Юрий Циммерман - Серебро далёкого Севера (СИ)

– Но всё же нам, смертным, – продолжал Вантезе, – не всегда дано правильно воспринять и истолковать божественные знамения. И, дабы не впасть по недомыслию в грех гордыни и не исказить своим убогим разумением промысел Господень, я имею честь пригласить вас сегодня в святая святых нашего храма, в Зал Сокровенного Постижения, на церемонию Подношения Даров. И обращаюсь при этом с нижайшей просьбой. Не могу не заметить еще раз по этому случаю, что присутствие посторонних, не прошедших Второго Посвящения, ритуалом вообще не предусмотрено, и ваш сегодняшний визит – редчайшее исключение, дозволенное и предписанное лишь моей личной властью как верховного жреца. Поэтому вы просто займете место рядом со мной и на протяжении всей службы останетесь лишь наблюдательницей, но… Видите ли, чин Подношения, после окончания молитвы, завершается угасанием жертвенных свеч – и сего угасания вся братия ожидает в сосредоточенном молчании и медитации. Вас же, ваша чародействующая милость…

До этого момента монсиньор Вантезе говорил в совершеннейшем самоуглублении, смотря невидящим взором прямо перед собой и, судя по всему, мысленно представляя себе ту самую церемонию, о которой говорил. Но сейчас он – за то мгновение, пока с нажимом произносил магический титул Энцилии, чего до сих пор не делал еще ни разу – вернулся в реальность и пристально посмотрел на волшебницу.

– Вас я прошу сегодня попробовать – только не удивляйтесь, милости Тинктаровой ради – попробовать погасить эти свечи силой своего магического умения. Ведь вне пределов храма, а тем более у себя в Обсерватории, это не составило бы вам труда, не правда ли?

– Ну, имея в виду, что вода всегда была моей первой стихей, – наполовину самодовольно и наполовину озадаченно согласилась Энцилия, – погасить огонь мне даже легче, чем разжечь его. Но скажите, Ваше преосвященство: не вызовет ли подобная попытка колдовства, – даже если мне вдруг удастся преодолеть поле противодействия вашего храма, в чем лично я очень сильно сомневаюсь, – не может ли она вызвать гнев Тинктара? Не накличет ли она землетрясение, обрушение стен храма или иную божественной кару?

– А вот это, миледи, как раз не должно вас беспокоить, – улыбнулся и едва ли даже не рассмеялся Вантезе. – Господь наш Тинктар тверд и исполнен решимости в силе своей, но он не мстителен. И если Всевышнему Вершителю будет неугодна ваша магия в стенах Его храма – Господь просто не даст ей свершиться. Но вот если он, как я надеюсь, окажется милостив к вашим усилиям… Вот тогда, дочь моя, мы вернемся к нашему разговору и продолжим его.

……..

Энцилия так и не смогла решить для себя, негодовать ей или же, наоборот, радоваться тому, что в своих последних словах монсиньор Вантезе обратился к ней так, словно бы она была жрицей его храма, а не практикующей волшебницей. С одной стороны, "богово – жрецам, а чародейское – магам, и вместе им не сойтись!" С другой же стороны, шальная и отчасти даже наглая идея попробовать колдовать в стенах храма возбудила и заинтересовала Энси до невозможности. Девушка и так была по природе своей любопытна, что твоя кошка. А уж когда дело касается основ магии и потенциального расширения сферы ее применения, да еще и не более, не менее как с разрешения верховного жреца… Да какое там "с разрешения"?! По прямому и недвусмысленному приглашению! Нет, воистину непостижимы для смертных пути богов и помыслы их…

Поглощенная этими раздумьями и сомнениями, леди д'Эрве послушно спустилась вместе с первосвященником по винтовой лестнице куда‑то вниз, в подвальные залы храма. О таких тайных ритуальных помещениях слышать ей еще не приходилось, но по здравому размышлению, удивляться здесь было совершенно нечему. Уж где таким сокровенным молельням Тинктара и располагаться – так именно в подвале, уровнем ниже главного храмового пространства, открытого для всех. А вот если подобные "внутренние" молитвенные залы, открытые лишь для посвященных, существуют в святилищах Армана – то тогда они, наоборот, должны находиться на самой высоте, под остроконечными крышами храмовых башен. Ибо служение Арману направлено ввысь, служение же Тинктару – вглубь, и чтобы понимать это, общего образования хватало даже у бесконечно далекой от служения богам волшебницы. Особенно у дипломированной волшебницы, к тому же окончившей университет с отличием.

Небольшое овальное помещение, в которое привел Энцилию его преосвященство, было уже заполнено жрецами и жрицами – судя по всему, они собрались сюда по сигналу колокола, звон которого волшебница отчетливо слышала, спускаясь по лестнице. В одной вершине Зала Сокровенного Постижения, как его только что назвал монсиньор, стояла ритуальная серебряная статуя Тинктара – как обычно, в образе коротко стриженого юноши, опирающегося на воткнутое в землю копье. Другое же "заострение" овала было заставлено хорами, на которые по знаку руки Вантезе служители Тинктара и поднялись. Сам же приор храма встал на кафедру – небольшое возвышение посередине одной из "больших дуг" зала, и жестом указал своей гостье на место слева от себя. Окон в сокровенном молельном зале, естественно, не было, но по всему его контуру на крохотных выступах серых, сложенных из едва обработанного грубого камня стен были расставлены небольшие горящие свечи, так что в помещении царил приятный полумрак. Пять же заметно бòльших по размеру жертвенных свеч ярко пылали у ног статуи божества.

Монсиньор взмахнул рукой, и откуда‑то сверху полились звуки органа, возвещавшего начало церемонии.

– Сыновья и дочери мои, дети и служители Тинктара! – зычным голосом провозгласил верховный жрец. – Сегодня мы воздаем хвалу и подносим дары нашему Последнему Богу, Всевышнему Завершителю. Его лишь волей приходит к концу каждый день и каждый год нашей жизни, единственно лишь Он открывает дорогу наступлению нового дня и нового года. Все наши успехи и все неудачи, все победы и поражения, каждое обретение и каждая потеря – всё то без исключения, что свершается в нашей жизни и нашем мире, достигает своей цели и обретает завершенность лишь Его властью и Его промыслом. Вознесем же наши молитвы, возвысим наши голоса во славу Господа нашего Тинктара. Мы знаем, мы верим, мы молим: настанет назначенный день, придет урочный час, и обретет Он полную силу и полную мощь свою. И тогда огласим мы во всеуслышание то, что сохраняем до сей поры в сердцах своих и о чем не забываем в сокровенных молениях наших. И всякому человеку скажем, и всякому зверю, и всякой птице в небесах, и всякому гаду, по земле ползущему. И лесному гному возвестим, и пещерному троллю, и русалкам в глубинах вод провозгласим. И признают это многомудрые высокие эльфы в заокраинных чертогах своих, и всякая неназванная сущность в Круге Земель: равны меж собой два Бога, и нет среди них ни старшего, ни младшего. Прими же сегодня наше скромное подношение, о Вершитель судеб мирских, и пребудь с нами до завершения всего, чему суждено завершиться волею Твоей!