидать его -- пускай живут на этой проклятой земле хоть до конца времен.

По-своему здесь было спокойно; с войной сюда шли именно мы.

Номинально насчитывавший тридцать рыцарей отряд на деле немногим не дотягивал до сотни человек -- на каждого члена Ордена в среднем приходилось двое слуг. Даже слуги почти все были при конях, множество коней вели и под поклажу или про запас. До самых окружавших Стигийские болота лесов мы, таким образом, путешествовали с большим комфортом, но, с другой стороны, ставили под угрозу жизни десятков людей, которые едва ли смогут защитить себя в предстоящем бою. Своими мыслями я поделился с командующим, и он, вроде бы согласившись, сказал, что еще позаботится об этом. Время шло, но он так ничего и не сделал -- во всяком случае, пока.

Хотя на бумаге я значился заместителем командующего, Иаков управлял всем единолично, и делал это с вызывающим уважение энтузиазмом. Люди подчинялись ему беспрекословно. Даже во время нашего путешествия к болотам, пока нам еще ничего не могло угрожать, он организовывал ночные стражи, которые проверял самолично.

Сдерживая свое слово, Наугрим действительно делал за меня любые работы -- в том числе, разводил огонь и готовил еду. Сперва я пытался протестовать, но он упорствовал, и в конце концов я сдался, тем более это порядком облегчило мне жизнь.

С Наугримом мы разговаривали не помногу, словно он не был для этого создан, да и я, наверное, тоже. Мы никогда не говорили о наших жизнях до первой встречи, так что о нем я, в сущности, ничего не знал. Немногословный, Наугрим при этом говорил всегда точно и по делу, а порой высказывал такие мысли, до которых мало кто бы додумался. Я проникался к нему все большим уважением.