Ольга Николаева - Я иду искать

— А если от неё ничего не осталось?

— Тогда мне нужно это ничего. — Вадим чувствовал, что снова улыбается, но эта чужая, насильно раздвинувшая его губы улыбка причиняла ему почти физическую боль.

— Забирай. — Губы Сергея изогнулись, обнажая неестественно длинные, заострённые клыки, удивившие Вадима и, в то же время, совершенно не удивившие.

Он стоял напротив Сергея, глядя в его тёмные глаза, ощущая, насколько завораживающе-притягательна пустота этих бездонных зрачков, и насколько она опасна и ненасытна. И он позволил себе отдаться этому тёмному и опасному, желанному и губительному взгляду, погрузиться в него, скользить в его глубину — в делавшуюся всё более холодной и равнодушной бездну, в не имеющее границ мёртвое пространство, затягивающее всё сильнее, всё безнадёжнее… Вадим сделал шаг к Сергею — и, в то же время, странным образом не ощутил движения в своём теле, продолжая сидеть на грязном полу, скорчившись между сиденьями. Однако он точно знал, что приблизился к Сергею ровно на шаг. И ещё один шаг — сделанный, и, в то же время, не сделанный им. Теперь они стоят, разделяемые только капотом машины, и жадная пустота тёмных глаз поглощает, растворяет в себе, превращает в ничто свою добровольную добычу, теперь победа Сергея уже очевидна. И в этот момент где-то в равнодушно-жадных вихрях Вадим почувствовал нечто — будто на самом дне пропасти, укрытое переплетением этих вихрей, бьётся что-то живое, источающее волны тепла, болезненно сжавшееся, когда он потянулся туда. Вадим явственно ощутил, как сжимает в руке горячий, пульсирующий комок.

Максим осторожно поднялся и пригнувшись, чтобы его заслоняли спинки передних кресел, сел на сиденье, не сводя глаз с вышедшего из ближайшей машины человека. Этот человек явно отличался от тех, с которыми они только что имели дело, и у Максима не было сомнений в том, кого он видит перед собой. Прекрасно сознавая, насколько бесполезен сейчас пистолет, он, тем не менее, сжал рукоять так, что побелели костяшки пальцев, и, стараясь усмирить бешено колотящееся сердце, смотрел на неторопливо приближающегося к Сергею высокого молодого мужчину с зачёсанными назад волнистыми волосами и неправильными, но тонкими и выразительными чертами лица, из тех, которые, раз увидев, уже невозможно забыть.

Сергей машинальным жестом провёл по щеке, то ли стирая, то ли ещё больше размазывая оставшуюся на ней кровь, потом взглянул на перепачканную руку, и снова поднял глаза на незнакомца. Тот улыбнулся ему. Улыбнулся так, как можно улыбаться лишь глядя на своего заклятого врага, находящегося целиком в твоей власти. Он произнёс что-то, неслышимое из-за опущенных стёкол, и в этот момент Максиму показалось, что сидящий рядом Вадим тоже что-то прошептал. Он перевёл на него вопросительный взгляд, но юноша смотрел прямо перед собой, кажется, даже не видя Максима. Он походил на человека, находящегося в глубоком трансе, и Максим внутренне сжался от царапнувшей мозг догадки. Шёпот Вадима обрёл чёткость и до Максима донеслось:

— … даже смерть не преграда…

Догадываясь, что именно это сказал только что незнакомец, Максим снова перевёл взгляд на окно, успев увидеть, как удивлённо приподнялись брови Сергея, как он проговорил что-то, так же приглушённое стеклом.

— …ты и не должен понимать, — раздалось рядом как раз в тот момент, когда незнакомец заговорил снова.

С губ Сергея опять слетела неслышимая в машине фраза.

— То, что осталось от твоей души, — прошептал в ответ Вадим и Максим вздрогнул от этих слов. Он снова сжал рукоять никчёмного сейчас пистолета, как когда-то сжимал скальпель — так же отчаянно, как утопающий сжимает свою хрестоматийную соломинку, словно бесполезное против мертвеца оружие может придать сил живому. Максим молился, чтобы этот разговор наконец закончился, чувствуя, что ещё немного, и он не выдержит этого повисшего между двумя преодолевшими время и смерть врагами напряжения, не выдержит сковавшего Вадима транса, не выдержит собственного бессилия.

На лице незнакомца снова появилась улыбка удовлетворённого допросом инквизитора, и эта улыбка отразилась на лице Сергея хищным оскалом. Он бросил в ответ одно короткое слово и оба замолчали. Теперь они ни на миг не сводили глаз друг с друга, их взгляды сплелись, образовав тугую воронку, невидимый, но ощущаемый каким-то шестым чувством обжигающий смерч.

Максим испытыва невыносимую тревогу, наблюдая этот поединком взглядов… впрочем, не взглядов, а чего-то гораздо большего. Он не знал, чего именно. Воли? Души? Едва ли. Возможно, по его строну разделяющей жизнь и смерть границы этому просто нет названия.

Через какое-то время он почувствовал, как что-то между этими двумя неуловимо изменилось, почувствовал за несколько мгновений до того, как увидел, что лицо незнакомца теряет иллюзию жизни, кожа приобретает серый оттенок, рот кривится, словно в приступе удушья. Губы же Сергея изогнулись в жуткой, одновременно неестественной и почти непристойной гримасе удовольствия. Он склонил голову набок уже знакомым Максиму по-звериному грациозным движением, и его противник начал медленно валиться в ту сторону, словно взгляд Сергея был и впрямь материален и он потянул его на привязи этого взгляда. Казалось, ещё секунда, и всё будет закончено, но как раз в эту секунду произошло нечто, что Максим даже не успел отследить. Незнакомец резко выпрямился, а Сергей судорожно вцепился в капот машины, низко склонившись над ним. Длинная чёлка скрыла его лицо, но Максим увидел, как на пыльное железо упали тяжёлые капли тёмной крови.

Лицо незнакомца внезапно странным образом изменилось — бледная кожа стала неестественно одутловатой, приобрела землистый оттенок, на фоне которого выделялись покрывавшие скулы пятна, напоминающие следы кровоизлияний, тонкие четы лица болезненно заострились, под глазами выступили тёмные круги. Но, несмотря на страшные изменения, его губы змеились в усмешке. Усмешке победителя. Склонившийся к капоту машины Сергей издал стон, перешедший в приступ тяжёлого кашля, захлёбывающегося в хлынувшем у него изо рта потоке крови.

Максим распахнул дверцу и, не думая о том, какой прекрасной мишенью сейчас является, обошёл машину, встав позади Сергея и оказавшись лицом к лицу с незнакомцем. Он не мог, да и не пытался отдать себе отчёт в том, чем именно рождена переполняющая его сейчас злость, а лишь чувствовал, что всё это время она была с ним, словно тихо свернувшаяся на сердце змея. И теперь эта змея впервые подняла голову, готовясь к броску, и дав ему тем самым странную, пьянящую свободу. Взгляд стоящего перед ним мужчины в первый миг впился в него, словно ледяной бурав, но тут же бессильно заметался, соскользнув с брони его злости. Максим поднял непривычный и, в то же время, странно удобно лежащий в руке пистолет, из-за этой своей удобности кажущийся просто бутафорией, игрушкой — серьёзной, весомой, но какой-то нереальной. Он напряг палец, лежащий на спусковом крючке, ещё сильнее сжал рукоятку и оружие дёрнулось в его руке, воздух пронзительно взорвался в ушах, а где-то за спиной стоящего перед ним мужчины брызнул земляной фонтанчик. Максим шагнул вперёд, поднял ствол выше, поднеся его почти вплотную ко лбу застывшего перед ним человека, и снова нажал на спуск — снова дёрнулся в руке пистолет, но теперь противник отпрянул назад, запрокинув голову, и осел на землю, судорожно сжав руками редкую траву. Его голова лежала в кровавой жиже, а посередине лба виднелось издевательски-аккуратное отверстие. Полулежащий на залитом кровью капоте Сергей бессильно сполз вниз и, перевернувшись на спину, затих.